Посвящается молодым людям, родившимся в Житомире в 1978-1979 гг.

Эх, это вечная проблема: "Куда пойти, куда податься, кого найти, кому отдаться..."
В старом Житомире было всё проще...

Вот, помнится, приехали к нам из Москвы два специальных посланника НИИТХИБа - а это такой был институт Министерства Бытового Обслуживания населения, который определял ремонтопригодность новых изделий бытовой техники, к разряду которых относились и наши электроизмерительские "Эстрадины". Не помню, в тот раз, о каком именно изделии нашем шла речь, но представители НИИТХИБа Владислав Грачёв и Олег Плющ очень тщательно и внимательно всё посмотрели, высказали свои замечания и запротоколировали наблюдения, составив в конце акт приёмки установочной серии новых изделий. Конечно, нам предстояло кое-что усовершенствовать, но в общем и целом оценка была положительной и вселяла в нас хорошее настроение.

Ремонтопригодность - всё же это действительно очень важно. Бывает так, что конструктор настолько исхитрится, что замена вышедшей из строя детальки потребует полной разборки изделия. Это плохо, потому как обратная сборка чревата новыми неожиданностями. Кроме того, на такой ремонт потребуется много времени, а, значит, он будет уже дороже стоить. А бывают такие случаи, что даже полная разборка изделия не позволит заменить бракованную деталь.

- Ну, блин, молодцом, - сказал Грачёв, подписывая отпечатанные акты, - вы отлично насобачились воевать с нами. Мы вообще, можно сказать, уже к мелочам цеплялись. А теперь - отдыха требует грудь, - и почесал оную под полурастёгнутой сорочкой. - Олег, когда наш паровоз отправляется?
- В 18.38, Владик, У нас ещё море времени!
- О-кей, - говорит Грачёв, - Ведите нас тогда в свой славный Житомир и показывайте достопримечательности.
- Ага, - сказал я, и побежал к Жене Лащуку, главному конструктору. Надо было заверить факт своего предстоящего отсутствия на заводе.

- Мужики пьющие? - спросил Женя.
- Естественно, и хорошо пьющие, - ответил я.
Женя в задумчивости посмотрел в окно. А там по просторам завода в полном штиле колесил жаркий июль...
- Если вы пойдёте в ресторан, то сдохнете от духоты и запахов кухни, - раздумывал вслух Лащук. - А вы заводу ещё очень нужны... Словом, думаю, что вам следует по теневой стороне улиц пройтись по Ленина и Карла Маркса. Как бы, погулять. А пить надо только сухое и белое. Фетяска, алиготе, рислинг. Для начала можете взбодриться коньячком, а потом по принципу снижения градуса пить только сухое.
- Ну что ж, - сказал я, - звучит очень резонно.
- Веди их сначала в Освенцим, потом Дахау, Треблинку, Бухенвальд, Майданек, Заксенхаузен... Вот они, настоящие достопримечательности Житомира! А по пути придумай что-нибудь увеселительное.
- Ладно, Женя, мы тогда потопали!
- Ни пуха, ни пера!

Начинать было общепринято с Освенцима. Так Женя Лащук именовал винный магазин на Бердичевской между Михайловской и бульваром, рсположенный напротив магазина грампластинок. Треблинкой именовалось кафе напротив кинотеатра "Украина", Дахау - кафе "Театральное" за новым театром, а чуть пониже по Черняховского располагался Майданек, где люди привыкли пить кофе с коньяком.

Ну вот мы и выдвинулись. С нами Юра Птицын, как гид и сказитель. Мы это, правда, произносили быстро как "гид-исказитель". Но Юра привык и не обращал внимания на нас, весь полный исторической задумчивости о судьбе зданий, сооружений и поколений Житомира. Рядом шагает Эдик Кулаженко, который поддерживал постоянные связи с НИИТХИБом. А я иду между Грачёвым и Плющом, придумывая на ходу весёлые анекдоты.

И вдруг Олег Плющ спрашивает:
- А чё это у вас в Житомире происходит? Вы не обращаете на это внимания, а я уже восьмую беременную женщину про себя отметил.
- Да они все беременные, - отвечаю я. - Но по некоторым сильно заметно, потому что жара, и они одеваются сейчас полегче.
- Нет, Лёня, дело не в этом. Погляди: беременных женщин очень много. Вон глянь, девятая идёт...
Все стали внимательнее присматриваться к встречным женщинам. А Плющ продолжает считать:
- Во, десятая... Двенадцать... Восемнадцать...Ничего себе, двадцать две...
Мы дошли, наконец, до Освенцима, взяли выпить для разминки. Стоим себе, болтаем, а Плющ рвётся на выход. Заинтриговали его житомирские женщины. А Юра продолжает рассказ об одном из зданий в начале Бердичевской. Но Плющ невнимателен и тянет нас на улицу. По дороге к Заксенхаузену (у общежития пединститута) Олег продолжает считать и доходит до сорока. При этом победно смотрит на меня, как бы требуя объяснения. Я, не выдержав его взгляда, говорю:
- Ты, Олег, наверное, меня подозреваешь? Лично я тут ни при чём, должен тебя разочаровать. Хотя... коссвенно возможно. Ну, тогда приготовьтесь, я должен раскрыть вам страшную правду. Дело в том, что у нас, возле Высокой Печи расположены термоядерные ракеты... Это, сами понимаете, большой секрет. Но - радиация есть, никуда не денешься. И вот, обычный сперматозоид мутировал... Я понимаю, что вы чувствуете, но скрывать это более нельзя.
Тут мы подошли к Заксенхаузену. Ну, выпили, ну, закусили. Беседа продолжалась.
- Сорок восемь - доложил Плющ.
- Продолжаю, - сказал я. - Обычный сперматозоид - это - тьфу! А вот сперматозавр - это большая проблема. Сперматозавр произошёл из обычного сперматозоида, но под влиянием радиации он приобрёл в дополнение к корпускулярным свойствам ещё и волновые, как фотон. Что это означает? А означает это то, что сперматозавр не требует обязательного генитального контакта. Он легко проникает из мошонки в мозг и легко - играючи! - следуя направлению взгляда мужчины летит под юбку женщины, которая тебя взволновала. И всё!.. Понимаете, прямо из зрачков. При этом совершенно нет необходимости в общепринятом столпотворении тысяч и тысяч спермиев. Один, понимаете, один сперматозавр выполняет всю работу по оплодотворению женщины!
- Всё это интересно, - сказал заскучавший Эдик, - но пойдёмте назад в центр.
- Да, тем более я вам должен рассказать о знаменитом житомирском театральном деятеле Кочерге...- добавил Юра Птицын.
- Нафик нам твоя кочерга, - сказал Плющ. - Меня больше интересует, не заразимся ли мы этим самым сперматозавром!
- Заразимся, как пить дать, - сказал Владик Грачёв. - Я уже чувствую себя обречённым. Мой взгляд легко проникает сквозь тонкую ткань женского платья. И я каждый раз вздрагиваю, мысленно чувствуя, как она кончает...
- Я насчитал уже шестьдесят беременных женщин, - доложил Плющ.
- Это катастрофа, - говорит Грачёв. - Если мы сейчас не выпьем, я чувствую, что
беременных станет ещё больше. Сперматозавр, ребята, это большая проблема.
- А вы уже разобрались в его ремонтопригодности? - наивно спрашивает Эдик.
- Он абсолютно неуязвим и его ремонтировать не надо. Это вам не сперматозоид!
Он выскакивает из моих зрачков! Боже мой, Лёня, как это всё просто, и как это я сам до этого не додумался! Ведь именно так и должно быть - посмотрел - и она твоя! Именно волновая структура! Потому - нам надо немедленно выпить!

И мы пошли в Дахау. И выпили там, и перешли в Майданек, где Юра Птицын наконец-то утихомирился, выпив кофе. И прошли мы все оставшиеся "концентрационные лагеря" Житомира. При этом наши друзья никак не могли успокоиться, возбуждённые мыслями о свойствах житомирских сперматозавров.
А потом мы забрали из гостиницы "Житомир" вещи наших московских гостей и отправились на вокзал. Поезд "Житомир - Москва" стоял на первой платформе, ожидая наших заражённых пассажиров. Они прошли в вагон и открыли до половины окошко своего купе. Плющ нацепил тёмные очки, а Владик Грачёв стал махать нам белым носовым платочком, время от времени промакивая им несуществующие слёзы.
Я воспринял эти действия наших друзей как никчемную попытку защитить житомирский перрон и проходящих по нему женщин от воздействия опасного излучения. Что очки, что носовой платок? Этого, конечно, никто не проверял, но думаю, даже толстый свинцовый экран вряд ли смог бы противодействовать проникающей способности энергичных сперматозавров!

А через пару дней мне позвонил из Москвы Грачёв и рассказал, что эпидемия из Житомира переметнулась в Москву. "Мы с Олегом прошли Арбат и Смоленскую площадь. Были и на улице Горького (ныне Тверская). Все женщины ходят беременными. И что с этим делать - никто не знает. Вот такая житомирская зараза...- докладывал Владик, - как жить дальше, мы не знаем..."

Я посочувствовал ему. А что мне оставалось?

============
ПРИМЕЧАНИЕ. Этот рассказик не вошёл в мою изданную книжку. Так что это - свеженькое. Читайте на здоровье и улыбайтесь :))) Жизнь неожиданна и смешна по сути

Вы, наверное, знаете, что сперматозоид, несмотря на его похвальную настойчивость, существо недолго живучее... А вот сперматозавр - это устойчивая мутация. Если он появился, то в Житомире это уже навсегда... Согласен с Вами, что в этом году он наделает шороха! Справились бы родильные отделения...
Хотелось ещё обратить внимание читателей, что ныне на месте Треблинки расположена +КАВА

Добавлено (28 Март 2010, 08:59:41)
---------------------------------------------
СОМ
юмористический рассказ

Если вы рыбак, то возражать не станете: главное на рыбалке – острый крючок и верный глаз. Крючок надо заострить, а глаз – направить. Известно, чем. Хоть рыбаки все врут, но всё это – чистейшая правда.
Когда июльская погода бывает неустойчивой, как сердце красавицы, когда запахи гроз бегают по полям наперегонки с ароматами трав, когда ночь становится короче рыбьего хвоста – значит наступила пора идти к омутам высиживать сомов. У нас с Паньком для этого все готово, кроме жареного воробья, до которого сом сильно охоч.
– Две штуки взял,– радостно сообщает мне Панько накануне. Это он про то, «чем» глаз направляют.
– А не много ли?– сомневаюсь я. А то, думаю, получится, как в прошлый раз.
А в прошлый раз, значит, случилось вот что. Прибыли мы на реку с ночевкой. Пока светло было, мы слегка глаз направили и стали рыбацкое счастье вечерним клевом проверять. Поймали двух ельцов и, естественно, подняли за успех. Потом еще что-то там поймали, но уже четко не соображали, что именно. С вечерней зарей свежело, а Паньку стало жарко, и он разделся до плавок. В сумерках я потрошил для ухи улов, но не помню – снял ли чешую? Гляжу, Панько спит поперек тропы. И муравьи через его грудь уже свою тропинку проложили. Начал его будить – бесполезно. И кричал, и свистел, и тормошил, и тещин голос имитировал. Потом по котелку ложкой колотил, потом котелком – по его котелку. Спит. От храпа травы полегли. И чем разбудил – не поверите: отошел я метров на двадцать и стал в стакан наливать, Панько от бульканья и проснулся. Направил он глаз, чтоб котелок над костром повесить, и вдруг – шарах! – все в золу и опрокинул. Ну, мы люди не гордые, картошечку, лучок да морковку от золы да песка слегка отряхнули и опять в котелок. Тут и вовсе стемнело. Пробуем уху ложкой – жидковато, вроде. Рыбки-то маловато поймали.
– Слышь,– предлагает Панько,– давай перловки бросим, у меня есть, я ее для насадки взял.
Пошуршал он в своем рюкзаке, позвенел жестянками с разной рыбьей снедью и подает мне одну из них.
– Всю высыпать?– спрашиваю.
– Да сыпь всю, на перловку все равно сейчас не клюет,– отвечает Панько.
Направили мы глаз под ушицу и слопали ее с огромным аппетитом. Дымком она попахивает, песочком на зубах похрустывает, ельцы жирные, как поросята... Да и кто из вас не знает, что нет ничего в мире слаще рыбацкой ухи?
Утро было лучезарно-многообещающим. На червя клевало отменно, и следовало ожидать, что на опарыша пойдет крупный рыбец.
Панько снова долго гремел своими жестянками, разыскивая опарышей, и наконец поднял на меня свои голубые задумчивые глаза:
– Никак не пойму, куда они запропастились?
Я почувствовал, как у меня в желудке начала набирать обороты неизвестно откуда там появившаяся центрифуга.
– А...а...а перловка?– насилу выдавил из себя вопрос.
– Перловка на месте,– отмахнулся Панько,– да на нее же не клюет!
Вот такие дела. Потому и спросил – не много ли? Но Панько считает этот вопрос решенным и озабочен другим: где взять воробья? Ну, ничего, в крайнем случае, кусок курицы поджарим.
Для не очень сведущих сообщаю подробности. Сом ловится только глубокой ночью. Ширина реки значения не имеет, было бы достаточно глубоко. Лежит, значит, сом в своем омуте целый день и даже усами не шевелит. А заполночь выходит на охоту – тогда берегись этого речного орангутанга! Не крючок на него требуется – а крюк, не леса – а шнур. Потому ловят его не простой удочкой, а донкой с колокольчиком. Конечно, направив глаз предварительно.
Прибыли мы на место, когда вечерело. У одного деда-доброхота расспросили, что и как. Присоветовал он нам одно волшебное место, где живет истинный черт, а не сом. Сказал, что ночью сам слышал, как он играл, словно бревно в воду падало.
Ну, устроились мы на бережку, дровишек натаскали на ночь, костерок раздули, курицу изжарили. Отделили: лучшее сому, остальное – нам. Ну и, сами понимаете, глаз направили. Забрасывать-то в темноте надо, а тут от рыбака особая сноровка требуется. Сидим, значит, и чувствуем: никуда этому сому от нашей курицы не деться!
Затем постелил Панько на песке клееночку, уложил на нее шнур колечками, а я ему фонариком подсвечиваю. Раскрутил он грузило над головой да ка-а-ак забросит! Со свистом! Умеет забросить Панько – весь шнур с клеенки сошел. Натяжечку сделали, колокольчик подвесили.
Сидим у костра, ожидаем. Вначале анекдоты рыбацкие травили, шустрили, а после двух – дремота стала одолевать. Но спать нельзя – сома прозевать можно.
– Уснем,– говорит Панько, позевывая.
– Точно,– отвечаю.
– Надо бы еще по чуть-чуть,– советует Панько.
– Иначе уснем,– говорю я.
– Вот, теперь не уснем,– спустя некоторое время говорит Панько, смачно похрумывая огурцом.
– Пока,– философски замечаю я. И тут как зазвонит!
Вскочили мы и бегом к донке. А там колокольчик, как живой, вверх-вниз дергается! Панько ухватился за шнур, энергично подсек и давай тянуть. Слышу – на реке глухо ухнуло, будто кто пузом шлепнулся. Это сом от боли «свечу» сделал.
– Вот сомина,– сладострастно шепчет Панько,– шнур ладонь режет!
О, сладкое счастье борьбы с крупной рыбиной! Не потому ли ты так желанно, что очень коротко по сравнению с часами, а иногда и месяцами ожидания тебя? И не ради ли тебя живет на свете рыбак? Пусть человек познает все – горе и радость, любовь и измену, пусть у него будет дача и автомобиль, белые штаны и Рио-де-Жанейро, тюрьма и ссылка, пусть он узнает славу и власть, творчество и застой, пусть прекрасные невольницы в гареме услаждают его неистовую страсть, и пусть он пресытится жизнью, но не имеет он права умереть спокойно, пока не почувствует, как на том конце снасти трепещет и рвется в темную глубину вод огромное живое серебряное веретено...
Нам повезло. Сом был матерый, не меньше двух пудов. Он упирался изо всех сил, бросался по реке из стороны в сторону. Панько наматывал шнур на рукав ватника, потом перехватывал, потому что сопротивление не ослабевало, и даже сквозь вату рукава ощущалась режущая боль от шнура, натянутого до звона. Мы уже стояли по колено в воде и взмокли от пота, когда вдруг почувствовали слабинку – сом, устав от борьбы, резко пошел к берегу.
– Подбирай шнур!– истошно завопил Панько. Нельзя ни в коем случае допускать ослабление натяжения шнура – сильная рыба, метнувшись неожиданно в сторону, может сойти с крючка.
Вот уже в нескольких метрах от берега на поверхности воды, в окружении переливчатых блесток отраженных звезд, показалась крутая черная морда речного гиганта.
– Чудо-юдо, рыба-кит, аж вода вокруг кипит,– шепотом молился своим рыбацким богам Панько.
Но дальше началась какая-то чертовщина, почти как у Булгакова.
Сом продолжал плыть на нас, достиг мелководья и зашлепал по воде к прибережному песку. Затем остановился и стал отряхиваться от влаги совсем так, как это делают собаки, так что с его шерсти и кончика хвоста на нас полетели обильные брызги. Шнур выпал из рук Панька.
А сом тем временем, скуля и подвывая, побежал вдоль берега в темную массу кустарника, и шнур тянулся за ним. Прощально звякнул колокольчик, скатившись под ноги Панька...
Постепенно унималась дрожь в коленках, захотелось промочить глотку. Постепенно, как расплата, вставал новый день. Постепенно в наших головах складывалась серая, как рассвет, версия. Мы смотрели на противоположный берег и вспоминали свист заброшенной донки. Ну, конечно, Панько перебросил ее через всю неширокую реку, и жареная курица упала в кусты на том берегу, где ее и разыскал по запаху голодный бродячий пес-барбос...
– Говорил я тебе, что две штуки многовато,– приставал я к другу по дороге домой.
– Да иди ты... – беззлобно огрызался Панько...

--------------------------------
Примечание автора: Рассказ из книги - для тех, кто её не читал... Кстати, реальная житомирская история - один к одному. Только я не стану выдавать реальных участников событий

Добавлено (05 Апрель 2010, 18:00:46)
---------------------------------------------
УКРАИНЦЫ В ИРКУТСКЕ

А я хотел бы рассказать чуток об украинцах в Иркутске...

В этом городе есть Ленинский район, разделённый Транссибирской магистралью на 2 больших "куска" - Ново-Ленино и Иркутск-2. Все районные учреждения - в Ирутске-2, а меня поселили в Ново-Ленино. Как-то по поводу прописки пришлось побывать в Иркутске-2, заодно решил купить там на рыночке свиные ножки для холодечика - очень захотелось...

Ну, и, выбрав, стал у тётки спрашивать что-почём. Думал, как же ей объяснить, что я литку хочу взять - я называл её и "голёнкой" и "голяшкой" - тётка не понимала... Думаю, как-то я говорю неправильно, вроде, по-русски - голёнка правильно... Не понимала меня тётка до тех пор, пока я пальцем не ткнул. Тогда она сказала: "А, зрозуміла! Ви ж литку бажаете, так?"

Я чуть не упал! Потом оказалось, что на этом базарчике половина бабок говорила почти чисто по-украински... Феномен! Спросил на своём заводе ребят, и они меня просветили...

Оказывается, когда "Киев бомбили, нам объявили, что началася война...", то было принято решении об эвакуации всего Киевского авиазавода (сейчас им. Антонова)
в Иркутск, и именно в Иркутске-2 его расположили...
Там сейчас делают известные всем Су-шки. А весь Иркутск-2, тысяч на 60 населением, почти полностью - Украина со всеми вытекающими последствиями... Ну, молодёжь, конечно, приспособилась говорить по-русски, а вот старики привыкнуть не могут никак...

Ради справедливости должен отметить, что "наших" в Иркутске полно везде, по всему городу. Они все уже "русские" в паспортах, потому что прибывали сюда ещё на протяжении трёх веков осваивать Сибирь на подводах и лошадях, много бывших ссыльных. Были и "стройки коммунизма", куда ехали валом молодые украинцы. Потому говор Иркутска сильно отличается от мАсковскАго говора - так говорят, скорее, в Житомире. Только по фамилиям можно понять, что украинцев (бывших украинцев) действительно очень много.

Ну, а когда попадёшь на застолье!!! - смотришь, по-украински не говорят, но насколько точно поют! Всё, что пожелаешь, от "Несе Галя воду" до "Чому я не сокіл"...
И никакой фальши в словах и интонациях... Кстати, именно там я впервые услышал такое:

Чи я тобі не казала, чи не говорила:
Не лягай зі мною спати, бо зробим Гаврила,
А ти ж мене не послухав, та й на мене вбрався,
А тепер мене питаєш, де Гаврило взявся?