Полное собрание сочинений Владимира Высоцкого - 46

***

Знать бы все - до конца бы и сразу б
Про измену, тюрьму и рочок,
Но... друзей моих пробуют на зуб,
Но... цепляют меня на крючок.

1975

***
Ублажаю ли душу романсом
Или грустно пою про тюрьму, -
Кто-то рядом звучит диссонансом,
Только кто - не пойму.

1975

***
...Узнаю и в пальто, и в плаще их,
Различаю у них голоса, -
Ведь направлены ноздри ищеек
На забытые мной адреса.

1975
***
И не пишется, и не поется,
Струны рву каждый раз, как начну.
Ну а если струна оборвется -
Заменяешь другую струну.

И пока привыкнешь к новой,
Иссекаешь пальцы в кровь:
Не звучит аккорд басовый -
Недостаточно верхов.

Но остались чары -
Брежу наяву,
Разобью гитару,
Струны оборву,

Не жалею глотки
И иду на крест -
Выпью бочку водки
За один присест.

1975

***

Не однажды встречал на пути подлецов,
Но один мне особо запал, -
Он коварно швырнул горсть махорки в лицо,
Нож в живот - и пропал.

Я здоровый, я выжил, не верил хирург,
Ну, а я веру в нем возродил, -
Не отыщешь таких и в Америке рук -
Я его не забыл.

Я поставил мечту свою на тормоза,
Встречи ждал и до мести дожил.
Не швырнул ему, правда, махорку в глаза,
Но потом закурил.

Никогда с удовольствием я не встречал
Откровенных таких подлецов.
Но теперь я доволен: ах, как он лежал
Не дыша, среди дров!

1975

***

Мне бы те годочки миновать,
А отшибли почки - наплевать!
Знаю, что досрочки не видать,
Только бы не стали добавлять.

1975

***

Не могу ни выпить, ни забыться.
Стих пришел - и замысел высок.
Не мешайте, дайте углубиться!
Дайте отрешиться на часок.

1975
***

Вы были у Беллы?
Мы были у Беллы -
Убили у Беллы
День белый, день целый,
И пели мы Белле,
Молчали мы Белле,
Уйти не хотели
Как утром с постели.

И если вы слишком душой огрубели -
Идите смягчиться не к водке, а к Белле.
И ели вам что-то под горло подкатит -
У Беллы и боли и нежности хватит.

1975
***

Препинаний и букв чародей,
Лиходей непечатного слова
Трал украл для волшебного лова
Рифм и наоборотных идей.

Мы, неуклюжие, мы, горемычные,
Идем и падаем по всей России...
Придут другие, еще лиричнее,
Но это будут - не мы - другие.

Автогонщик, бурлак и ковбой,
Презирающий гладь плоскогорий,
В мир реальнейших фантасмагорий
Первым в связке ведешь за собой!

Стонешь ты эти горькие, личные,
В мире лучшие строки! Какие?
Придут другие, еще лиричнее,
Но это будут - не мы - другие.

Пришли дотошные "немыдругие",
Они - хорошие, стихи - плохие.

1975

СЕДЬМАЯ СТРУНА
Ах, порвалась на гитаре струна,
Только седьмая струна!
Там, где тонко, там и рвется жизнь,
Хоть сама ты на лады ложись.

Я исчезну - и звукам не быть.
Больно, коль станут аккордами бить
Руки, пальцы чужие по мне -
По седьмой, самой хрупкой струне.

1975

***

Муру на блюде доедаю подчистую.
Глядите, люди, как я смело протестую!
Хоть я икаю, но твердею как Спаситель,
И попадаю за идею в вытрезвитель.

Вот заиграла музыка для всех,
И стар и млад, приученный к порядку -
Всеобщую танцует физзарядку,
Но я - рублю сплеча, как дровосек:
Играют танго - я иду вприсядку.

Объявлен рыбный день - о чем грустим?
Хек с маслом в глотку - и молчим как рыбы.
Повеселей: хек семге - побратим.
Наступит птичий день - мы полетим,
А упадем - так спирту на ушибы.

1975
***

Я был завсегдатаем всех пивных,
Меня не приглашали на банкеты:
Я там горчицу вмазывал в паркеты,
Гасил окурки в рыбных заливных
И слезы лил в пожарские котлеты.

Я не был тверд, но не был мягкотел,
Семья прожить хотела без урода,
В ней все - кто от сохи, кто из народа.
И покатился {я} и полетел
По жизни - от привода до привода.

А в общем - что? Иду - нормальный ход,
Ногам легко, свободен путь и руки.
Типичный люмпен - если по науке,
А по уму - обычный обормот,
Нигде никем не взятый на поруки.

Недавно опочили старики -
Большевики с двенадцатого года.
Уж так подтасовалася колода:
Они - во гроб, я - в черны пиджаки,
Как выходец из нашего народа.

У нас отцы - кто дуб, кто вяз, кто кедр,
Охотно мы вставляем их в анкетки,
И много нас, и хватки мы, и метки,
Мы бдим, едим, восшедшие из недр,
Предельно сокращая пятилетки.

Я мажу джем на черную икру,
Маячат мне и близости и дали, -
На жиже, не на гуще мне гадали.
Я из народа вышел поутру,
И не вернусь, хоть мне и предлагали.

Конечно, я немного прозевал,
Но где ты, где, учитель мой зануда?
Не отличу катуда от ануда!
Зря вызывал меня ты на завал -
Глядишь теперь откуда-то оттуда.

1975
***

Я юркнул с головой под покрывало,
И стал смотреть невероятный сон:
Во сне статуя Мухиной сбежала,
Причем - чур-чур! - колхозница сначала,
Уперся он, она, крича, серчала,
Серпом ему - и покорился он.

Хвать-похвать, глядь-поглядь -
Больше некому стоять,
Больше некому приезжать,
Восхищаться и ослеплять.

Слетелись голубочки - гули-гули!
Какие к черту гули, хоть кричи!
Надули голубочков, обманули,
Скользили да плясали люли, люли,
И на тебе - в убежище нырнули,
Солисты, гастролеры, первачи.

Теперь уж им на голову чего-то
Не уронить, ничем не увенчать,
Ищи-свищи теперь и Дон-Кихота
В каких-то Минессота{х} и Дакота{х}.
Вот сновиденье в духе Вальтер Скотта.
Качать меня, лишать меня, молчать!

1975

***

Что брюхо-то поджалось-то, -
Нутро почти видно?
Ты нарисуй, пожалуйста,
Что прочим не дано.

Пусть вертит нам судья вола
Логично, делово:
Де, пьянь - она от Дьявола,
А трезвь - от Самого.

Начнет похмельный тиф трясти -
Претерпим муки те!
Равны же во Антихристе,
Мы, братья во Христе...

1975

***

Я еще не в угаре,
не втиснулся в роль.
Как узнаешь в ангаре,
кто - раб, кто - король,
Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,
Кто кого допечет,
допытает, дожмет:
Летуна самолет
или наоборот? -
На земле притворилась машина - святошей.


Завтра я испытаю
судьбу, а пока -
Я машине ласкаю
крутые бока.
На земле мы равны, но равны ли в полете?
Под рукою, не скрою,
ко мне холодок, -
Я иллюзий не строю -
я старый ездок:
Самолет - необъезженный дьявол во плоти.

Знаю, утро мне силы утроит,
Ну а конь мой - хорош и сейчас, -
Вот решает он: стоит - не стоит
Из-под палки работать на нас.

Ты же мне с чертежей,
как с пеленок, знаком,
Ты не знал виражей -
шел и шел прямиком,
Плыл под грифом "Секретно" по волнам науки.
Генеральный конструктор
тебе потакал -
И отбился от рук ты
в КБ, в ОТК, -
Но сегодня попал к испытателю в руки!

Здесь возьмутся покруче, -
придется теперь
Расплатиться, и лучше -
без лишних потерь:
В нашем деле потери не очень приятны.
Ты свое отгулял
до последней черты,
Но и я попетлял
на таких вот, как ты, -
Так что грех нам обоим идти на попятный.

Иногда недоверие точит:
Вдруг не все мне машина отдаст,
Вдруг она засбоит, не захочет
Из-под палки работать на нас!

1975

***

Мы взлетали как утки
с раскисших полей:
Двадцать вылетов в сутки -
куда веселей!
Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.
И в простор набивались
мы до тесноты, -
Облака надрывались,
рвались в лоскуты,
Пули шили из них купола парашютов.

Возвращались тайком -
без приборов, впотьмах,
И с радистом-стрелком,
что повис на ремнях.
В фюзеляже пробоины, в плоскости - дырки.
И по коже - озноб;
и заклинен штурвал, -
И дрожал он, и дробь
по рукам отбивал -
Как во время опасного номера в цирке.

До сих пор это нервы щекочет, -
Но садились мы, набок кренясь.
Нам казалось - машина не хочет
И не может работать на нас.

Завтра мне и машине
в одну петь дуду
В аварийном режиме
у всех на виду, -
Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!
Будет взлет - будет пища:
придется вдвоем
Нам садиться, дружище,
на аэродром -
Потому что я бросить тебя не посмею.

Правда шит я не лыком
и чую чутьем
В однокрылом двуликом
партнере моем
Игрока, что пока все намеренья прячет.
Но плевать я хотел
на обузу примет:
У него есть предел -
у меня его нет, -
Поглядим, кто из нас запоет - кто заплачет!

Если будет полет этот прожит -
Нас обоих не спишут в запас.
Кто сказал, что машина не может
И не хочет работать на нас?!

1975

***

Тоска немая гложет иногда,
И люди развлекают - все чужие.
Да, люди, создавая города,
Все забывают про дела иные,

Про самых нужных и про близких всем,
Про самых, с кем приятно обращаться,
Про темы, что важнейшие из тем,
И про людей, с которыми общаться.

Мой друг, мой старый друг, мой собеседник!
Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.
Давай презрим товарищей соседних
И посторонних, что попали в суть.

1975

***

Я прожил целый день в миру
Потустороннем
И бодро крикнул поутру:
"Кого схороним?"

Ответ мне был угрюм и тих:
"Все - блажь, бравада,
Кого схороним?! - Нет таких?..
Ну и не надо".

Не стану дважды я просить,
Манить провалом.
Там, кстати, выпить-закусить -
Всегда навалом.

Я и сейчас затосковал,
Хоть час - оттуда.
Вот уж где истинный провал,
Ну просто - чудо.

Я сам шальной и кочевой,
А побожился:
Вернусь, мол, ждите, ничего,
Что я зажился.

Так снова предлагаю вам
Пока не поздно:
Хотите ли ко всем чертям,
Где кровь венозна,

И льет из вены, как река,
А не водица.
Тем, у кого она жидка,
Так не годится.

И там не нужно ни гроша, -
Хоть век поститься!
Живет там праведна душа,
Не тяготится.

Там вход живучим воспрещен
Как посторонним,
Не выдержу, спрошу еще:
"Кого схороним?"

Зову туда, где благодать
И нет предела.
Никто не хочет умирать -
Такое дело.

Скажи-кось, милый человек,
Я, может, спутал:
Какой сегодня нынче век,
Какая смута?

Я сам вообще-то костромской,
А мать - из Крыма.
Так если бунт у вас какой,
Тогда я - мимо.

А если - нет, тогда еще
Всего два слова.
У нас там траур запрещен,
Нет, честно слово!

А там - порядок - первый класс,
Глядеть приятно.
И наказание сейчас -
Прогнать обратно.

И отношение ко мне -
Ну как к пройдохе.
Все стали умники вдвойне
К концу эпохи.

Ну, я согласен - поглядим
Спектакль - и тронем.
Ведь никого же не съедим,
А так... схороним.

Ну почему же все того...
Как в рот набрали?
Там встретились - кто и кого
Тогда забрали.

И Сам - с звездою на груди -
Там тих и скромен, -
Таких как он там - пруд пруди!
Кого схороним?

Кто задается - в лак его,
Чтоб - хрен отпарить!
Там этот, с трубкой... Как его?
Забыл - вот память!

У нас границ полно навесть:
Беги - не тронем,
Тут, может быть, евреи есть?
Кого схороним?

В двадцатом веке я, эва!
Да ну-с вас к шутам!
Мне нужно в номер двадцать два -
Вот черт попутал!

1975

***
Вот в плащах, подобных плащпалаткам, -
Кто решил такое надевать?! -
Чтоб не стать останками остаткам, -
Люди начинают колдовать.

Девушка - под поезд: все бывает,
Тут уж истери - не истери...
И реаниматор причитает:
"Милая, хорошая, умри!

Что ты будешь делать, век больная,
Если б даже я чего и смог?
И нужна ли ты кому такая -
Без всего и без обеих ног?"

Выглядел он жутко и космато,
Он старался за нее дышать.
Потому что врач-реаниматор -
Это значит должен оживлять.

Мне не спится и не может спаться, -
Не затем, что в мире столько бед,
Просто очень трудно оклематься,
Трудно, так сказать, реаниматься,
Чтоб писать поэмы, а не бред.

Я - из хирургических отсеков,
Из полузабытых катакомб,
Там, где оживляют человеков,
Если вы слыхали о таком.

Нет подобных боен и в корриде -
Фору дам, да даже сотню фор,
Только постарайтесь в странном виде
Не ходить на красный светофор.

1975

***

Склоны жизни прямые до жути -
Прямо пологие:
Он один - а жена в институте
Травматологии.

Если б склоны пологие - туго:
К крутизне мы - привычные,
А у нас ситуации с другом
Аналогичные.

А у друга ведь день рожденья -
Надо же праздновать!
Как избавиться от настроения
Безобразного?

И не вижу я средства иного -
Плыть по течению...
И напиться нам до прямого
Ума помрачения!

1975

***

Мы с мастером по велоспорту Галею
С восьмого класса - не разлей вода.
Страна величиною с Португалию
Велосипеду с Галей - ерунда.

Она к тому же все же - мне жена,
Но кукиш тычет в рожу мне: На, -
Мол, ты блюди квартиру,
Мол, я ездой по миру
Избалована и изнежена.

Значит, завтра - в Париж, говоришь...
А на сколько? А на десять дней!
Вот везухи: Галине - Париж,
А сестре ее Наде - Сидней.

Артисту за игру уже в фойе - хвала.
Ах, лучше раньше, нежели поздней.
Вот Галя за медалями поехала,
А Надю проманежили в Сидней.

Кабы была бы Надя не сестра -
Тогда б вставать не надо мне с утра:
Я б разлюлил малины
В отсутствие Галины,
Коньяк бы пил на уровне ситра.

Сам, впрочем, занимаюсь авторалли я,
Гоняю "ИЖ" - и бел, и сер, и беж.
И мне порой маячила Австралия,
Но семьями не ездят за рубеж.

Так отгуляй же, Галя, за двоих -
Ну их совсем - врунов или лгуних!
Вовсю педаля, Галя,
Не прозевай Пегаля, -
Потом расскажешь, как там что у них!

Та какой он, Париж, говоришь?
Как не видела? Десять же дней!
Да рекорды ты там покоришь, -
Ты вокруг погляди пожадней!

1975

***

Что ни слух - так оплеуха!
Что ни мысли - грязные.
Жисть-жистяночка, житуха!
Житие прекрасное!

1975

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Вдруг словно канули во мрак
Портреты и врачи,
Жар от меня струился как
От доменной печи.

Я злую ловкость ощутил -
Пошел как на таран, -
И фельдшер еле защитил
Рентгеновский экран.

И - горлом кровь, и не уймешь -
Залью хоть всю Россию, -
И - крик: "На стол его, под нож!
Наркоз! Анестезию!"

Мне обложили шею льдом -
Спешат, рубаху рвут, -
Я ухмыляюсь красным ртом,
Как на манеже шут.

Я сам себе кричу: "Трави! -
И напрягаю грудь. -
В твоей запекшейся крови
Увязнет кто-нибудь!"

Я б мог, когда б не глаз да глаз,
Всю землю окровавить, -
Жаль, что успели медный таз
Не вовремя подставить!

Уже я свой не слышу крик,
Не узнаю сестру, -
Вот сладкий газ в меня проник,
Как водка поутру.

Цветастый саван скрыл и зал
И лица докторов, -
Но я им все же доказал,
Что умственно здоров!

Слабею, дергаюсь и вновь
Травлю, - но иглы вводят
И льют искусственную кровь -
Та горлом не выходит.

"Хирург, пока не взял наркоз,
Ты голову нагни, -
Я важных слов не произнес -
Послушай, вот они.

Взрезайте с богом, помолясь,
Тем более бойчей,
Что эти строки не про вас,
А про других врачей!..

Я лег на сгибе бытия,
На полдороге к бездне, -
И вся история моя -
История болезни.

Я был здоров - здоров как бык,
Как целых два быка, -
Любому встречному в час пик
Я мог намять бока.

Идешь, бывало, и поешь,
Общаешься с людьми,
И вдруг - на стол его, под нож, -
Допелся, черт возьми!.."

"Не огорчайтесь, милый друг, -
Врач стал чуть-чуть любезней, -
Почти у всех людей вокруг
Истории болезней".

Все человечество давно
Хронически больно -
Со дня творения оно
Болеть обречено.

Сам первый человек хандрил -
Он только это скрыл, -
Да и создатель болен был,
Когда наш мир творил.

Вы огорчаться не должны -
Для вас покой полезней, -
Ведь вся история страны -
История болезни.

У человечества всего -
То колики, то рези, -
И вся история его -
История болезни.

Живет больное все бодрей,
Все злей и бесполезней -
И наслаждается своей
Историей болезни.

1976