ЧЕХОСЛОВАЦКИЙ РЕЙД или КАРПАТСКО-ДУКЛЕНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Теперь о наших.
Пока война шла на территории Советского Союза, никакой большой политики в жизни солдат не было, кроме простой и очевидной для всех идеи:
«Не смеют силы черные над Родиной летать,
поля её просторные не смеет враг топтать»
Но как только Советская Армия двинулась по территории Европы, спасая её народы от полного уничтожения либо тотального рабства, вся тысячелетняя политика больших и мелких страстей и противоречий обрушилась на головы солдат, воинских начальников и руководства страны.

Тут необходима, наверно, небольшая историческая справка.
Известно, что Чехию немцы присоединили в результате аншлюса в 1938 году. Никто в Европе за несчастную Чехословакию и не подумал вступаться. Её отдали немцам на съедение без единого возражения. Шустрая Польша успела даже с немецкого стола отщипнуть кусочек от чешского пирога, по принципу «зачем покойнику эти тапки? Все равно уже не понадобятся». 

Именно молчание европейских поборников совести, свободы и демократии было последним аргументом для Гитлера о возможности быстро и безнаказанно установить абсолютное господство над территорией всей Европы. 

Сама Чехия тоже побоялась за себя вступиться, и хотя отдельные части и офицеры, не утратившие представление о воинской чести и национальном достоинстве, оказали сопротивление, их отчаянный бунт был немедленно и безжалостно подавлен.
Cтрана была включена в гитлеровскую коалицию. 

Словакия при этом оставалась формально независимой, однако на самом деле она находилась в полном подчинении у Германии, как и вся остальная Европа. Как и положено, Словакия имела

1. антифашистское правительство в изгнании, сидевшее в Лондоне
2. профашистское правительство в Братиславе
3. и с августа 1944 года прокоммунистическое руководство словацкого национального востания.

Всё как у людей.
Приближение Советской Армии послужило мощным детонатором, и активность словацкого населения по борьбе с гитлеровцами стала резко нарастать. В августе 1944 года к отрядам партизан присоединились некоторые части словацкой армии, посланные на усмирение народных мстителей.

С этого момента антифашистское движение получило право называться национальным восстанием. 

Его руководство немедленно обратились к Советскому Союзу с просьбой о помощи.
Мольба партизан застала руководство СССР врасплох.
С одной стороны, полная неготовность наших войск ввязываться в бои в осенних горах против хорошо оборудованной линии обороны фашистов.
С другой стороны, явные далеко идущие политические выгоды от организации помощи восставшим. 

Думаю, еще одним важным аргументом в сторону принятия такого решения послужил комплекс пресловутого «старшего брата», глубоко свойственный русскому народу.
Не было случая в истории, чтобы русские не откликнулись на просьбу православных, особенно славянских народов о помощи. Самый яркий пример – спасение болгар от тотального уничтожения после 500-летнего рабства . Тогда воевали не только регулярные войска, но и масса добровольцев, одухотворенных идеей славянского православного братства. О том, какой масштаб имело участие добровольцев в этой борьбе, косвенно говорит Лев Толстой в «Анне Карениной». Для тех, кто не помнит, Вронский закончил свои дни в Болгарии, записавшись в волонтеры для борьбы за свободу братского народа
Этот же пример очень удобен для того, чтобы показать, что взаимные обязательства после такого рода спасательной операции народ-донор и народ-реципиент понимают совершенно по-разному. Не прошло и 30 лет, как Болгария уже вступила в антирусский союз. Более того, в ходе 1-ой Мировой Войны русские и болгарские войска имели прямые боевые столкновения. И во Второй Мировой Войне Болгария была верным сторонником гитлеровской Германии, только что хватило ума удержаться непосредственно от боевых действий против русских. 

Вот такая мешанина аргументов, политических страстей и моральных обязательств обрушилась на СССР в августе 1944 года.
Как писал в своих воспоминаниях маршал Конев, принимать решение надо было почти мгновенно. 

И было решено, что движению на помощь словацким повстанцам быть!!!
План операции разрабатывался в спешке и по прошествию времени выглядит чистой авантюрой. Да простят мне такое представление об одной из самых знаменитых операций Второй Мировой. Впрочем, на мой обывательский взгляд, многие эпизоды истории выглядят вполне авантюрными, если посмотреть на них с этой точки зрения.
Конев писал: «Времени на подготовку к операции было мало - всего пять суток, так как обстановка в Словакии не позволяла оттягивать сроки начала наступления. Второй особенностью подготовки операции была та, что войскам предстояло действовать в горах. Опыта войны в горах не имели ни командиры, ни штабы. Войска, кроме того, не были обеспечены ни горным снаряжением, ни какой-либо горной техникой».

«В основе операции лежала идея быстрого прорыва обороны, затем предполагалось развить успех через Карпатский хребет и на третьи-четвертые сутки соединиться со словацкими войсками и партизанами. При этом мы учитывали, что на третий день операции навстречу начнут наступление 1-я и 2-я словацкие дивизии и партизанские отряды, которые откроют нам основные горные перевалы и облегчат продвижение наших войск.

Вся операция планировалась вначале на пять суток с выходом войск на глубину 90—95 км. Такие сроки определялись обстановкой и желанием как можно быстрее помочь повстанцам, уже поднявшимся на вооруженную борьбу против фашистских захватчиков».
В операции были задействованы наши войска и 1-й Чехословацкий армейский корпус.
Сбои начались немедленно, с Чехословацкого армейского корпуса. Их действия были дезорганизованы после первого же, ещё дальнего артиллерийского обстрела. Но это печальное обстоятельство не помешало командиру корпуса генералу Я. Кратохвилу немедленно организовать прессконференцию для иностранных журналистов. Работа с прессой и фуршет проходили за много километров от того места, где в это самое время метались под огнем его растерянные солдаты. 

Именно тогда взошла звезда генерала Свободы, чья бригада заметно выделялась своей организованностью. Прямо в штабе 38-й армии его немедленно назначили командовать чехословацким корпусом вместо говорливого павлина Кратохвила .

Теперь о самих партизанах. Район их боевых действий был весьма удален от места прорыва советских войск, поэтому они не имели никакой возможности помочь частям Советской Армии. Напротив, они сами отчаянно нуждались в помощи. Интересно, что наши отцы-командиры при составлении плана от этом не догадывались.
В конце концов всё сложилось так, что наши войска ушли из прорыва, так и не соединившись с партизанскими соединениями. Правда, папа всегда говорил, что они могли добраться до партизан, просто никому из непосредственного руководства войск, запертых в Карпатских горах, этого не захотелось. И я не готова судить их решение.
Теперь о следующих наших братьях по оружию, по плану маршала Конева. Помните, навстречу наступающим советским войскам должны были двинуться две словацкие дивизии, перешедшие на сторону восставших. Так вот, «Что касается дивизий восточнословацкого корпуса, которые должны были наступать навстречу советским войскам, то они не смогли выступить и выполнить задачу, так как еще 2 сентября были разоружены немцами». 

Ну, это пишет Конев, которого сковывают политические воображения. Меня – нет, поэтому я думаю, что наши братья-словаки решили, что когда советские войска начали освобождать их Родину от немцев, им осталось попросить только чашечку кофе, как в старом анекдоте. Не знаю, насколько тяжелыми были для них условия содержания в немецком плену, но они сами решили, что это лучше, чем воевать с теми же немцами. Тем более, что другие источники говорят просто: обе дивизии немедленно сложили оружие и сдались. 

Вот в этих обстоятельствах и вошел на территорию Чехословакии 1-ый гвардейский кавалерийский корпус, в головном отряде которого двигался 8-й Гв.ККП, под командованием моего отца, тогда подполковника Зозули А.Л.
У нас есть возможность сравнивать, как видел события маршал и как они смотрелись, что называется, «с земли». Иначе говоря, как они отражены в документах полка и папиных воспоминаниях. 

Сначала, как об этом пишет маршал Конев.
"Ввод 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в прорыв начался в ночь на 12 сентября. 11 сентября удалось создать во вражеской обороне брешь шириной 2 км, которая шла по долине, окаймленной лесистыми горами. Оборона вдоль этих гор противником организована не была. 

Мы не будем оговаривать специально, из какого именно документа взята та или иная информация, так как эта публикация не претендует на научную скрупулезность, только на правдивость изложения. 

Рассказывал папа.

Перед отправлением в рейд был отдан приказ – пленных не брать.. Всех свидетелей  местонахождения армейских частей уничтожать на месте.

 И вот, первыми, кого папины гвардейцы встретили на словацкой территории, были женщина с дочерью-подростком. Они нашли время и место сходить в лес по грибы. Я представляю ужас этих несчастных, когда на поляну в молчании выдвинулись кавалеристы с красными звездами на кубанках. Когда папа подъехал, всадники образовали плотное черное от мокрых бурок кольцо, в центре которого стояли две женщины. Мать плотно прижимала к себе ребенка и смотрела на кавалеристов. Половина лиц были кавказскими или азиатскими. Лукошко с осенними грибами стояло у ног. Было очень тихо, только позвякивали уздечки, и лошади иногда шумно вздыхали и переступали с ноги на ногу. Все ждали решения командира полка.

Ну, вот что надо было с ними делать? Расстрелять по инструкции? Тащить с собой?

Папа принял решение, поставив под удар весь полк. Он велел крестьянке с дочкой сесть на бревно, валявшееся на прогалине,  просидеть на нем ровно сутки, и только после этого идти домой. Бедные женщины готовы были пообещать просидеть в лесу до конца войны. Или до конца жизни. Или до конца света. Как прикажут. Но этого от них не потребовали. Полк в той же тишине проследовал дальше, оставив помилованных неподвижно сидящими на мокрой древесине.

 Следующая встреча закончилась иначе. Как-то папа как-будто случайно сказал мне, что там в горах им попался еврей, который ухитрился спрятаться от немцев и все это время прожить в горах. Причем он по-прежнему был одет в черный кафтан, шляпу с полями, а пейсы у него были закручены на уши. Этому человеку вера была важнее жизни. Он был готов прятаться, но не был готов прятать свои символы веры. Упрямец? Герой? Фанатик? Гордец? Дурак? Кто ответит?
Но представьте это явление в мокром чешском лесу, среди диковатых конников. Его спросили: «Ты кто?»
Он ответил: «Жыдык».
Я удивилась, а папа сразу объяснил, что у словаков это не ругательство, а обычное название, как у нас «еврей». Когда спустя большое время я снова услышала от него эту короткую, в три фразы, историю, я спросила, давая дать ему возможность блеснуть ролью спасителя, а мне насладиться историей с замечательным концом, что с этим человеком стало.
Папа секунду помолчал, а потом без всякого выражения сказал: «расстреляли».
И, видя мой ужас, добавил: «А что нам было с ним делать?»
«Оставить в лесу!»
«Но если мы поймали, то завтра он достался бы немцам. Они шли за нами по пятам».
Я вдруг поняла, зачем он мне это рассказывал. Его этот нелепый маленький еврей мучил всю жизнь.
Насколько я знаю, за всю войну папе пришлось отдавать приказ о расстреле пленных два раза. Один я описала. Это был второй
Первый случился в 1941 году, на Донбассе.
Вообще, еще когда отец только ехал на фронт, он много размышлял, как придется поступать с пленными, и что делать, если надо будет кого-нибудь расстреливать. Это мучило его. Действительно, как только они вступили с немцами в бой, у них появились первые пленные. Их притащили полковые разведчики. Пленные не стали запираться. Рассказали, что знали, и стал вопрос, что с ними делать дальше. Папа всегда думал, что желающих расстреливать безоружных испуганных людей среди нормальных мужчин не найдётся ни одного. У него было настоящее потрясение, когда чуть не половина полка выразила желание немедленно расстрелять пленных на месте.
Папа скомандовал, что ни в коем случае, велел завтра утром отправить их в штаб дивизии и приставил охрану, чтобы никто не пристрелил их втихаря, вроде при попытке к бегству. Все-таки его глодало беспокойство, и ночью он пошел убедиться, что его приказ выполняется. В избе было темно, слышалось дыхание спящих людей. Папа зажег спичку и увидел на столе остатки общей трапезы, а на полу спали вперемешку и чуть не в обнимку три красноармейца и два немецких солдата, укравшись все вместе тремя армейскими полушубками.
Папа помнил всю жизнь этот мгновенный переход от холодной жестокости к дружелюбию и почти братанию.
Но вскоре пришлось все-таки отдать приказ расстрелять трех немцев, которые попались им в ходе боя и могли помешать выходить из окружения, куда наши угодили. Когда один из немцев понял, что дела их плохи, он закричал, протянув открытые ладони: «Товарищи! Я немецкий рабочий. Посмотрите на мои мозоли. Я сторонник социалистической идеи. Вы мои братья по классу».
Вспомнил всё-таки. А попался, между прочим, на Донбассе, с горячим стволом в руках.
Так окончилась жизнь немецкого рабочего и «брата» на безымянном хуторе на Украине.
А у отца осталось чувство вины даже перед ним. Что же говорить о несчастном еврее, в недобрый час вышедшем из своего убежища.

Слово опять  С.М.Штеменко. «Противник неистовствовал. На флангах коридора шли упорные бои. Кони притомились, корпус терял свою подвижность, чем немедленно воспользовался враг, который стал  закрывать горные перевалы и дороги, постепенно обволакивая части своими войсками. Бои шли в трудных условиях день и ночь. В иных местах они переходили в рукопашные схватки...»