Вся жизнь прошла за решеткой. Исповедь зэка

По паспорту, который Игорь почти никогда не успевал получить во время пребывания на свободе, ему почти пятьдесят пять. Выглядит он на все семьдесят. Бледный, беззубый, весь в наколках. У него вид настоящего матерого зэка. Впрочем, так оно и есть.

Почти вся его сознательная жизнь прошла за решеткой. Его трудно представить в нормальной, гражданской одежде. Даже сейчас, когда он сидит передо мной в новеньком спортивном костюме, зэковское прет из него, как шило из мешка.

То ввернет какую-то хитро закрученную фразу, которую не понять без знания блатного жаргона, то закурит, прикрывая папиросу согнутой ладонью, словно от воображаемого ветра, то глянет так, что становится не по себе. При желании Игорь мог бы сделать видную «блатную карьеру». На зоне он всегда был в авторитете, это я слышал не только от него. Во время последней отсидки его даже хотели назначить смотрящим на зоне — должность по прежним временам весьма почетная и уважаемая. Было уже получено негласное добро авторитетов. Но Игорь в последний момент отказался.

— А зачем? — говорит он.— Чтобы от забот челюсть сводило? Все, что можно иметь на зоне, исполняя обязанности смотрящего, я и так имел. Зачем суетиться… Да и кем управлять? На зоне ведь сейчас нет нормальных людей, так, всякая шелупонь…
По мнению Игоря, интеллектуальный уровень лиц, которые сейчас отбывают сроки, крайне низок. Прошли времена, когда на зоне можно было почитать то, чего не было на воле. И не потому, что здесь настолько ужесточились внутренние распорядки, просто нет желающих. Времена грамотных, «идейных» зэков если не прошли окончательно, то почти на излете. И причиной тому товарно-денежные отношения, которые сделали то, что не смогли сделать годы социализма с их идиотской установкой на перевоспитание трудом. Читай — бесплатным трудом…

ДЕНЬГИ НА ЗОНЕ

Раньше, когда Игорь только начинал мотать свои сроки, деньги на зоне имели значение только в качестве материала для подкупа администрации да для поддержания духа тех, кто находился в «отрицаловке», как бумажки, которые можно обменять на чай, водку и сигареты. Все отношения строились на строгих внутренних правилах, нарушение которых каралось исключительно смертью. Сейчас же и на зоне все измеряется деньгами. Все, начиная от кипятильника для заваривания чифиря до досрочного освобождения, надо приобретать за деньги. Если бы Игорю сказали в годы его первых отсидок, что свой последний срок он будет отбывать, тесно сотрудничая с администрацией лагеря, не миновать бы ему пики в бок.

— Понимаешь,— говорит Игорь,— когда я только начинал, в лагере были какие-то принципы, некий идейный стержень, на котором все держалось. Правильное поведение создавало тебе авторитет на долгие годы, тебя уважали, ценили за это. А сейчас ты можешь годами не выходить из ШИЗО, можешь быть яростным отказником и хранителем блатных традиций — этого никто не оценит. Потому что некому ценить. Все, что было лучшего на зоне по уму, силе духа, силе характера, уже давно ушло в политику, бизнес. Произошло то, что происходит со сливками, когда их выливают в чай,— весь жир остается на поверхности. А все, что на дне, просто не имеет силы подняться…
— Так что, зоне конец? — задал вопрос автор этих строк.— А как же множество исследований, книг, статей по поводу профессионализации преступности, по формированию ее костяка? Неужели неправда?

— Разумеется, это фуфло. В том виде, в каком мы ее знали, зоне пришел конец. Зона — это временное пристанище для серьезных людей, потому и отношение к ней соответствующее…

РЫНОК И ЗОНА

Раньше деньги на зону приходили в основном через богатых, попавших за решетку, и через чисто лагерные каналы для поддержания блатных порядков. Сейчас фактически все, что поступает на зону, приходит через полуофициальные каналы. Как и прежде, в лагерь иногда попадают небедные люди, хотя, конечно, гораздо реже, чем раньше. Часть денег «выдаивают» из них, часть зарабатывают путем вышибания долгов. К примеру, Игорь создал бригаду из спортсменов, которые только тем и занимались, что помогали кредиторам вышибать долги из должников.

Часть выбитых средств уходила на подкуп администрации, часть оседала в кармане Игоря и его пацанов.

— Раньше не отдать долг означало обречь себя на  опускание. Сейчас это в порядке вещей. Вот и приходится создавать своеобразный лагерный рэкет. И они хотели, чтобы я был смотрящим за этим быдлом? — Игорь усмехается.— Должников надо ставить на перо. А если нет желающих этим заниматься, то пусть оно идет так, как идет…

«КРАСНАЯ» ЗОНА

Последним местом отсидки Игоря была «красная» зона, то есть зона, где основные правила устанавливает администрация. По мнению Игоря, это хорошо, поскольку в его зоне за пять лет трижды поменяли смотрящего. И не потому, что они, смотрящие, не могли справиться с обязанностями, а потому, что стаду нужен пастух, а не высший судья. Пасти стадо лучше получается у администрации. Игорь со злостью произносит:
— Как можно управлять людьми, которые не выполняют элементарных законов? Дошло до того, что смотрящим на зоне стал первоходок — человек, впервые попавший на зону. Может быть, ему понятнее психология тех, кем он управляет. Старому зэку труднее сохранить самообладание, глядя, как идет прахом дело, которому он отдал столько лет жизни…

Кстати, Игорь уверяет меня, что на деньги, которые он отдавал администрации, приобрели для осужденных телевизоры, поменяли мебель, закупили кровати для заключенных. Деньги оформляли как спонсорскую помощь, сейчас это разрешено.
По мнению Игоря, на зоне есть все, что необходимо для полноценного питания. И большинство зэков это понимают. Недаром они называют время отсидки командировкой. На мой взгляд, командировкой у нас всегда называли некое необременительное путешествие, возможность повидать новые края, познакомиться с новыми людьми. Может быть, для некоторых из них это действительно командировка, недаром кто-то после освобождения стремится скорее назад. Но не все. Есть и те, кто мечтает не только освободиться побыстрее, но и забыть зону — напрочь и навсегда. Речь идет о «петухах», об опущенных…

ОТРЯД «ПЕТУХОВ»

Там, где Игорь отбывал свой последний срок, «петухи» численностью 70 человек были объединены в отдельный отряд. Это должники, опущенные и те, чье пребывание по какой-либо причине среди обычных зэков нежелательно (например, зэк патологически грязен, никогда не моется). «Петухи» выполняют самую грязную работу: чистят канализацию, убирают мусор. По словам Игоря, пользование половыми услугами «петухов» тоже не очень приветствуется. За слишком активное пристрастие к мужской «любви» можно тоже попасть в опущенные. Среди 70 человек такие услуги оказывали всего лишь человек пять, но тоже за деньги, не большие для воли,— от 60 до 100 гривен, но вполне приличные для лагеря. На вопрос, приходилось ли Игорю пользоваться такими услугами, мой собеседник зло усмехнулся.

— Не забывай, я отмотал на зоне почти двадцать лет… Так что всякое бывало. Но в последние годы у меня была жена. Неофициальная, знакомая по переписке. Вот она и приезжала. О! — Игорь оживляется.— Это лучшие мои воспоминания.

ЛЮБОВЬ И ЗОНА

Женщина и зона — тема отдельного разговора. По словам Игоря, если мужчины где-то и любят женщин трепетно и искренне, то только на зоне. Любовь за решеткой достигает идеальных платонических вершин, где совсем нет грязи, похабщины, нет даже секса, того, о чем мечтают в других мужских коллективах, лишенных женской ласки. Но все это куда-то девается, как только бывший заключенный приобретает свободу. По эту сторону проволоки в нем просыпается все то, что было задавлено в местах лишения,— грязь, похабщина, сексуальная распущенность. Но внутри лагеря этого нет.

Тому, кто грязно отзывается о женщине, может грозить суровое наказание. Женщина — это тепло, свет, доброта. И все это есть в письмах, которые заключенные пишут своим знакомым по переписке. Женщина, не привыкшая к таким изъявлениям чувств, теряет ощущение реальности, бросает свои дела и мчится туда, где ждет ее такой чистый, нежный возлюбленный. Кстати, сейчас женщине, приехавшей на свидание к своему мужчине, мужу, брату, необходимо платить за проживание в комнате для свиданий. Стоимость предоставляемых услуг от 120 гривен в сутки. Но что такое деньги по сравнению с тем, за чем она приехала,— мгновениями вечной любви…

Но вот кончается срок, ее возлюбленный выходит на свободу, и вместо прежнего рыцаря любви женщина получает некое его подобие, мужчину, у которого очень своеобразное восприятие действительности, отсутствует желание работать и масса прочих недостатков. Именно поэтому большинство браков, заключаемых в результате любовной переписки, заканчиваются крахом. Лагерная любовь не выдерживает столкновения с действительностью. Игорь это испытал на себе.

АМНИСТИЯ — НЕ ПАНАЦЕЯ

По мнению нашего экзотического собеседника, любая амнистия никакой цели не преследует и вызвана только тем, что у государства нет средств на содержание нескольких десятков тысяч заключенных. Вот и затеяли игру в справедливость. 90 процентов освободившихся через полгода снова займут свои места на лагерных нарах. Впрочем, они этого и не скрывают, говорят, что хорошо погуляют и вернутся.

Игорь же обратно не собирается. По его мнению, все самое интересное сейчас происходит на воле. Но он также понимает, что одного его желания мало. Есть опыт, привычки, черты характера, которые могут сыграть с ним злую шутку. Как гласит старая поговорка: от тюрьмы да от сумы не зарекайся.