Полное собрание сочинений Владимира Высоцкого - 39

***

Сколько великих выбыло!
Их выбивали нож и отрава.
Что же, на право выбора
Каждый имеет право.

1971

***
Общеприемлимые перлы!
В восторге я! Душа поет!
Противоборцы перемерли
И подсознанье выдает.

А наша первая пластинка -
Неужто ты заезжена?
Ну что мы делаем, Маринка!
Ведь жизнь - одна, одна, одна...

Мне тридцать три - висят на шее,
Пластинка Дэвиса снята.
Хочу в тебе, в бою, в траншее
Погибнуть в возрасте Христа.

А ты - одна ты виновата
В рожденьи собственных детей...
Люблю тебя любовью брата,
А может быть, еще сильней.

1971

***
Видно, острая заноза
В душу врезалась ему, -
Только зря ушел с колхоза -
Хуже будет одному.

Ведь его не село
До такого довело.

*

Воронку бы власть - любого
Он бы прятал в "воронки",
А особенно - Живого, -
Только руки коротки!

Черный Ворон, что ты вьешься
Над Живою головой?
Пашка-Ворон, зря смеешься:
Лисапед еще не твой!

Как бы через село
Пашку вспять не понесло!

*

Мотяков, твой громкий голос
Не на век, не на года, -
Этот голос - тонкий волос, -
Лопнет раз и навсегда!

Уж как наше село
И не то еще снесло!

*

Петя Долгий в сельсовете -
Как Господь на небеси, -
Хорошо бы эти Пети
Долго жили на Руси!

Ну а в наше село
Гузенкова занесло.

*

Больно Федька загордился,
Больно требовательным стал:
Ангел с неба появился -
Он и ангела прогнал!

Ходит в наше село
Ангел редко, как назло!

*

Эй, кому бока намяли?
Кто там ходит без рогов?
Мотякова обломали, -
Стал комолый Мотяков!

Так бежал через село -
Потерял аж два кило!

*

Без людей да без получки
До чего, Фомич, дойдешь?!
Так и знай - дойдешь до ручки,
С горя горькую запьешь!

Знает наше село,
Что с такими-то было!

*

Настрадался в одиночку,
Закрутился блудный сын, -
То ль судьбе он влепит точк{у}
То ль судьба - в лопатки клин.

Что ни делал - как назло,
Завертело, замело.

*

Колос вырос из побега
Всем невзгодам супротив.
Он промыкался, побегал -
И вернулся в коллектив.

Уж как наше село
Снова члена обрело!

*

Хватит роги ломать, как коровам,
Перевинчивать, перегибать, -
А не то, Гузенков с Мотяковым,
Мы покажем вам кузькину мать!

1971

***
Отпишите мне в Сибирь, я - в Сибири!
Лоб стеною прошиби в этом мире!
Отпишите мне письмо до зарплаты,
Чтоб прочесть его я смог до питья-то.

У меня теперь режим номер первый -
Хоть убей, хоть завяжи! - очень скверный.
У меня теперь дела ох в упадке, -
То ли пепел, то ль зола, все в порядке.

Не ходите вы ко мне, это мало,
Мне достаточно вполне персонала.
Напишите мне письмо по-правдивей,
Чтоб я снова стал с умом, нерадивей.

Мне дадут с утра яйцо, даже всмятку,
Не поят меня винцом за десятку,
Есть дают одно дерьмо - для диеты...
Напишите ж мне письмо не про это.

1971

***

Ядовит и зол, ну, словно кобра, я, -
У меня больничный режим.
Сделай-ка такое дело доброе, -
Нервы мне мои перевяжи.

У меня ужасная компания -
Кресло, телефон и туалет...
Это же такое испытание,
Мука... и другого слова нет.

Загнан я, как кабаны, как гончей лось,
И терплю, и мучаюсь во сне.
У меня похмелие не кончилось, -
У меня похмелие вдвойне.

У меня похмелья от сознания,
Будто я так много пропустил...
Это же моральное страдание!
Вынести его не хватит сил.

Так что ты уж сделай дело доброе,
Так что ты уж сделай что-нибудь.
А не то - воткну себе под ребра я
Нож - и все, и будет кончен путь!

1971


***
Отпустите мне грехи
мои тяжкие,
Хоть родился у реки
и в рубашке я!
Отпустите мою глотку,
друзья мои, -
Ей еще и выпить водку,
песни спеть свои.

Други, - во тебе на! -
что вы знаете,
Вы, как псы кабана,
загоняете...

Только на рассвете кабаны
Очень шибко лютые -
Хуже привокзальной шпаны
И сродни с Малютою.

Отпустите ж мне вихры
мои прелые,
Не ломайте руки вы
мои белые,
Не хлещите вы по горлу,
друзья мои, -
Вам потом тащить покорно
из ямы их!

Други, - вот тебе на!
Руки белые,
Снова словно у пацана,
загорелые...

Вот тебе и ночи, и вихры
Вашего напарника, -
Не имел смолы и махры,
Даже накомарника.

Вот поэтому и сдох,
весь изжаленный,
Вот поэтому и вздох
был печальный...
Не давите вы мне горло,
мои голеньки,
Горло смерзло, горло сперло.
Мы - покойники.

Други, - вот тебе на!
То вы знаете -
Мародерами меня
раскопаете.

Знаю я ту вьюгу зимы
Очень шибко лютую!
Жалко, что промерзнете вы, -
В саван вас укутаю.

1971

***

В голове моей тучи безумных идей -
Нет на свете преград для талантов! -
Я под брюхом привыкших теснить лошадей
Миновал верховых лейтенантов.

Разъярилась толпа, напрягалась толпа,
Нарывалась толпа на заслоны, -
И тогда становилась толпа "на попа",
Извергая проклятья и стоны.

Столько было в тот миг в моем взгляде на мир
Безотчетной, отчаянной прыти,
Что, гарцуя на сером коне, командир
Удивленно сказал: "Пропустите!"

Дома я раздражителен, резок и груб.
Домочадцы б мои поразились,
Увидав, как я плакал, взобравшись на круп...
Контролеры - и те прослезились.

...Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы,
Волево упираясь на стремя,
Я пожал ему ногу, как руку судьбы...
Ах, живем мы в прекрасное время!

Серый конь мне прощально хвостом помахал,
Я пошел - предо мной расступились,
Ну а мой командир на концерт поскакал
Музыканта с фамилией Гилельс.

Я свободное место легко отыскал
После вялой незлой перебранки:
Все! Не сгонят! Не то что, когда посещал
Пресловутый театр на Таганке.

Вот сплоченность то где, вот уж где коллектив,
Вот отдача где и напряженье!...
Все болеют за нас - никого супротив:
Монолит без симптомов броженья!

...Меня можно спокойно от дел отстранить,
Робок я перед сильными, каюсь, -
Но нельзя меня силою остановить,
Когда я на футбол прорываюсь!

1971

***

Не заманишь меня на эстрадный концерт,
Ни на западный фильм о ковбоях:
Матч финальный на первенство СССР -
Нам сегодня болеть за обоих!

Так прошу: не будите меня поутру -
Не проснусь по гудку и сирене, -
Я болею давно, а сегодня - помру
На Центральной спортивной арене.

Буду я помирать - вы снесите меня
До агонии и до конвульсий
Через западный сектор, потом на коня -
И несите до паузы в пульсе.

Но прошу: не будите меня на ветру -
Не проснусь как Джульетта на сцене, -
Все равно я сегодня возьму и умру
На Центральной спортивной арене.

Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:
Кто-то умер - ну что ж, все в порядке, -
Закопайте меня вы в центральном кругу,
Или нет - во вратарской площадке!

...Да, лежу я в центральном кругу на лугу,
Шлю проклятья Виленеву Пашке, -
Но зато - по мне все футболисты бегут,
Словно раньше по телу мурашки.

Вижу я все развитие быстрых атак,
Уличаю голкипера в фальши, -
Виже все - и теперь не кричу как дурак:
Мол, на мыло судью или дальше...

Так прошу: не будите меня поутру,
Глубже чем на полметра не ройте, -
А не то я вторичною смертью помру -
Будто дважды погибший на фронте.

1971

***
На гибель Добровольского, Волкова и Пацаева

"Я б тоже согласился на полет,
Чтоб приобресть блага по возвращеньи! -
Так кто-то говорил, - Да им везет!.."
Так что ж он скажет о таком везенье?

Корабль "Союз" и станция "Салют",
И Смерть в конце, и Реквием - в итоге...
"СССР" - да, так передают
Четыре буквы - смысл их дороги.

И если Он - живет на небеси,
И кто-то вдруг поднял у входа полог
Его шатра. Быть может, он взбесил
Всевышнего.
Кто б ни был - космонавт или астролог...

Для скорби в этом мире нет границ,
Ах, если б им не быть для ликованья!
И безгранична скорбь всех стран и лиц, -
И это - дань всемирного признанья...

31 июня 1971

***

Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.
Мой труп из морга не востребует никто.
Возьмут мой череп в краеведческий музей,
Скелет пойдет на домино или лото.

Ну все, решил - попью чайку, да и помру:
Невмоготу свою никчемность превозмочь.
Нет, лучше пусть все будет поутру,
А то - лежи, пока не хватятся - всю ночь.

В музее будут объегоривать народ,
Хотя народу это, в общем, все равно.
Мне глаз указкою проткнет экскурсовод
И скажет: "Вот недостающее звено".

Иль в виде фишек принесут меня на сквер,
Перетряхнут, перевернут наоборот,
И, сделав "рыбу", может быть, пенсионер
Меня впервые добрым словом помянет.

Я шел по жизни, как обычный пешеход,
Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...
Кто говорит, что уважал меня - тот врет.
Одна... себя не уважающая пьянь.

1971

***
Если все - и спасенье в ноже,
И хирург с колпаком, -
Лучше, чтоб это было уже,
Чем сейчас и потом.

1971

***

Давно, в эпоху мрачного язычества,
Огонь горел исправно, без помех,
А ныне, в век сплошного электричества,
Шабашник - самый главный человек.

Нам внушают про проводку,
А нам слышится - про водку,
Нам толкуют про тройник,
А мы слышим: "...На троих!"

У нас теперь и опыт есть, и знание,
За нами невозможно доглядеть -
Нарочно можем сделать замыкание,
Чтоб без работы долго не сидеть.

И мы - необходимая инстанция, -
Нужны, как выключателя щелчок.
Вам кажется - шалит электростанция,
А это мы поставили "жучок".

Шабаш-электро наш нарубит дров еще,
С ним вместе - дружный смежный шабаш-газ.
"Шабашник" - унизительное прозвище,
Но что-то не обходятся без нас.

1971

***

Может быть, моряком по призванию
Был поэт Руставели Шота...
По швартовому расписанию
Занимает команда места.

Кто-то подал строителям мудрый совет -
Создавать поэтический флот.
И теперь Руставели - не просто поэт,
"Руставели" - большой теплоход.

А поэта бы уболтало бы,
И в три бала бы он померк,
А теперь гляди с верхней палубы
Черный корпус его, белый верх.

Непохожих поэтов сравнить нелегко -
В разный срок отдавали концы
Руставели с Шевченко и Пушкин с Франко...
А на море они - близнецы.

О далеких странах мечтали - и
Вот не дожили - очень жаль!..
И "Шевченко" теперь - близ Италии,
А "Франко" идет в Монреаль.

1971

***

С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм
Я недавно вернулся из Штатов,
Но проблемы бежали за мной по пятам
Вслед за ростом моих результатов.

Пытаются противники
Рекорды повторить...
Ах! Я такой спортивненький,
Что страшно говорить.

Но супруга, с мамашей своею впотьмах
Пошептавшись, сказала, белея:
"Ты отъелся на американских харчах
И на вид стал еще тяжелее!

Мне с соседями стало невмочь говорить,
Вот на кухне натерпишься сраму!
Ты же можешь меня невзначай придавить
И мою престарелую маму".

Как же это попроще сказать им двоим,
Чтоб дошло до жены и до мамы, -
Что пропорционально рекордам моим
Вырастают мои килограммы?

Может, грубо сказал (так бывает со мной,
Когда я чрезвычайно отчаюсь):
"Я тебя как-нибудь обойду стороной,
Но за мамину жизнь не ручаюсь".

И шныряют по рынку супруга и мать,
И корзины в руках - словно гири...
Ох, боюсь, что придется мне дни коротать
С самой сильною женщиной в мире.

"Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,
Начинаю сидеть на диете".
Но супруге приятно, что я - человек
Самый сильный на нашей планете.

Мне полтонны - не вес, я уже к семистам
Подбираюсь и требую пищи,
А она говорит: "Что ты возишься там?!
Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"

Тут опять парадокс, план жены моей смел,
Ультиматум поставлен мне твердый,
Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,
Но еще - чтобы бил я рекорды.

И с мамашей они мне устроили пост,
И моя худоба процветала,
Штангу я в трех попытках ронял на помост.
Проиграл я, но этого мало.

Я с позором едва притащился домой,
И жена из-за двери сказала,
Что ей муторно жить с проигравшим со мной,
И мамаша ее поддержала.

Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.
Я полночи стоял у порога
И ушел. Да, тяжелая доля моя
Тяжелее, чем штанга - намного!

1971

ПЕСНЯ ИЗ РАДИОСПЕКТАКЛЯ "ЗЕЛЕНЫЙ ФУРГОН"

Нет друга, но смогу ли
Не вспоминать его -
Он спас меня от пули
И много от чего, -

Ведь если станет плохо
С душой иль с головой,
То он в мгновенье ока
Окажется со мной.

И где бы он не был, куда б не уехал, -
Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,
Я знаю, что он мне желает успеха,
Я тоже успеха желаю ему.

1971

***
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять,
Или, там, "Не сорить!", -
Это что говорить...

"Без звонка не входить!" -
Хорошо, так и быть.
Я нормальные "не"
Уважаю вполне.

Но когда это - не
Приносить-распивать,
Это "не" - не по мне,
Не могу принимать.

Вот мы делаем вид
За проклятым "козлом":
Друг костяшкой стучит,
Мол, играем - не пьем.

А красиво ль - втроем
Разливать под столом!..
А что - лучше втроем
Лезть с буылкою в дом?

Ну а дома жена -
Не стоит на ногах, -
И не знает она
О подкожных деньгах.

Если с ночи - "Молчи,
Не шуми, не греми,
Не кричи, не стучи,
Пригляди за детьми..."

Где же тут пировать:
По стакану - и в путь!
А начнешь шуровать -
Разобьешь что-нибудь.

И соседка опять
"Алкоголик!" - орет.
А начнешь возражать -
Участковый придет.

Он, пострел, все успел -
Вон составится акт:
нецензурно, мол, пел,
Так и так, так и так.

Съел кастрюлю с гусем,
У соседки лег спать,
И еще - то да се...
Набежит суток пять!

Так и может все быть,
Если расшифровать
Это "Не приносить!",
Это "Не распивать!"

"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять...
И еще надо вскрыть
Смысл слов "Не курить!"...

Я встаю ровно в шесть
(Это надо учесть),
До без четверти пять
У станка мне стоять.

Засосу я кваску
Иногда в перерыв,
И обратно - к станку,
Даже не покурив.

И точу я в тоске
Шпинделя да фрезы,
Ну а на языке -
Вкус соленой слезы.

Покурить, например?
Но - нельзя прерывать,
И мелькает в уме
Моя бедная "мать".

Дома я свежий лук
На закуску крошу,
Забываюсь - и вслух
Это произношу.

И глядит мне сосед -
И его ребятня -
Укоризненно вслед,
Осуждая меня.

1971

***

Нет прохода и давно
В мире от нахалов, -
Мразь и серость пьют вино
Из чужих бокалов.

В виде тряпок видел их -
Грязных, невозможных,
В туалетах не мужских -
Противоположных.

1971

***

Неизвестно одной моей бедной мамане,
Что я с самого детства сижу,
Что держу я какую-то фигу в кармане
И вряд ли ее покажу.

1971

{Валентину и Светлане Савич}

У меня друзья очень странные,
С точки зрения остальных,
И я слышу речи пространные,
Что я с ними пью на троих.

Но позвольте самому
Решать: кого любить, идти к кому...
Но право, все же лучше самому.

Валентин у меня есть со Светою,
Что владеет всем царствием касс.
На предостережения не сетую
И опять не пеняю на вас.

Но позвольте мне тогда
Решать: куда идти, когда -
Право, лучше самому навсегда!

1971