Житомирский государственный литературный музей - на свалку

Такая закономерность, возможно, осталась бы незамеченной (ведь у нас принято считать литературный процесс производным и полностью зависящим от социально-общественных брожений), если бы не сотрудники Житомирского государственного литературного музея. Естественно, это лишь малая толика того, что иногда по крохам, по информационным пунктирам, где-то в архивах, в частных коллекциях удалось собрать и сконцентрировать за десятилетия существования музея в его экспозициях и хранилищах, в написанных и изданных его учеными книгах. Воспроизвести таким образом удалось картину насыщенной событиями литературно-художественной жизни города и области за два последних века и дополнить биографии выдающихся писателей интересными сведениями из житомирского периода их жизни. Например, после опубликования архивного документа — блестящей характеристики на Ивана Котляревского за подписью его военного командира маркиза Дотишанпа, данной в Народичах (неподалеку от Житомира), где служил Котляревский, — никто не усомнится, что на житомирской земле также писались страницы великой «Энеиды». (И уже общеизвестный факт: во время русско-французской, наполеоновской, войны Иван Котляревский формировал на Волыни добровольческие полки под непосредственным руководством Дениса Давыдова, служившего в Житомире при губернском рекрутском депо.) С Житомиром тесно связаны жизнь и творчество Панаса Мирного, Коцюбинского, Леси Украинки и Елены Пчилки, Короленко, Земляка, Олега Ольжича, Рыльского. В литературно-художественном салоне сестер Копчанивских, который в 20-е годы был в Житомире не менее известным, чем в начале века салон сестер Семеновых, представительниц знаменитого дворянского рода (вот еще одно красноречивое свидетельство благодатного влияния житомирянок на развитие литературы Украины), впервые представил на суд публики свои стихи знаменитый поэт-переводчик Борис Тэн.

Именно коллекция Бориса Тэна, посвященная выдающимся житомирянам, которую он начал собирать под конец жизни и которая содержала переписку, личные вещи многих писателей, композиторов, исполнителей с мировыми именами (среди них Лятошинский, Скорульский, Лысенко, Рихтер), собственноручно написанные ими автобиографии, а также рукописи, документы, даже часть библиотеки самого Миколы Хомичевского (настоящая фамилия знаменитого переводчика гомеровских «Илиады» и «Одиссеи», — между прочим, непосредственно с языка оригинала, которым Борис Тэн, один из немногих, владел в совершенстве, а переводы его признаны едва ли не лучшими в мире) легли в основу Житомирского государственного литературного музея. Одним словом, здесь есть на что посмотреть и чем восхититься. Тем более что Житомир считается центром интенсивного развития еврейской, польской литератур. Здесь долго жили и творили классики еврейского писательства Хаим Бялик, Шолом Алейхем, Мендель Мойхер Сфорин. На этой земле формировалась и развивалась украинская школа польской поэзии — Тимко Падура, Юзеф Крашевский, Аполлон Коженёвский (отец известного английского писателя Джозефа Конрада), Генрих Жевуский (брат красавицы Эвелины Ганской, пленившей сердце Бальзака), Юлиуш Словацкий.

Российская литература представлена именами Рылеева, Куприна, Мачтета, Саши Черного, Максимилиана Волошина. Поэтому быть в Житомире и не увидеть его литературного музея — недопустимый моветон.

— Вы уверены, что желаете посетить наш музей? — как-то странно спросил в телефонном разговоре его только что назначенный директор Виктор Сенчило. — Тогда следуйте по Киевской улицей и как увидите самый страшный дом — заходите, это и есть местный очаг культуры.

Двухэтажный, действительно невероятно запущенный, но когда-то, несомненно, один из красивейших домов Житомира стыдливо огородили дощатым забором, чтобы не очень пугал прохожих на центральной городской магистрали. Роскошная (лет 50 назад) веранда под красное дерево с декором изысканной сквозной резьбы (характерная для старого Житомира архитектурно-отделочная деталь) перекосилась настолько, что страшно заходить. Запах плесени, кучи мусора и изъеденные грибком коридорные стены контрастировали с обстановкой нескольких кабинетов на втором этаже, поражавших блестящим евроремонтом. Но это оказались кабинеты частных коммерческих фирм, арендующих здесь помещения. Администрация же музея, а также его бухгалтерия и научная часть скромно ютятся в одной комнатушке, мебель которой весьма соответствует внешнему виду дома.

— Мы сюда только что переехали, да и то не по собственной воле, а по распоряжению местной власти, которая никак не может найти под музей какое-то приличное помещение, — объяснил Виктор Федосеевич. — Этот дом давным-давно требует капитального ремонта, и разместить здесь музейные экспозиции невозможно. Нам хотя бы сохранить то, что имеем. Сказали, что мы здесь ненадолго, но ведь знаете, как у нас принято: нет ничего более постоянного, чем временное.

— А где же музей?

— Музей — это громко сказано, но трудно подобрать слово, которое наиболее полно передало бы наше сегодняшнее состояние.

Однако такое слово есть — свалка. В нескольких сырых комнатах, где чувствуется неуловимое присутствие крыс, кучей лежат кипы книг (музейная библиотека насчитывает 15 тысяч экземпляров, среди которых есть раритетные издания, 600 экземпляров ценных собраний сочинений украинской диаспоры, издаваемых в мире в ХХ веке, — дар музею из Канады от Общества друзей Украины). Кучей свалена старинная мебель — инкрустированные комоды, резные буфеты и шкафы, массивные письменные столы с мраморной столешницей, огромные зеркала в уникальных деревянных рамах темного цвета — неотъемлемый элемент житомирских интерьеров, бесследно исчезающих вместе со старыми постройками города, забирая с собой в небытие дух и шарм прежних эпох. Из обитых бархатом и шелком кресел торчат пружины, а старинное фортепиано — произведение немецких мастеров XIX века — сиротливо пылится в уголке. Инструмент принадлежал семье Хомичевских, а в музей попал в качестве дара от потомков Бориса Тэна, которые забрали его в Киев, но затем снова вернули в Житомир для создания музейной мемориальной комнаты писателя. Из Киева пианино везли в специальной машине. А когда музей буквально выбросили из прежнего помещения, инструмент бесцеремонно затолкали на грузовик без каких-либо предосторожностей, как и все остальное.

Дело в том, что созданный в 1990 году на романтическом национально-патриотическом подъеме Житомирский государственный литературный музей так и не был организационно доведен до логического завершения (как и многое с тех времен, до самой государственности включительно). Имея мощный кадровый, научно-исследовательский потенциал, владея богатыми архивными, материальными фондами, он никогда, как это ни парадоксально, не имел своего помещения, постоянно будучи приемышем — то в областной санитарно-эпидемиологической станции, то в семенной инспекции. В середине 90-х вопрос, казалось, решился — музей должен был получить постоянную прописку в доме на Большой Бердичевской, где в свое время жил Александр Довженко. На огромную сумму даже закупили все необходимое для капитального ремонта, но в последний момент во властных кабинетах переложили пасьянс, и у довженковского дома оказались другие хозяева — из рядов местной политической элиты. Музей временно нашел приют в другом помещении, но не успели его сотрудники привести в порядок все вещи и бумаги, как история с переселением повторилась, на этот раз в гротескном варианте. А на прежнем его месте преспокойно обустроилась областная организация СПУ — партии, для которой, если верить ее программным, особенно перед парламентскими выборами, заверениям, культурное и духовное развитие нации является приоритетной, едва ли не святой обязанностью.

Впрочем, дом по улице Киевской подходит для литературного музея наилучшим образом. Построенный в 1907 году по заказу выдающейся оперной певицы Клары Брун, выступавшей вместе с Шаляпиным, Собиновым, а между европейскими гастролями наведывавшейся в Житомир, он является одним из последних в городе образцов модерна в прекрасном архитектурном решении. Изысканная лепка на фасаде и потолках, а особенно невероятной красоты (без сомнения, единственная на весь Житомир) майоликовая печь с позолотой свидетельствуют о зажиточности и изысканном эстетическом вкусе бывших хозяев. Чего, к сожалению, не скажешь о современных, поскольку их вполне устраивает запущенность и убогость. Довести дом до ума (а его распорядителем является облгосадминистрация) — утопия. Денег на это нет и не предвидится. Реконструкции и ремонта требуют практически все культурные учреждения области. Только драматическому театру срочно необходимо на это несколько миллионов гривен. Поэтому не менее фантастическими, хотя и очень привлекательными кажутся прожекты житомирской власти создать художественно-культурный центр в так называемом доме Рихтера, где должно найтись место и для литературного музея. (Сегодня этот знаменитый дом, в котором появился на свет гений фортепьянного исполнительства и посмотреть на который спешат все гости города, превратился в жуткий бомжатник.)

Неудивительно, что во властных кругах области все чаще спрашивают: нужен ли вообще Житомиру литературный музей? С таким же успехом можно спросить: а нужно ли нам знать прошлое и заботиться о будущем? Ведь музей вообще, а литературный особенно (ибо литература по сути своей является наиболее совершенной формой рефлексии общества в познании и совершенствовании самого себя) — не просто хранилище старых картин и комодов, но своеобразный приют коллективной памяти. Но каким будет ответ на эти вопросы — так же сложно предвидеть, как и предугадать судьбу Житомирского государственного литературного музея.