Полное собрание сочинений Владимира Высоцкого - 48
*** Напрасно я лицо свое разбил - Кругом молчат - и все, и взятки гладки, Один ору - еще так много сил, Хоть по утрам не делаю зарядки.
Да я осилить мог бы тонны груза! Но, видимо, не стоило таскать - Мою страну, как тот дырявый кузов, Везет шофер, которому плевать.
1976
ПАЛАЧ
Когда я об стену разбил лицо и члены И все, что только было можно, произнес, Вдруг сзади тихое шептанье раздалось: "Я умоляю вас, пока не трожьте вены.
При ваших нервах и при вашей худобе Не лучше ль чаю? Или огненный напиток? Чем учинять членовредительство себе, Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток. -
Он сказал мне, - приляг, Успокойся, не плачь, - Он сказал, - я не враг, Я - твой верный палач.
Уж не за полночь - за три, Давай отдохнем. Нам ведь все-таки завтра Работать вдвоем".
"Чем черт не шутит, что ж, - хлебну, пожалуй, чаю, Раз дело приняло приятный оборот, Но ненавижу я весь ваш палачий род - Я в рот не брал вина за вас - и не желаю!"
Он попросил: "Не трожьте грязное белье. Я сам к палачеству пристрастья не питаю. Но вы войдите в положение мое - Я здесь на службе состою, я здесь пытаю,
Молчаливо, прости, Счет веду головам. Ваш удел - не ахти, Но завидую вам.
Право, я не шучу, Я смотр делово: Говори, что хочу, Обзывай хоть кого. -
Он был обсыпан белой перхотью, как содой, Он говорил, сморкаясь в старое пальто, - Приговоренный обладает, как никто, Свободой слова, то есть подлинной свободой".
И я избавился от острой неприязни И посочувствовал дурной его судьбе. Спросил он: "Как ведете вы себя на казни?" И я ответил: "Вероятно, так себе...
Ах, прощенья прошу, - Важно знать палачу, Что, когда я вишу, Я ногами сучу.
Да у плахи сперва Хорошо б подмели, Чтоб, упавши, глава Не валялась в пыли".
Чай закипел, положен сахар по две ложки. "Спасибо!" - "Что вы? Не извольте возражать! Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать, А грязи нет - у нас ковровые дорожки".
Ах, да неужто ли подобное возможно! От умиленья я всплакнул и лег ничком. Потрогав шею мне легко и осторожно, Он одобрительно поцокал языком.
Он шепнул: "Ни гугу! Здесь кругом стукачи. Чем смогу - помогу, Только ты не молчи.
Стану ноги пилить - Можешь ересь болтать, Чтобы казнь отдалить, Буду дольше пытать".
Не ночь пред казнью, а души отдохновенье! А я - уже дождаться утра не могу, Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу, Я крикну весело: остановись, мгновенье!
"...И можно музыку заказывать при этом, Чтоб стоны с воплями остались на губах". Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам, Но есть в коллекции у них и Оффенбах.
"Будет больно - поплачь, Если невмоготу". - Намекнул мне палач. Хорошо, я учту.
Подбодрил меня он, Правда, сам загрустил - Помнят тех, кто казнен, А не тех, кто казнил.
Развлек меня про гильотину анекдотом, Назвав ее карикатурой на топор: "Как много миру дал голов французский двор!.." И посочувствовал наивным гугенотам.
Жалел о том, что кол в России упразднен, Был оживлен и сыпал датами привычно, Он знал доподлинно - кто, где и как казнен, И горевал о тех, над кем работал лично.
"Раньше, - он говорил, - Я дровишки рубил, Я и стриг, я и брил, И с ружьишком ходил.
Тратил пыл в пустоту И губил свой талант, А на этом посту Повернулось на лад".
Некстати вспомнил дату смерти Пугачева, Рубил - должно быть, для наглядности, - рукой. А в то же время знать не знал, кто он такой, - Невелико образованье палачево.
Парок над чаем тонкой змейкой извивался, Он дул на воду, грея руки о стекло. Об инквизиции с почтеньем отозвался И об опричниках - особенно тепло.
Мы гоняли чаи - Вдруг палач зарыдал - Дескать, жертвы мои Все идут на скандал.
"Ах, вы тяжкие дни, Палачева стерня. Ну за что же они Ненавидят меня?"
Он мне поведал назначенье инструментов. Все так не страшно - и палач как добрый врач. "Но на работе до поры все это прячь, Чтоб понапрасну не нервировать клиентов.
Бывает, только его в чувство приведешь, - Водой окатишь и поставишь Оффенбаха, - А он примерится, когда ты подойдешь, Возьмет и плюнет - и испорчена рубаха".
Накричали речей Мы за клан палачей. Мы за всех палачей Пили чай - чай ничей.
Я совсем обалдел, Чуть не лопнул, крича. Я орал: "Кто посмел Обижать палача!.."
Смежила веки мне предсмертная усталость. Уже светало, наше время истекло. Но мне хотя бы перед смертью повезло - Такую ночь провел, не каждому досталось!
Он пожелал мне доброй ночи на прощанье, Согнал назойливую муху мне с плеча... Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье И образ доброго чудного палача.
1977
ПРО ГЛУПЦОВ Этот шум - не начало конца, Не повторная гибель Помпеи - Спор вели три великих глупца: Кто из них, из великих, глупее.
Первый выл: "Я физически глуп, - Руки вздел, словно вылез на клирос. - У меня даже мудрости зуб, Невзирая на возраст, не вырос!"
Но не приняли это в расчет - Даже умному эдак негоже: "Ах, подумаешь, зуб не растет! Так другое растет - ну и что же?.."
К синяку прижимая пятак, Встрял второй: "Полно вам, загалдели! Я - способен все видеть не так, Как оно существует на деле!"
"Эх, нашел чем хвалиться, простак, - Недостатком всего поколенья!.. И к тому же все видеть не так - Доказательство слабого зренья!"
Третий был непреклонен и груб, Рвал лицо на себе, лез из платья: "Я - единственный подлинно глуп, - Ни про что не имею понятья".
Долго спорили - дни, месяца, - Но у всех аргументы убоги... И пошли три великих глупца Глупым шагом по глупой дороге.
Вот и берег - дороге конец. Откатив на обочину бочку, В ней сидел величайший мудрец, - Мудрецам хорошо в одиночку.
Молвил он подступившим к нему: Дескать, знаю - зачем, кто такие, - Одного только я не пойму - Для чего это вам, дорогие!
Или, может, вам нечего есть, Или - мало друг дружку побили? Не кажитесь глупее чем есть, - Оставайтесь такими, как были.
Стоит только не спорить о том, Кто главней, - уживетесь отлично, - Покуражьтесь еще, а потом - Так и быть - приходите вторично!..
Он залез в свою бочку с торца - Жутко умный, седой и лохматый... И ушли три великих глупца - Глупый, глупенький и глуповатый.
Удивляясь, ворчали в сердцах: "Стар мудрец - никакого сомненья! Мир стоит на великих глупцах, - Зря не выказал старый почтенья!"
Потревожат вторично его - Темной ночью попросят: "Вылазьте!" Все бы это еще ничего, Но глупцы состояли у власти...
И у сказки бывает конец: Больше нет у обочины бочки - В "одиночку" отправлен мудрец. Хорошо ли ему в "одиночке"?
1977
*** Реальней сновидения и бреда, Чуднее старой сказки для детей - Красивая восточная легенда Про озеро на сопке и про омут в сто локтей.
И кто нырнет в холодный этот омут, Насобирает ракушек, приклеенных ко дну, - Ни заговор, ни смерть того не тронут; А кто потонет - обретет покой и тишину.
Эх, сапоги-то стоптаны, походкой косолапою Протопаю по тропочке до каменных гольцов, Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю - Тебе на серьги, милая, а хошь - и на кольцо!
Я от земного низкого поклона Не откажусь, хотя спины не гнул. Родился я в рубашке - из нейлона, - На шелковую, тоненькую я не потянул.
Спасибо и за ту на добром слове: Ношу - не берегу ее, не прячу в тайниках, - Ее легко отстирывать от крови, Не рвется - хоть от ворота рвани ее - никак!
Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою, Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц: Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю - Тебе на ожерелье, какое у цариц!
Пылю по суху, топаю по жиже, - Я иногда спускаюсь по ножу... Мне говорят, что я качусь все ниже, А я - хоть и внизу, а все же уровень держу!
Жизнь впереди - один отрезок прожит, Я вхож куда угодно - в терема и в закрома: Рожден в рубашке - Бог тебе поможет, - Хоть наш, хоть удэгейский - старый Сангия-мама!
Дела мои любезные, я вас накрою шляпою - Я доберусь, долезу до заоблачных границ, - Не взять волшебных ракушек - звезду с небес сцарапаю, Алмазную да крупную - какие у цариц!
Навес бы звезд я в золоченом блюде, Чтобы при них вам век прокоротать, - Да вот беда - заботливые люди Сказали: "Звезды с неба - не хватать!"
Ныряльщики за ракушками - тонут. Но кто в рубашке - что тому тюрьма или сума: Бросаюсь головою в синий омут - Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!..
Но до того, душа моя, по странам по Муравиям Прокатимся, и боги подождут-повременят! Мы в галечку прибрежную, в дорожки с чистым гравием Вобьем монету звонкую, затопчем - и назад.
А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летние Бросили в море денежку - просила ты сама?.. А может быть, и в озеро те ракушки заветные Забросил Бог для верности - сам Сангия-мама!..
1977 *** Говорят в Одессе дети О каком-то диссиденте: Звать мерзавца - Говнан Виля, На Фонтане, семь, живет, Родом он из Израиля И ему девятый год.
1977
ЛЕТЕЛА ЖИЗНЬ
Я сам с Ростова, а вообще подкидыш - Я мог бы быть с каких угодно мест, - И если ты, мой Бог, меня не выдашь, Тогда моя Свинья меня не съест.
Живу - везде, сейчас, к примеру, - в Туле. Живу - и не считаю ни потерь, ни барышей. Из детства помню детский дом в ауле В республике чечено-ингушей.
Они нам детских душ не загубили, Делили с нами пищу и судьбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Я сам не знал, в кого я воспитаюсь, Любил друзей, гостей и анашу. Теперь чуть что, чего - за нож хватаюсь, - Которого, по счастью, не ношу.
Как сбитый куст я по ветру волокся, Питался при дороге, помня зло, но и добро. Я хорошо усвоил чувство локтя, - Который мне совали под ребро.
Бывал я там, где и другие были, - Все те, с кем резал пополам судьбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетела с выхлопом в трубу.
Нас закаляли в климате морозном, Нет никому ни в чем отказа там. Так что чечены, жившие при Грозном, Намылились с Кавказа в Казахстан.
А там - Сибирь - лафа для брадобреев: Скопление народов и нестриженных бичей, - Где место есть для зеков, для евреев И недоистребленных басмачей.
В Анадыре что надо мы намыли, Нам там ломы ломали на горбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Мы пили все, включая политуру, - И лак, и клей, стараясь не взболтнуть. Мы спиртом обманули пулю-дуру - Так, что ли, умных нам не обмануть?!
Пью водку под орехи для потехи, Коньяк под плов с узбеками, по-ихнему - пилав, - В Норильске, например, в горячем цехе Мы пробовали пить стальной расплав.
Мы дыры в деснах золотом забили, Состарюсь - выну - денег наскребу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу.
Какие песни пели мы в ауле! Как прыгали по скалам нагишом! Пока меня с пути на завернули, Писался я чечено-ингушом.
Одним досталась рана ножевая, Другим - дела другие, ну а третьим - третья треть... Сибирь, Сибирь - держава бичевая, - Где есть где жить и есть где помереть.
Я был кудряв, но кудри истребили - Семь пядей из-за лысины во лбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетела с выхлопом в трубу.
Воспоминанья только потревожь я - Всегда одно: "На помощь! Караул!.." Вот бьют чеченов немцы из Поволжья, А место битвы - город Барнаул.
Когда дошло почти до самосуда, Я встал горой за горцев, чье-то горло теребя, - Те и другие были не отсюда, Но воевали, словно за себя.
А те, кто нас на подвиги подбили, Давно лежат и корчатся в гробу, - Их всех свезли туда в автомобиле, А самый главный - вылетел в трубу.
1977
РАЗГОВОР В ТРАМВАЕ
Граждане! Зачем толкаетесь, На скандал и ссору нарываетесь? Сесть хотите? Дальняя дорога? Я вам уступлю, ради Бога!
Граждане! даже пьяные! Все мы - пассажиры постоянные, Все живем, билеты отрываем, Все по жизни едем трамваем.
Тесно вам? И зря ругаетесь, - Почему вперед не продвигаетесь?! Каши с вами, видимо, не сваришь..." "Никакой я вам не товарищ!"
"Ноги все прокопытили..." "Вон уже дыра на вашем кителе!" "Разбудите этого мужчину, - Он во сне поет матерщину".
"Граждане! Жизнь кончается! - Третий круг сойти не получается!" "С вас, товарищ, штраф, рассчитайтесь! Нет? Тогда еще покатайтесь!"
1968, 1975, {1977}
***
Снег скрипел подо мной, Поскрипев, затихал, А сугробы прилечь завлекали... Я дышал синевой, Белый пар выдыхал, - Он летел, становясь облаками.
И звенела тоска, что в безрадостной песне поется, Как ямщик замерзал в той глухой незнакомой степи: Усыпив, ямщика заморозило желтое солнце, И никто не сказал: "Шевелись, подымайся, не спи!"
...Все стоит на Руси До макушек в снегу, - Полз, катился, чтоб не провалиться: Сохрани и спаси, Дай веселья в пургу, Дай не лечь, не уснуть, не забыться!
Тот ямщик-чудодей бросил кнут и - куда ему деться: Помянул о Христе, ошалев от заснеженных верст, - Он, хлеща лошадей, мог движеньем и злостью согреться, Ну а он в доброте их жалел, и не бил - и замерз.
...Отраженье свое Увидал в полынье, И взяла меня оторопь: в пору б Оборвать житие, - Я по грудь во вранье, Да и сам-то я кто?! Надо в прорубь.
Хоть душа пропита - ей там голой не вытерпеть стужу. В прорубь надо да в омут, но сам, а не руки сложа! Пар валит изо рта: эк душа моя рвется наружу, - Выйдет вся - схороните, зарежусь - снимите с ножа.
Снег кружит над землей, Над страною моей, - Мягко стелет, в запой зазывает... Ах, ямщик удалой, - Пьет и хлещет коней, А непьяный ямщик - замерзает.
1977 ***
Вадиму Туманову
В младенчестве нас матери пугали, Суля за ослушание Сибирь, грозя рукой, - Они в сердцах бранились - и едва ли Желали детям участи такой.
А мы пошли за так на четвертак, за ради бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу... К каким порогам приведет дорога? В какую пропасть напоследок прокричу?
Мы Север свой отыщем без компаса - Угрозы матерей мы зазубрили как завет, - И ветер дул с костей сдувая мясо И радуя прохладою скелет.
Мольбы и стоны здесь не выживают - Хватает и уносит их поземка и метель, Слова и слезы на ветру смерзают, - Лишь брань и пули настигают цель.
И мы пошли за так на четвертак, за ради бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу... К каким порогам приведет дорога? В какую пропасть напоследок прокричу?
Про все писать - не выдержит бумага, Все - в прошлом, ну а прошлое - былье и трын-трава, - Не раз нам кости перемыла драга - В нас, значит, было золото, братва!
Но чуден звон души моей помина, И белый день белей, и ночь черней, и суше снег, - И мерзлота надежней формалина Мой труп на память сохранит навек.
И мы пошли за так на четвертак, за ради бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу... К каким порогам приведет дорога? В какую пропасть напоследок прокричу?
Я на воспоминания не падок, Но если занесла судьба - гляди и не тужи: Мы здесь подохли - вон он, тот распадок, - Нас выгребли бульдозеров ножи.
Здесь мы прошли за так на четвертак, за ради бога, В обход и напролом, и просто пылью по лучу, - К каким порогам привела дорога... В какую пропасть напоследок прокричу?..
1977
***
Вадиму Туманову
Был побег на рывок - Наглый, глупый, дневной, - Володарского - с ног И - вперед головой.
И запрыгали двое, В такт сопя на бегу, На виду у конвоя Да по пояс в снегу.
Положен строй в порядке образцовом, И взвыла "Дружба" - старая пила, И осенили знаменьем свинцовым С очухавшихся вышек три ствола.
Все лежали плашмя, В снег уткнули носы, - А за нами двумя - Бесноватые псы.
Девять граммов горячие, Аль вам тесно в стволах! Мы на мушках корячились, Словно как на колах.
Нам - добежать до берега, до цели, - Но выше - с вышек - все предрешено: Там у стрелков мы дергались в прицеле - Умора просто, до чего смешно.
Вот бы мне посмотреть, С кем отправился в путь, С кем рискнул помереть, С кем затеял рискнуть!
Где-то виделись будто, - Чуть очухался я - Прохрипел: "Кака зовут-то?" И - какая статья?"
Но поздно: зачеркнули его пули - Крестом - в затылок, пояс, два плеча, - А я бежал и думал: добегу ли? - И даже не заметил сгоряча.
Я - к нему, чудаку: Почему, мол, отстал? Ну а он - на боку И мозги распластал.
Пробрало! - телогрейка Аж просохла на мне: Лихо бьет трехлинейка - Прямо как на войне!
Как за грудки, держался я за камни: Когда собаки близко - не беги! Псы покропили землю языками - И разбрелись, слизав его мозги.
Приподнялся и я, Белый свет стервеня, - И гляжу - кумовья Поджидают меня.
Пнули труп: "Эх, скотина! Нету проку с него: За поимки полтина, А за смерть - ничего".
И мы прошли гуськом перед бригадой, Потом - на вахту, отряхнувши снег: Они обратно в зону - за наградой, А я - за новым сроком за побег.
Я сначала грубил, А потом перестал. Целый взвод меня бил - Аж два раза устал.
Зря пугают тем светом, - Тут - с дубьем, там - с крутом: Врежут там - я на этом, Врежут здесь - я на том.
Я гордость под исподнее упрятал - Видал, как пятки лижут гордецы, - Пошел лизать я раны в лизолятор, - Не зализал - и вот они, рубцы.
Эх бы нам - вдоль реки, - Он был тоже не слаб, - Чтобы им - не с руки, А собакам - не с лап!..
Вот и сказке конец. Зверь бежит на ловца, Снес - как срезал - ловец Беглецу пол-лица.
...Все взято в трубы, перекрыты краны, - Ночами только воют и скулят, Что надо, надо сыпать соль на раны: Чтоб лучше помнить - пусть они болят!
1977
Автор: Леонид Федорчук Пресс-релизы
| 05 Января 2012
| Просмотров: 4164