Полное собрание сочинений Владимира Высоцкого - 50
ПОПЫТКА САМОУБИЙСТВА
Подшит крахмальный подворотничок И наглухо застегнут китель серый - И вот легли на спусковой крючок Бескровные фаланги офицера.
Пора! Кто знает время сей поры? Но вот она воистину близка: О, как недолог жест от кобуры До выбритого начисто виска!
Движение закончилось, и сдуло С назначенной мишени волосок - С улыбкой Смерть уставилась из дула На аккуратно выбритый висок.
Виднелась сбоку поднятая бровь, А рядом что-то билось и дрожало - В виске еще не пущенная кровь Пульсировала, то есть возражала.
И перед тем как ринуться посметь От уха в мозг, наискосок к затылку, - Вдруг загляделась пристальная Смерть На жалкую взбесившуюся жилку...
Промедлила она - и прогадала: Теперь обратно в кобуру ложись! Так Смерть впервые близко увидала С рожденья ненавидимую Жизнь.
1978
***
Много во мне маминого, Папино - сокрыто, Я из века каменного, Из палеолита.
Но по многим отзывам - Я умный и не злой, То есть, в веке бронзовом Стою одной ногой.
Наше племя ропщет, смея Вслух ругать порядки. В первобытном обществе я Вижу недостатки.
Просто вопиющие! - Довлеют и грозят, Далеко идущие - На тыщу лет назад.
Собралась, умывшись чисто, Во поле элита. Думали, как выйти из то- Го палеолита.
Под кустами ириса Все передрались. Не договорилися, А так и разбрелись.
Завели старейшины, а Нам они примеры, - По две, по три женщины, по Две, по три пещеры.
Жены крепко заперты На цепи да замки, А на крайнем Западе Открыты бардаки.
Перед соплеменниками, Вовсе не стесняясь, Бродят люди с вениками, Матерно ругаясь,
Дрянь в огонь из бака льют, Надыбали уют, Ухают и крякают, Хихикают и пьют.
Между поколениями Ссоры возникают, Жертвоприношениями Злоупотребляют.
Ходишь - озираешься И ловишь каждый взгляд. Малость зазеваешься - Уже тебя едят.
Люди понимающие Ездят на горбатых, На горбу катающие Грезят о зарплатах.
Счастливы горбатые, По тропочкам несясь. Бедные, богатые - У них, а не у нас.
Продали подряд все сразу Племенам соседним, Воинов гноят образо- Ваньем этим средним,
От повальной грамоты Те начали орать. Поглядели мамонты И стали вымирать.
Дети все с царапинами И одеты куце, Топорами папиными День и ночь секутся.
Скоро эра кончится - Набалуетесь всласть! В будущее хочется? Да как туда попасть?!
Колдуны пророчили, де Будет все попозже... За камнями - очереди, За костями - тоже.
От былой от вольности Давно простыл и след: Хвать тебя за волосы! - И глядь - тебя и нет.
Притворились добренькими, Многих прочь услали И пещеры ковриками Пышными устлали.
Мы стоим, нас трое, нам - Бутылку коньяку... Тишь в благоустроенном {И} каменном веку.
Встреться мне, молю я исто, Во поле, элита! Забери ты меня из то- Го палеолита.
Ведь по многим отзывам - Я умный и не злой, То есть, в веке бронзовом Стою одной ногой.
1978 ***
Пародии делает он под тебя, О будущем бредя, о прошлом скорбя, Журит по хорошему, вроде, любя, С улыбкой поет непременно, А кажется будто поет - под себя - И делает одновременно.
Про росы, про плесы, про медкупоросы, Там - осыпи, осы, мороз и торосы, И сосны, и СОСы, и соски, и косы, Усы, эскимосы и злостные боссы.
А в Подольске - раздолье: Ив Монтан он - и только! Есть ведь и горькая доля, А есть горькая долька.
Тогда его зритель Подольский Возлюбит зимою и летом, А вот полуостров наш Кольский Весьма потеряет на этом.
Настолько он весь романтичный, Что нечего и пародировать, Но он мне в душе симпатичен, [Я б смог] его перефразировать.
Нет свободной минуты и, кстати, Спать не может {он} не от кошмаров, Потому что он {все} время тратит На подсчеты моих гонораров.
1978
"ТУРАНДОТ ИЛИ КОНГРЕСС ОБЕЛИТЕЛЕЙ" ПЕСНЯ ГОГЕРА-МОГЕРА
Прохода нет от этих начитанных болванов: Куда ни плюнь - доценту на шляпу попадешь! Позвать бы пару опытных шаманов И напустить на умников падеж!
Что за дела - не в моде благородство?! И вместо нас - нормальных, от сохи, - Теперь нахально рвутся в руководство Те, кто умеют сочинять стихи.
На нашу власть - то плачу я, то ржу: Что может дать она? - По носу даст вам! Доверьте мне - я поруковожу Запутавшимся нашим государством.
Кошмарный сон я видел: что без научных знаний Не соблазнишь красоток - ни девочек, ни дам! Но я и пары ломаных юаней - За эти иксы, игреки не дам.
Недавно мы с одним до ветра вышли И чуть потолковали у стены, - Так у него был полон рот кровищи И интегралов - полные штаны.
С такими - далеко ли до беды?! Ведь из-за них мы с вами чахнем в смоге. Отдайте мне ослабшие бразды - Я натяну, не будь я Гогер-Могер!
И он нам будет нужен - придушенный очкарик: Такое нам сварганит - врагам наступит крах! Пинг-понг один придумал, - хрупкий шарик... Орешек крепкий в опытных руках!
Искореним любые искривленья Путем повальной чистки и мытья! А перевоспитанье - исправленье - Без наших крепких рук - галиматья.
Я так решил: он мой - текущий век, Хоть режьте меня, ешьте и вяжите! Я, Гогер-Могер, - вольный человек, И вы меня, ребята, поддержите!
Не надо нам прироста - нам нужно уменьшенье, Нам перенаселенье - как гиря на горбе. Все это зло идет от женя-шеня: Ядреный корень! Знаю по себе.
Сметем на свалки груды лишних знаний - Метлой по деревням и городам! За тридцать штук серебряных юаней Я Ньютона с Конфуцием продам.
Я тоже не вахлак, не дурачок - Цитаты знаю я от всех напастей. И я устрою вам такой "скачок", Как только доберусь до высшей власти!
1978 *** Новые левые - мальчики бравые С красными флагами буйной оравою, Чем вас так манят серпы да молоты? Может, подкурены вы и подколоты?!
Слушаю полубезумных ораторов: "Экспроприация экспроприаторов..." Вижу портреты над клубами пара - Мао, Дзержинский и Че Гевара.
Не [разобраться], где левые, правые... Знаю, что власть - это дело кровавое. Что же, [валяйте] затычками в дырках, Вам бы полгодика, только в Бутырках!
Не суетитесь, мадам переводчица, [Я не спою], мне сегодня не хочется! И не надеюсь, что я переспорю их, Могу подарить лишь учебник истории.
1978
***
Другу моему Михаилу Шемякину
Открытые двери Больниц, жандармерий - Предельно натянута нить, - Французские бесы - Большие балбесы, Но тоже умеют кружить.
Я где-то точно - наследил, - Последствия предвижу: Меня сегодня бес водил По городу Парижу, Канючил: "Выпей-ка бокал! Послушай-ка гитары!" - Таскал по русским кабакам, Где - венгры да болгары. Я рвался на природу, в лес, Хотел в траву и в воду, - Но это был - французский бес: Он не любил природу. Мы - как сбежали из тюрьмы, - Веди куда угодно, - Пьянели и трезвели мы Всегда поочередно. И бес водил, и пели мы, И плакали свободно.
А друг мой - гений всех времен, Безумец и повеса, - Когда бывал в сознанье он - Седлал хромого беса. Трезвея, он вставал под душ, Изничтожая вялость, - И бесу наших русских душ Сгубить не удавалось. А то, что друг мой сотворил, - От бога, не от беса, - Он крупного помола был, Крытого был замеса. Его снутри не провернешь Ни острым, ни тяжелым, Хотя он огорожен сплошь Враждебным частоколом.
Пить - наши пьяные умы Считали делом кровным, - Чего наговорили мы И правым и виновным! Нить порвалась - и понеслась, - Спасайте наши шкуры! Больницы плакали по нас, А также префектуры. Мы лезли к бесу в кабалу, С гранатами - под танки, - Блестели слезы на полу, А в них тускнели франки. Цыгане пели нам про шаль И скрипками качали - Вливали в нас тоску-печаль, - По горло в нас печали.
Уж влага из ушей лилась - Все чушь, глупее чуши, - Но скрипки снова эту мразь Заталкивали в души. Армян в браслетах и серьгах Икрой кормили где-то, А друг мой в черных сапогах - Стрелял из пистолета. Набрякли жилы, и в крови Образовались сгустки, - И бес, сидевший визави, Хихикал по-французски. Все в этой жизни - суета, - Плевать на префектуры! Мой друг подписывал счета И раздавал купюры.
Распахнуты двери Больниц, жандармерий - Предельно натянута нить, - Французские бесы - Такие балбесы! - Но тоже умеют кружить.
1978
***
Михаилу Шемякину с огромной любовью и пониманием.
Однажды я, накушавшись от пуза, Дурной и красный, словно из "парилки", По кабакам в беспамятстве кружа, Очнулся на коленях у француза - Я из его тарелки ел без вилки И тем француза резал без ножа.
Кричал я: "Друг! За что боролись?!" - Он Не разделял со мной моих сомнений. Он был напуган, смят и потрясен, И пробовал прогнать меня с коленей.
Не тут-то было! Я сидел надежно, Обняв его за тоненькую шею, Смяв оба его лацкана в руке, Шептал ему: "Ах! Как неосторожно! Тебе б зарыться, спрятаться в траншею, А ты рискуешь в русском кабаке!"
Он тушевался, а его жена Прошла легко сквозь все перипетии: "Знакомство с нами свел сам Сатана, Но - добрый, ибо родом из России".
Француз страдал от недопониманья, Взывал ко всем: к жене, к официантам, - Жизнь для него пошла наоборот. Цыгане висли, скрипками шаманя, И вымогали мзду не по талантам, А я совал рагу французу в рот.
И я вопил: "Отец мой имярек - Герой, а я тут с падалью якшаюсь!" И восемьдесят девять человек Кивали в такт, со мною соглашаясь.
Калигулу ли, Канта ли, Катулла, Пикассо ли - кого еще не знаю, Европа-сука тычет невпопад. [Меня] куда бы пьянка ни метнула, Я свой Санкт-Петербург не променяю На вкупе все, хоть он и Ленинград.
В мне одному немую тишину Я убежал до ужаса тверезый. Навеки потеряв свою жену, В углу сидел француз, роняя слезы.
Я ощутил намеренье благое - Сварганить крылья из цыганской шали, Крылатым стать и недоступным стать. Мои друзья - пьянющие изгои Меня хватали за руки, мешали, Никто не знал, что я умел летать.
Через Pegeaut я прыгнул на Faubourg И приобрел повторное звучанье: На ноте "до" завыл Санкт-Петербург, А это означало "До свиданья".
Мне б по моим мечтам - в каменоломню: Так много сил, что все перетаскаю, - Таскал в России - грыжа подтвердит. Да знали б вы, что я совсем не помню, Кого я бью по пьянке и ласкаю, И что плевать хотел на Interdite.
Да! Я рисую, трачу и кучу! Я даже чуть избыл привычку к лени. Я потому французский не учу, Чтоб мне не сели на колени.
25 июля 1978
***
Давайте я спою вам в подражанье рок-н-ролу, Глухим и хриплым тембром из-за плохой иглы, Пластиночкой на ребрах, в оформленьи невеселом, Какими торговали пацаны из-под полы.
Ну, например, о лете, - которого не будет, Ну, например, о доме, - что быстро догорел, Ну, например, о брате, - которого осудят, О мальчике, которому - расстрел!
Сидят больные легкие в грудной и тесной клетке. Рентгеновские снимки - смерть на черно-белом фоне. Разбалтывают пленочки о трудной пятилетке И продлевают жизнь себе, вертясь на патефоне.
1978
ЗАПИСЬ В КНИГЕ ПОЧЁТНЫХ ГОСТЕЙ ЛЕДОВОГО ДВОРЦА СЕВЕРОДОНЕЦКА
Не чопорно и не по-светски - По человечески меня Встречали в Северодонецке Семнадцать раз в четыре дня.
15 января 1978
Ю. ЯКОВЛЕВУ к 50-летию
Москва. Театр Вахтангова. От Таганки. Любимцу публики, рампы, руля. Желаем дома, в лесу и в загранке Удач, оптимизма, добра и рубля. Юрий Любимов и его команда.
Ты ровно десять пятилеток в драке, В бою за роли, время и блага. Все Яковлевы - вечно забияки: Еще в войну повелевали "ЯКи" И истребляли в воздухе врага!
Дела их - двояки и трояки, Якшаться с ними славно и дружить. Актеры - Яки, самолеты - "ЯКи", И в Азии быки - все те же яки... Виват всем ЯКам - до ста лет им жить!
Желаем с честью выйти из виража и пьянки, И пусть тебя минует беда, хула, молва... Як-50, желают тебе друзья с Таганки Счастливого полета, как "ЯКу-42"!
24 апреля 1978
*** В белье плотной вязки, В шапчонке неброской, Под буркою бати - Опять шерстяной - Я не на Аляске, Я не с эскимоской, - Лежу я в кровати С холодной женой.
Идет моей Наде В плетеной рогоже, В фуфайке веселой, В китайском плаще, И в этом наряде Она мне дороже Любой полуголой, А голой - вообще!
Не нашел сатана денька, Все зимы ему мало! - Нет, напакостил в праздник точь-в-точь!.. Не тяни же ты, Наденька, На себя одеяло В новогоднюю ночь!
Тьфу в нас, недоенных, Чего мы гундосим! Соседу навесить - Согреться чуток? В центральных районах В квартирах - плюс восемь, На кухне - плюс десять, Палас - как каток.
Сожгем мы в духовке Венгерские стулья И финское кресло С арабским столом! Где надо - мы ловки: Все прем к себе в улья, А тут, интересно, Пойдем напролом?
Вдруг умы наши сонные Посетила идея: Десять - это же с водкой полста! Наливай же граненые, Да давай побыстрее!.. Вот теперь красота!
1979
***
Слева бесы, справа бесы, Нет! По новой мне налей! Эти - с нар, а те - из кресел: Не поймешь, какие злей.
И куда, в какие дали, На какой еще маршрут Нас с тобою эти врали По этапу поведут!
Ну, а нам что остается? Дескать - горе не беда? Пей, дружище, если пьется, Все пустыми невода.
Что искать нам в этой жизни? Править к пристани какой? Ну-ка, солнце, ярче брызни! Со святыми упокой...
1979
***
Меня опять ударило в озноб, Грохочет сердце, словно в бочке камень. Во мне живет мохнатый злобный жлоб С мозолистыми цепкими руками.
Когда мою заметив маету, Друзья бормочут: "Скоро загуляет", - Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу! Он кислород вместо меня хватает.
Он не двойник и не второе "я", Все объясненья выглядят дурацки, - Он плоть и кровь - дурная кровь моя - Такое не приснится и Стругацким.
Он ждет, когда закончу свой виток, Моей рукою выведет он строчку, - И стану я расчетлив и жесток И всех продам - гуртом и в одиночку.
Я оправданья вовсе не ищу, - Пусть жизнь уходит, ускользает, тает. Но я себе мгновенья не прощу, Когда меня он вдруг одолевает.
Но я собрал еще остаток сил, Теперь его не вывезет кривая: Я в глотку, в вены яд себе вгоняю - Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил.
1979
***
Мой черный человек в костюме сером!.. Он был министром, домуправом, офицером, Как злобный клоун он менял личины И бил под дых, внезапно, без причины.
И, улыбаясь, мне ломали крылья, Мой хрип порой похожим был на вой, И я немел от боли и бессилья И лишь шептал: "Спасибо, что живой".
Я суеверен был, искал приметы, Что мол, пройдет, терпи, все ерунда... Я даже прорывался в кабинеты И зарекался: "Больше - никогда!"
Вокруг меня кликуши голосили: "В Париж мотает, словно мы в Тюмень, - Пора такого выгнать из России! Давно пора, - видать, начальству лень".
Судачили про дачу и зарплату: Мол, денег прорва, по ночам кую. Я все отдам - берите без доплаты Трехкомнатную камеру мою.
И мне давали добрые советы, Чуть свысока похлопав по плечу, Мои друзья - известные поэты: Не стоит рифмовать "кричу - торчу".
И лопнула во мне терпенья жила - И я со смертью перешел на ты, Она давно возле меня кружила, Побаивалась только хрипоты.
Я от суда скрываться не намерен: Коль призовут - отвечу на вопрос. Я до секунд всю жизнь свою измерил И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо, а что свято, - Я это понял все-таки давно. Мой путь один, всего один, ребята, - Мне выбора, по счастью, не дано.
1979
***
Я никогда не верил в миражи, В грядущий рай не ладил чемодана - Учителей сожрало море лжи И выплюнуло возле Магадана.
Но свысока глазея на невежд, От них я отличался очень мало - Занозы не оставил Будапешт, А Прага сердце мне не разорвала.
А мы шумели в жизни и на сцене: Мы путаники, мальчики пока! Но скоро нас заметят и оценят. Эй! Против кто? Намнем ему бока!
Но мы умели чувствовать опасность Задолго до начала холодов, С бесстыдством шлюхи приходила ясность И души запирала на засов.
И нас хотя расстрелы не косили, Но жили мы, поднять не смея глаз, - Мы тоже дети страшных лет России, Безвременье вливало водку в нас.
1979
А мы живем в мертвящей пустоте - Попробуй надави, так брызнет гноем... И страх мертвящий заглушаем воем - И вечно первые, и люди, что в хвосте.
И обязательное жертвоприношенье, Отцами нашими воспетое не раз, Печать поставило на наше поколенье, Лишило разума, и памяти, и глаз.
И запах крови, многих веселя...
1979
Автор: Леонид Федорчук Пресс-релизы
| 05 Января 2012
| Просмотров: 1852