Дочь Сергея Королева Наталья: Отец дважды мог быть награжден Нобелевской премией

Ровно 105 лет назад в Житомире родился первопроходец космонавтики

 — Мама вспоминала, что отец объяснился ей в любви и предложил стать его женой, когда обоим было по 17 лет — сразу после окончания школы в Одессе, — рассказала по телефону из Москвы дочь конструктора первой в мире космической ракеты Сергея Королева Наталья. — Мама тогда резонно ответила: «Где и за что мы будем жить? Вначале нужно получить высшее образование». Так что мои родители — Ксения и Сергей — поженились только через восемь лет.

Все это время жили и учились в разных городах, виделись редко. Зато часто писали друг другу. Свадьбу сыграли, когда мама на несколько дней приехала в командировку в Москву. Тут нужно сказать, что она окончила медицинский институт в Харькове и попала по распределению на Донбасс, в город Алчевск. Папа несколько лет был студентом Киевского политехнического института.

Когда в этом вузе закрылось авиационное отделение, перевелся в Московское высшее техническое училище. В Москве ему затем предложили работу по специальности.

*Еще в школе Сергей Королев страстно влюбился в свою одноклассницу Ксению Винцентини. Молодые люди поженились, когда им было по 25 лет

Отец просил невесту переехать к нему, но ее не отпускало руководство алчевской больницы. И вот в августе 1931 года маму направили в командировку в Белокаменную. К тому времени мои бабушка и дедушка — папины мать и отчим — тоже перебрались в Москву. У них Ксения и остановилась.

Гуляя на даче по берегу Москвы-реки, мои родители решили больше не откладывать со свадьбой и на следующий день расписаться. Рано утром отправились в загс у Сретенских ворот. Но вот незадача — требовалось заплатить рубль пошлины, а у отца таких денег не оказалось. Хорошо, что у мамы кошелек был с собой, и им выдали свидетельство о браке. Из загса поехали в Марьину Рощу к моей бабушке.

Оперативно приехали оба ее брата. За столом сидели недолго, ведь уже в три часа дня папе предстояло проводить жену на вокзал — командировка заканчивалась. Только через несколько месяцев отец добился, чтобы супругу отпустили к нему.

Я родилась спустя четыре года после их свадьбы. А когда мне исполнилось три годика, на нашу семью обрушился страшный удар — папу арестовали по надуманному обвинению во вредительстве.

«Во время обыска сотрудник НКВД тайком положил себе в карман малахитовые запонки, которые были подарены моему отцу на свадьбу»

 — Понедельник 27 июня 1938 года стал для нашей семьи черным, — говорит доктор медицинских наук профессор Наталья Королева. — Мама в тот день возвращалась с работы (она была врачом в знаменитой Боткинской больнице) около девяти вечера. Возле нашего дома на улице Конюшковской увидела двух мужчин, в которых угадывались сотрудники НКВД. Она испугалась — подумала, что папу уже взяли. Взбежала по лестнице на шестой этаж. Отец, к счастью, был дома. Она рассказала о типах на улице. «Видимо, это за мной», — ответил отец. К тому времени было арестовано руководство ракетного института Ь 3, где он работал, под следствием оказался его ближайший соратник Валентин Глушко.

Не включая свет и не переодеваясь, взявшись за руки, родители просидели до половины двенадцатого. Раздался стук в дверь. Отец спросил: «Кто там?» — «Откройте, НКВД». Вошли трое: двое чекистов и понятой — дворник. В тот роковой день я была на даче с няней Лизой, поэтому узнала подробности от мамы, когда уже стала взрослой. Родителям приказали сесть на диван в большой комнате. Начался обыск. Содержимое ящиков, платяного шкафа полетело на пол. Мама заметила, как один из энкавэдэшников тайком положил себе в карман малахитовые запонки, которые папе подарили на свадьбу. Обыск закончился только около шести утра. Когда отца уводили, он, посмотрев на маму, печально произнес: «Да…Ты пережила эту ночь». Она поняла его слова, когда, оставшись одна и взглянув в зеркало, не узнала себя — до того изможденным, осунувшимся стало лицо! Бросилась звонить свекрови Марии Николаевне, сказала в трубку: «Приезжайте, Сергея больше нет». Моя бабушка решила, что сын покончил жизнь самоубийством. Пока ехала с мужем Григорием Михайловичем на такси к нам на Конюшковскую, твердила про себя: «Может, он только ранен?» Поэтому, услышав об аресте, невольно произнесла: «Слава Богу!»

Родне нужно было срочно решить, что делать дальше. Вечером собрались на совет. Мама рвалась идти в НКВД доказывать невиновность мужа. Но старшие — мои бабушки и дедушки — рассудили иначе: в НКВД, прокуратуру, тюрьму будет ходить Мария Николаевна. Ведь матерей арестованных сажали редко, а жен — часто. Но кто мог дать гарантию, что маму не тронут? А если оба родителя оказывались за решеткой, детей отправляли в приют. Чтобы этого избежать, бабушка по материнской линии София Федоровна занялась оформлением документов для моего удочерения.

— Кроме отца, кого-либо из ваших родственников арестовали?

 — К счастью, нет. Вернувшись через шесть лет, отец рассказал, что на следующий после ареста день признался в причастности к троцкистской организации и вредительстве, и это, возможно, спасло остальных членов семьи. На первом допросе он заявил, что не виновен. Его стали избивать. Но у папы характер волевой, поэтому издевательствами следователь ничего не добился. Тогда он предупредил: «Если ты сегодня не подпишешь признание, завтра здесь будет твоя жена». Ради нас с мамой папа поставил подпись.

Во время ареста отца чекисты забрали все деньги, которые были в доме, не оставили даже мамину сберегательную книжку. Поэтому платить моей няне Лизе стало нечем. Когда мама сказала ей об этом, та разрыдалась и заявила: буду работать бесплатно. Этим Лиза очень выручила нас — мама смогла подрабатывать по ночам на скорой помощи. У нее было по 13-15 ночных смен в месяц плюс ежедневная работа днем. Однако денег получала немного. Мы питались в основном дешевыми, так называемыми «микояновскими», котлетами по 10 копеек за штуку. Бывало, мама придет домой и говорит Лизе: «Я в больнице пообедала». А та ей: «А меня дворничиха покормила». В результате все три котлеты доставались мне. Только в день зарплаты мама позволяла лакомства — сладкий батон с изюмом и мороженое.

 — В тот день, когда взяли отца, мама пошла к главному врачу своей больницы Борису Шимелиовичу и рассказала о случившемся, — продолжает Наталья Сергеевна. — Он пригласил парторга и председателя месткома. Вместе решили, что мама должна остаться на своей должности врача-ординатора травматологического отделения. Она с глубокой благодарностью вспоминала этих порядочных и отважных людей. Борис Абрамович тогда сказал: «Таков наш век: сегодня ты, завтра — я». Как в воду смотрел — его репрессировали после войны по сфабрикованному делу еврейского антифашистского комитета. В 1938-м маме помог еще один хороший человек — профессор Михаил Фридланд. Он возглавлял кафедру Государственного центрального института усовершенствования врачей, который действовал на базе Боткинской больницы. Михаил Осипович предложил маме стать ассистентом кафедры. Человек на этой должности должен был иметь ученую степень, поэтому мама занялась еще и научной работой, чтобы подготовить и защитить кандидатскую диссертацию. Для этого, опять же по ночам, ставила эксперименты на лягушках и лабораторных мышах. Однако несмотря на солидный опыт проведения хирургических операций, не могла заставить себя убить лягушку. Нанимала санитарку, платила ей из своих заработков.

«Мама постоянно носила в сумке две пары белья — на случай, если ее арестуют на улице»

 — Многие знакомые отвернулись от мамы, — вспоминает Наталья Королева. — При встрече переходили на другую сторону улицы. Некоторые коллеги отказывались ассистировать ей у операционного стола. Поэтому особенно ценилось участливое отношение друга отца Юрия Победоносцева. Он жил с семьей в нашем парадном. Если мама не была на дежурстве, приносил вечером угощение и сидел с ней до часа ночи (потом арестовывать не приезжали). Первые месяцы после папиного ареста мама постоянно носила в сумке две пары белья — на случай, если ее заберут на улице. У Юрия Александровича тоже был приготовлен чемоданчик с самым необходимым.

— Ваша бабушка Мария Николаевна сумела помочь своему единственному сыну?

 — Она искала толковых адвокатов, выстаивала огромные очереди в Верховный суд СССР, где каждый раз ей вежливо говорили: «Следствие разберется. Если ваш сын невиновен, его отпустят». Бабушка отправила Сталину письмо, в котором рассказала о пути сына в авиацию, начиная с 15-летнего возраста. Написала, как он, создавая реактивную технику, говорил ей в шутку: «Полетим еще с тобой на Луну!»

— Кстати, как получилось, что Сергей Павлович увлекся авиацией?

 — Когда ему было четыре года, семья жила в украинском городе Нежине. В 1910 году Сережу повели смотреть на демонстрационные полеты знаменитого летчика начала ХХ века Сергея Уточкина. Папа вспоминал, что поднявшаяся в небо крылатая машина произвела на него сильнейшее впечатление. Родители Сережи Королева расстались, когда он был еще совсем маленьким. Через несколько лет его мама вышла замуж за инженера Михаила Баланина, и они переехали в Одессу. Вместе с мальчишками Сергей все лето проводил на море, любил наблюдать за эскадрильей гидросамолетов, базировавшейся неподалеку. Со временем папа познакомился с механиками и летчиками эскадрильи, его даже брали в полеты — как пассажира. Еще в школе он разработал проект своего первого планера. В Киеве, учась в политехническом институте, начал строить летательные аппараты, стал пилотом. В 1929 году на своем планере «Коктебель» установил в Крыму рекорд по продолжительности парения — больше четырех часов. В студенческие годы папа создал самолет СК-4 (Сергей Королев-4).

*Прочитав в молодости книгу Константина Циолковского о возможности космических полетов, Королев загорелся идеей создания ракет. На снимке он сфотографирован с первым космонавтом Земли Юрием Гагариным

Казалось, что отец посвятит себя авиации. Он стал заместителем главного инженера по летным испытаниям в знаменитом Центральном гидродинамическом институте. Но после прочтения книги Константина Циолковского о возможности полетов в космос загорелся этой идеей. Он специально ездил в Калугу, чтобы встретиться с Циолковским. В Москве познакомился с единомышленниками. После основной работы они собирались по вечерам в обшарпанном подвале, конструировали первую советскую ракету. Пуск состоялся в августе 1933 года. Ракета взмыла в небо на высоту 400 метров. Конечно, денег ее создателям не платили. Бабушка рассказывала, что, когда Сергею недоставало олова для пайки контактов, он выпросил у нее несколько оловянных ложек. Важность работ этих энтузиастов оценил маршал Тухачевский. Он помог создать первый в мире Реактивный институт. Отца назначили заместителем директора. Но отношения с директором не сложились. В конце концов папу понизили в должности — он стал просто инженером. Как оказалось, это спасло ему жизнь, ведь, когда начались репрессии, руководство института расстреляли. А отца приговорили к десяти годам.

В начале октября 1938-го папу отправили в пересыльную тюрьму в Новочеркасск. Он прислал оттуда несколько писем. В одном из них упомянул, что слышал о достижениях знаменитой летчицы Валентины Гризодубовой, и в заключение попросил передать привет дяде Мише.

 — Ни среди родственников, ни среди близких знакомых человека с таким именем не было, — продолжает рассказ Наталья Королева. — Мария Николаевна с мамой догадались — речь идет о Герое Советского Союза летчике Михаиле Громове, совершившем со своим экипажем полет через Северный полюс в Америку. На то время это было выдающимся достижением. Отец предлагал обратиться за помощью к Громову и к Гризодубовой, ведь эти известные всей стране люди были знакомы с ним. Бабушка с немалым трудом узнала, что прославленный летчик живет в новом, как сейчас говорят, элитном доме на улице Большой Грузинской. Здание обнесено решетчатым забором. У калитки в будке сидит привратник. Мария Николаевна оделась во все лучшее — любимое платье, лакированные туфли, беличью шубку. Тоном уверенной в себе женщины спросила привратника: «Михаил Михайлович дома? Проводите меня к нему». Уловка сработала. Громов согласился помочь — обратился с письменной просьбой к председателю Верховного суда СССР Ивану Голякову, и в результате дело Королева было пересмотрено. Мама разыскала и Валентину Гризодубову. Летчица тоже написала письмо Ульриху с просьбой помочь моему отцу.

«После пережитого на колымском прииске Мальдяк папа всю жизнь ненавидел золото»

 — Но в пересыльной тюрьме в Новочеркасске обо всем этом не знали и отправили папу на Колыму на золотой прииск Мальдяк, — говорит Наталья Сергеевна. — По дороге заключенные придумали выбрасывать через решетку вагона маленькие письма. Их писали огрызком карандаша на узеньких листочках папиросной бумаги, поэтому послания состояли лишь из нескольких слов. Листочки вкладывали в треугольные конверты, сделанные из оберток от махорки, заклеивали хлебным мякишем, указывали адрес. Чтобы письмо было легче заметить, к нему привязывали корку хлеба нитками, выдернутыми из полотенца. Между конвертом и коркой вставляли рубль и записку с просьбой наклеить марку и бросить в почтовый ящик. До мамы дошли несколько таких писем отца.

На прииске папа чудом выжил. Его здоровье сильно пошатнулось — отекали ноги, расшатались и стали выпадать зубы, распух язык. На него  взъелся староста — авторитетный уголовник — за то, что отец заступился за какого-то зэка-доходягу. Королева стали лишать пайки. Я ездила на Мальдяк в 1990-е годы. Встретила там пожилую женщину, которая работала врачом лагеря. Даже тогда она рассказывала мне о сталинских временах шепотом. Лекарств не было. Все болезни лечили марганцовкой. Чтобы укрепить пораженные цингой зубы пациентов, медперсонал носил из дома тертую сырую картошку.

Отца спас бывший директор Московского авиационного завода Михаил Усачев. Он тоже получил срок. Когда его доставили на прииск, сумел заставить уголовников уважать себя. В одной из палаток староста показал ему Королева, пояснил, что тот не жилец — даже встать на ноги не в состоянии. Усачев узнал отца, добился, чтобы его перевели в лазарет. А вскоре пришел приказ направить папу в Москву для пересмотра дела. Кстати, с тех пор он буквально возненавидел золото. Состоялся второй суд, который смягчил первоначальный приговор — с десяти до восьми лет лишения свободы.

Примерно в это время другой зэк, ставший впоследствии знаменитым, авиаконструктор Андрей Туполев получил правительственное задание создать новый бомбардировщик. Работа велась в так называемой «шарашке» — институте за колючей проволокой, где трудились невольники. Собирая коллектив, Туполев попросил отдать ему Королева, которого помнил еще студентом. Папа создал конструкцию крыла Ту-2 — одного из лучших бомбардировщиков Великой Отечественной войны. Коллектив справедливо предполагал, что после успешного завершения работы над этим самолетом конструкторов отпустят на волю. Но отец узнал, что в Казани его соратник, тоже зэк, Валентин Глушко занимается самолетом с реактивным двигателем. Написал заявление, и его перевели к Валентину Петровичу заместителем. В Казани отец едва не погиб: во время испытаний машина начала гореть. Летчик кричал, чтобы отец, поднявшийся в небо в качестве инженера-испытателя, прыгал с парашютом. Но Королев хотел разобраться в причинах неполадки и остался. К счастью, пилоту удалось благополучно посадить самолет. Отца и еще нескольких человек досрочно освободили летом 1944 года — почти через год после того, как отпустили группу Туполева.

«Я и все мои дети — Королевы»

 — Попасть домой папа смог только осенью 44-го, — вспоминает Наталья Сергеевна. — Тогда мне было девять лет. Я не знала, что отец был в заключении. Вначале мама говорила, что он выполняет важное правительственное задание, а когда началась война — что на фронте. Я сразу его узнала — по фотографиям, обрадованная бросилась звонить на работу бабушке, маме. Всю следующую ночь папа рассказывал им, что пережил за шесть лет заключения. Однако это не озлобило отца. Знаете, он был искренне расстроен, когда в марте 1953 года умер Сталин. Королев дважды встречался с вождем после освобождения. Был удивлен его компетентностью в вопросах ракетной техники.

— Отца тогда реабилитировали?

 — Нет. Просто отпустили. Государство реабилитировало его только в 1957 году, перед запуском первого в истории человечества искусственного спутника Земли. Кстати, Нобелевский комитет хотел наградить руководителя этого проекта Нобелевской премией. Но имя Королева было засекречено. Повторную попытку комитет предпринял после полета в космос Юрия Гагарина. Хрущев ответил на обращение из Стокгольма: «Одного человека назвать нельзя, творцом новой техники у нас является весь народ». Имя отца мир узнал после его кончины в январе 1966 года. Но посмертно Нобелевскую премию не присуждают.

— Сразу после победы в 1945-м вы жили с отцом в Германии?

 — Да. Папе дали офицерское звание и в составе группы специалистов направили в поверженную Германию разбираться с секретами немецкой ракеты ФАУ-2 конструктора Вернера фон Брауна. Мы прожили все лето с отцом, но осенью мама решила возвратиться со мной в Москву. Она была в это время беременна. Папа очень хотел этого ребенка, но мама решила не рожать.

— Уже тогда между родителями возник разлад?

 — Возможно. Когда папа вернулся из Германии, они с мамой жили в квартире на Конюшковской, а я — то у одних бабушки и дедушки, то у других. Мечтала: закончу школу и переселюсь к родителям. И вдруг как гром среди ясного неба — отец подал на развод. Родня находилась в шоке. Мне было 14 лет, когда брак расторгли. Папа переехал к своей новой жене Нине Ивановне (ей тогда исполнилось 27, Королеву — 43 года. — Авт.). Детей у них не было. Так что я единственная дочь Королева. Мама поставила условие: я могу видеться с отцом, но без его супруги. Это условие было сложно выполнить, ведь Нина Ивановна все время находилась рядом с папой. Наши встречи на даче оборачивались тем, что я ужасно расстраивалась, плакала. Конечно, очень обижалась на отца.

После школы я поступила в медицинский, папа был загружен космическими делами, поэтому общались редко. Когда вышла замуж, стала чаще видеться с отцом. Ездила к нему в гости вначале сама, потом вместе с мужем, сыном. Отец ушел из жизни из-за неудачно проведенной операции, когда внуку было три года. Папа носил в кармане пиджака две копеечные монеты — на счастье. Когда он поехал в больницу ложиться на операцию, «счастливых» монеток в кармане не оказалось… (Вмешательство по удалению полипа, которое выполнял министр здравоохранения Борис Петровский, не казалось хирургам трудным. Но возникли серьезные осложнения, справиться с которыми врачи не смогли. — Авт.)

*На этой фотографии, сделанной в 2000 году, Наталья Королева запечатлена со своими тремя детьми Андреем (слева), Сергеем и Марией

 — У меня два сына и дочь, — продолжает Наталья Королева. — Второго сына я назвала в честь моего отца Сергеем. Я и все мои дети — Королевы. У меня уже пятеро внуков. Одну из внучек зовут так же, как меня, — Натальей Сергеевной. Ей 24 года, она пошла по моим стопам. Другую внучку — ей тоже 24 — назвали в часть моей мамы, Ксенией. Внук получил имя Павел (сейчас ему 15 лет) с тем расчетом, что если у него родится сын, то он, как и прадед, будет Сергеем Павловичем Королевым. Я 40 лет проработала у операционного стола — торакальный хирург. Защитила докторскую, профессор, лауреат Государственной премии СССР. Сейчас преподаю в Первом московском медицинском институте. Веду активный образ  жизни.  На  Новый год ездила кататься на лыжах во Францию в Альпы. Участвую во многих торжественных мероприятиях. Минувшим летом, например, была на открытии памятника Юрию Гагарину в Лондоне на Трафальгарской площади. В этой  церемонии  участвовал  принц Майкл.

Фото из книги Натальи Королевой «С.П. Королев. Отец»