Несколько штрихов о том, почему распался СССР

История с мылом, или Несколько штрихов о том, почему распался СССР и что нам светит дальше

Первого декабря — очередная годовщина референдума. То, что провозгласили 24 августа 1991 года, через несколько месяцев было красноречиво подтверждено всенародным волеизъявлением. В истории великой страны была поставлена жирная точка. Казалось бы — все понятно: крепкое сооружение так просто не разваливается. Но когда побываешь на некоторых митингах, начинает казаться, что часть людей до сих пор живет прошлым. И таким оно розовым им кажется!

Поэтому и хочу вернуться к тогдашним реалиям. А также и к нынешним...

Двадцать лет моей журналистской биографии пришлись на времена СССР. За это время только раз довелось писать о забастовке. Было это летом 1989 года — до распада Советского Союза оставалось еще более двух лет.

Командировка была срочной, потому что в Черняхове (это райцентр неподалеку Житомира) «та-ко-е творится». Оказалось, забастовал коллектив небольшого кирпичного завода, где было всего 72 работника. Далее ради документальной точности процитирую строки из собственной публикации из пожелтевшего от времени номера областной газеты «Советская Житомирщина»: «Страсти разгорелись из-за... мыла. Именно с него начала беседу секретарь райкома партии В. П., мыло называли главной причиной забастовки и начальник участка О. Я. и мастер, секретарь парторганизации Н. Ж. Разговор с рабочими подтвердил, что и они так считают. Три месяца рабочим не выдавали мыло, которое им положено по условиям их работы. Люди терпели, пока им не вручили талоны на моющие средства и не сказали, сколько их будут выдавать.

— Разве нам хватит 30 граммов в месяц? — спрашивали они, показывая свои руки и лицо, покрытые толстым слоем пыли».

Наверное, кто-то из руководителей завода дал маху, забыл это крайне необходимое кирпичникам мыло привезти, подумает кое-кто из читателей. Если бы так...

Через несколько недель в той же «Советской Житомирщине» было опубликовано интервью, которое корреспондент информационного агентства РАТАУ взял у одного из тогдашних министров УССР. Заголовок красноречивый: «Мыло: когда исчезнет дефицит?». А это начало: «Многие жители городов и сел небезосновательно возмущены: пусть уже, мол, другие товары стали редкостью в продаже, но ведь мыла всегда было вдоволь. А теперь, если появляется в магазине, сразу большие очереди». Министр, отвечая на вопросы корреспондента, объяснял, что «оборудование мыловаренных предприятий крайне изношено, необходимо техническое переоснащение отрасли»...

Да разве только мыло было дефицитом? В 1986 году, когда собирался в творческую командировку в Польшу, среди семейных заказов было и такое: обязательно купить шампунь. В наших магазинах тогда, в эпоху развитого социализма, его днем с огнем найти нельзя было. В Польше в разгаре был экономический кризис (так тогда писали), но в магазинах этой страны после нашего тотального дефицита глаза от выбора товаров разбегались.

Старая публикация о забастовке в Черняхове вызвала воспоминания об еще одних тогдашних реалиях. Потому что написал в ней и о том, что рабочие жаловались: даже сахар по талонам сложно купить. В самом деле, тогда, по сути, была карточная система продажи определенных товаров — как после войны.

Как тут не упомянуть о почти легендарной колбасе по два двадцать. У меня свои воспоминания о ней. Нашей семье, как многодетной (поскольку трое детей — это уже и тогда было много), выдали специальную книжечку, с которой мы два раза в месяц ездили в магазин в другой конец Житомира, где, сделав в той книжке отметку, продавали нам килограмм колбасы и килограмм гречки. Наибольшее удивление вызвало одно обстоятельство: если все дефицит, то откуда для изготовления той колбасы брали такое старое желтое прогорклое сало?

Почему обо всем этом вспоминаю? Потому что резонула недавно слух фраза, что «бандеровцы Союз разрушили» и лишили счастливой радостной жизни. В действительности же людям просто надоело жить в условиях постоянного дефицита и очередей. Уже никто не отгадает загадку: «Длинное, зеленое, пахнет колбасой». Забылось. А это дизель-поезд, на котором можно было дешевле, чем на автобусе, поехать в столицу, купить там колбасы и привезти себе и друзьям.

Иностранцам очень сложно было понять одно наше очень популярное в те времена слово. Какое? Во второй половине шестидесятых стажировался на факультете журналистики Киевского госуниверситета француз по имени Жан-Пьер. Хорошо знал русский, не было у него проблем и с украинским. Но когда ударил мороз в более чем двадцать градусов, никакие филологические способности не могли ему помочь купить обычную зимнюю шапку. Не продавали их ни в одном магазине. «Где же вы их покупаете?» — спрашивал. «Не покупаем, а достаем», — объясняли ему. Не понимал. Конечно, его пожалели, что-то там «достали» для него. Был очень счастлив.

А наши сограждане были счастливы, когда удавалось достать путевку в Финляндию и привезти оттуда японский магнитофон.

Чем занималась наша экономика? Производила большие экскаваторы, чтобы добыть руду, выплавить больше империалистов стали на душу населения, сделать из нее еще больше экскаваторы, выплавить еще больше стали, сделать самые лучшие ракеты и танки, чтобы империалисты сильнее нас боялись, а еще — чтобы делать революции в странах Азии и Африки. А в газетах один из стандартных заголовков публикаций о передовом опыте был такой: «Из отходов — товары для народа».

Чем все это закончилось — известно. А о том, что произошло с тем заводом, где бастовали из-за мыла, сейчас расскажу. Не осталось от него и следа. Сами же рабочие по кирпичику разобрали. Как в известном пролетарском гимне поется: «До основанья...» Просто им не платили зарплату и они взяли ее натурой, кирпичом то есть. Некоторым другим заводам больше повезло: они превратились в большие торговые центры. Мы и дальше продолжали добывать руду, плавить сталь — и продавать ее за границу. А оттуда завозить все, чего душа пожелает. Лишь тогда, когда в мире начался кризис, якобы поняли, как это плохо быть сырьевым придатком и что лучше было бы и самим что-то научиться изготовлять, чтобы не одни лишь импортные промтовары на прилавках тех торговых центров стояли и не одни «Джон Диры» и «Клаасы» комбайновый и тракторный парк пополняли. Иначе огромный минус торгового баланса опустит курс гривни ниже плинтуса.

Перспективы неутешительные, но что поделаешь, если мы до сих пор не знаем даже, в какую сторону смотреть. Один очень известный мужик, памятники которому до сих пор продолжают снимать с постаментов, сказал когда-то: «Мы пойдем другим путем». После 1917 года мы так и сделали. Когда дошли до того, что и руки помыть нечем, решили, что не туда направлялись. После этого другой мужик, взявшись руководить независимой Украиной, попросил спустя некоторое время растерянно: скажите, куда вести, и я поведу. А оно ведь так: если не знаешь, куда шел, никогда не скажешь, что пришел не туда, куда хотел. Пока же мы знаем только то, что «Украина — не Россия» и «Украина — не Европа».

Зато мыло — не дефицит. Значит, руки у всех чистые.