15. "Под прессом" глава из "Собачьей жизни" часть вторая

"Каждый человек по-своему прав. А по-моему нет." 
                                                                                                   (М. Жванецкий) 

Виталий Иванович Волошин смотрел на меня с непониманием, жалостью, а возможно, и с негодованием:
- Зачем ты согласился? Неужели не понимаешь, чего Сёма добивается?
- Виталий, по честному - я уже устал сопротивляться. А потом подумал хорошенько, и пришёл к выводу, что ничего страшного не случится.
- Как это не случится? Ведь его главная цель - удавить наши направления!
По сути, на заводе их четыре: 1. Приборы, 2. Спецтехника -05 и 05Н, 3. Вычислительные машины, 4. Электромузыка. Он хочет сохранить только приборостроительное направление. Против спецтехники - его кишка тонка, военные ведомства не позволят этого сделать. Значит, давить надо только мои отрасли - ЭВМ и ЭМИ; Рафаила и тебя. Две лаборатории стоят ему поперёк горла.

 Отвлекусь от разговора: Рафаил Хусид, немногословный и вдумчивый спец, начальник лаборатории электронных вычислительных машин, в обычной жизни - спортсмен, альпинист. Ныне живёт в Израиле.

- Я предполагаю, как Сёма будет действовать. Он пустит в ход все свои возможности, легальные и нелегальные, - продолжал Виталий.
- Виталя, я думаю, что Николай Иванович ему не даст этого сделать. Вспомни, когда завод жил только за счёт приборов, то какие экономические сложности были? Из-за чего Арнольд со всего света стягивал новую продукцию? Неужто ты думаешь, что Невмержицкий этого не чувствует?

 - Ну, ты не всё знаешь, к сожалению... Ковальчука уже забрали в Москву. И Невмержицкого скоро заберут, такие слухи ходят. А кто придёт взамен генерала - неизвестно. Предполагаю, что Сабанеев. А это полностью прострельный вариант. Кроме того, и Сёма не прост. Он способен стянуть на завод новую продукцию, чтоб заткнуть бреши, образующиеся от наших направлений... Только бы нас уничтожить.

- Во-первых, ты же знаешь - у меня характер электровеника. Я совершенно не пью сейчас, хорошо отдыхаю, и у меня работоспособность выше всяких похвал. А окромя личного фактора, т.е., во-вторых, то команда у меня исключительная, ты об этом отлично осведомлен. Когда я писал книгу об электромузыке, то мне пришлось более чем на полгода отвлечься от текущих дел. Но ничего не случилось, мои ребята работали ещё лучше, ещё дружнее...

- Ну, не знаю, - Виталий встал и начал ходить по кабинету. - Сейчас он решил попробовать обезглавить твою лабораторию надолго, председателем месткома тебя могут избирать повторно, то есть, это отвлечение на годы. Он такой, наш Сёма... Будет наблюдать, насколько захиреет твоя электромузыка. Если не захиреет, то он найдёт другие способы. Если на выпивке не поймает, то поищет какие-то иные гадости... Я так предполагаю, что и за меня он вскоре тоже возьмётся. Я уже с Георгием Евгеньевичем говорил, он обещает меня поддержать...

Ещё раз отвлекусь, чтобы читатель был в курсе: академик Георгий Евгеньевич Пухов, глава Института кибернетики АН УССР, добрый ангел нашего завода по направлению вычислительной техники. У него Волошин защищал кандидатскую диссертацию об опыте внедрения разработок Института Кибернетики на ПО "Электроизмеритель". И это была единственная трудовая диссертация, защищённая на заводе... Остальное всё - купленное фуфло.

Скажу откровенно: хотя я и видел все старания Зеленогорского, но мне было очень интересно влезть в шкуру председателя местного комитета, я хотел проверить, возможно ли в нашей системе сделать максимум для своего коллектива?

Предыдущий профсоюзный лидер был апатичен, для того, чтобы решить какую-то проблему по этой линии, его надо было долго разыскивать, обхаживать и выпрашивать, а он ловко уходил от решения - ссылок у него и причин было сверх меры.

Свой день я распланировал так: с утра я по очереди обходил подразделения, беседовал с людьми о их потребностях, и вырисовывал для себя, чем необходимо срочно заняться. В 10.00 я уже был у председателя завкома, которым тогда был молодой Юрий Рыбицкий: он на удивление хорошо ко мне относился и пытался всеми силами помочь. Иногда к 10 часам у него собирались совещания с председателями цехкомов, на которых мне тоже было очень полезно побывать. Уходил я от Рыбицкого с готовыми решениями, о которых по-быстрому информировал заинтересованных моих коллег - кому выбил путёвку, кому - материальную помощь, кому решил иные острые проблемы. В 11.00 или к 12.00 я уже был готов к употреблению как электромузыкальный лидер, в качестве которого я и пребывал до 20.00, если только у меня не было запланированного заседания местного комитета.

Но и ничего невозможно было поделать с рабочими совещаниями - то у зам. главного инженера, то у главного инженера, то у директора, то у зам. генерала по экономике. И в цехах надо было побывать, чтоб решить самые горячие вопросы.

Вот и в тот раз вызвал меня главный инженер Сабанеев по поводу предложенного мною плана новых разработок. Павел Степанович был очень недоволен мною: я пытался уйти от его необоснованного желания немедленно перевести все новейшие разработки на микросхемы.

- Понимаете, Пал Степаныч, - пытался разъяснить я, - нам, по сути, не на что переходить. Специализированные микросхемы, которые по нашим предложениям готовит Вильнюс и Брянск - ещё в стадии эскизного проектирования, то есть, они появятся только года через три. Существующие микросхемы общего назначения, мало-мальски для нас пригодные, запрещены для применения в товарах народного потребления, идут только в оборонку. Остаётся только ширпотреб логических микросхем, которые невероятно дороги для нас...

- Но они же будут неизбежно дешеветь! - возражает Сабанеев.

- Такая перспектива не просматривается. А ныне вместо одной такой микросхемы мы ставим транзистор - и проблема решена. Но это же копеечная цена, а не рублёвая! Мы подсчитали, что разрабатываемый "Эстрадин 11" - автомат ритма - уже собранный и скалькулированный на транзисторах будет иметь розничную цену 160 рублей, а аналог его с применением микросхем - более 900 рублей! Его никто не будет покупать!
- Но за время разработки цены на микросхемы обязательно упадут!
- А если нет?
- Упадут, упадут...
Вдруг в кабинет Сабанеева без стука заходит Зеленогорский. Здоровается, улыбается, как всегда.

- Вот, сопротивляется Леонид Иванович! - жалуется ему Сабанеев.

- Ну, для порядка можно немного и посопротивляться, - улыбка на лице Зеленогорского, прямо хоть на обложку журнала. - Но вы же, Пал Степаныч, тоже человек кремневого рода, правильно? Хорошее упрямство очень полезно! - улыбка заменяется горестным выражением лица. - Пал Степанович, мы все приборы переводим на микросхемы. Это политика СКТБ. Единая и нерушимая. Мы никому не позволим отойти от этого стандарта.

- Вот видите, Леонид Иванович, - обращается ко мне Сабанеев. - Это говорю не я, это говорит ваш главный конструктор.

- Но тогда мы неминуемо попадаем в капкан, - отвечаю я. - мы потратим три года, и потеряем эти изделия. На них не будет спроса.
- Это не ваша проблема - спрос!
- Но вы только вчера говорили, что обеспечение спроса - это задача конструкторских служб.
- Да, мы так считаем, и будем считать. Но вы не хотите принимать в расчёт, что цены на микросхемы будут падать!
- Ни вы, ни Семён Павлович, не можете этого гарантировать. Если я последую вашим решениям, то мы можем очень сильно проиграть, ничего не выиграв!
- Только микросхемы, Леонид Иванович. У вас нет выбора. - Зеленогорский переводил взгляд на Сабанеева. - Мы не поддерживаем Леонида Ивановича. Пал Степаныч, настаивайте, вы правы. Будем считать, что решение принято.

  Мне следовало в эту же минуту написать заявление об отставке. И уволиться с завода. Почему я этого не сделал? Сам не знаю... Я был оптимистом и верил в лучшее, хотя и знал, что выйдет худшее. Через три года мне вынесли партийное взыскание "За непродуманную техническую политику, приведшую к отсутствию спроса на изделия "Эстрадин-11" и "Эстрадин-182". И ругали меня за это все, а особенно, Сабанеев и Зеленогорский. И тогда я начал снова выпивать, полоса тотальной трезвости в 10 лет у меня закончилась... Хотя, за это время мои ребята сделали внепланово синтезаторы "Эстрадин-314" и "Эстрадин-230", так что в грязь лицом мы не ударили. Не было на заводе никого, шустрее НИО-17, хоть что говорите!

  Но к этому времени Виталий Иванович Волошин решил попрощаться со мною.
  - Знаешь, я хочу уйти с завода, - сказал он грустно, прикрываясь мягкой улыбкою, - жаль мне очень, с тобою мне хорошо было работать, таких людей на свете немного... Только не спрашивай меня ничего о причинах, о ссорах с Зеленогорским... Он сделал всё возможное, чтоб я ушёл. Но не буду тебе ничего говорить, вам ещё придётся вместе работать, зачем, добавлять негатива в ваши отношения... Грязи и так хватает.
  - И куда ты намерен идти, Виталя?
  - Георгий Евгеньевич учредил филиал Института кибернетики в Житомире. Арендуем сейчас помещения на Пушкинской в здании КПИ. Я назначен директором филиала.
- Вот так... - задумчиво сказал я, - думал, что мы с тобой будем рядом до упора. Мне тоже с тобой было здорово, я счастлив, что с тобою подружился. Ведь много лет вместе прошагали... Одному мне, конечно, будет труднее. Что бы ты там не говорил, но Сёма своего добился. Ты легко ему поддался.
- Знаешь, я всё-таки постарше тебя. Мне стало уже совсем невмоготу, будь он неладен. Лащука задушил... Держись. И опасайся его, будь всегда начеку - он непредсказуем. Старайся предвидеть его ходы.
- А как Хусид, Месяц? Как другие ребята-машинисты?
- Не знаю. С одной стороны я машинистов могу перетягивать к себе на работу. Но ведь есть и производственные заделы, и начатые разработки в планах. Не всё это так просто...
- Да... не жизнь, а малина. Что ж, будем жить...

А потом зовёт меня как-то Зеленогорский к себе. И, сходу, без предисловий:
- Леонид Иванович, мне нужен электронный баян.
- Что, свадьбу решили сыграть? - а за последние годы электробаян действительно стал популярнейшим свадебным инструментом. Орёт почище оркестра, а руководит им один музыкант - всем выгодно. И всего 1811 рублей-то!
- Нет, - отвечает Зеленогорский, - мне надо его подарить одному хорошему человеку.
"Вот тебе на, - думаю я, - какая восхитительная откровенность!"
- Ну, и в чём дело? Выпишите со склада готовой продукции.
- Видите ли, мне это неловко, как бы. Ну, какое отношение к баянам я имею? Понимаете?
- Нет, не понимаю. Вам же надо подарить? Выпишите и дарите на здоровье.
- А как я буду списывать? - ага, значит, платить за него вы не собираетесь, синьор! - А если бы получили его вы, то я бы вам подписал документы на списание. И все дела...
Таким образом, я должен стать его сообщником по воровству! Лихо.
- Нет, Семён Павлович. Я принципиально не ворую. Последний раз, когда мне было семь лет, я украл у мамы семь рублей. На калейдоскоп. До сих пор стыдно. С тех пор - не ворую.
- Ну, жаль, Леонид Иванович, что вы не хотите меня выручить! Ладно, - встал, подал руку, - найдём какой-нибудь другой способ.

  А через день ко мне в отдел прямо с утра пожаловал Иваницкий Николай Петрович. Это наш главный заводской бухгалтер. У меня в лаборатории пару лет работал его совсем юный сын Игорёк, который ныне хорошо знаком всему Житомиру как основатель и душа радиостанции "Крок-радио". С тех пор Николай Петрович был со мною на "ты". Хороший человек, отзывчивый. Поболтали о том, о сём... Жду, когда к делу перейдёт. Жаль, что существуют литературные нормативные каноны, ибо речь Николая Петровича была очень образной, выразительной и цветистой, а обычными средствами её не передать, от чего текст теряет всю красоту, естественность и динамику, потому что примерно две трети слов приходится опускать...

 - У меня есть на тебя сигнал. Твои люди воруют электронные баяны.
- Опаньки, Николай Петрович, вы действительно в это верите?
- А это не религия, Лёня, чтобы верить или не верить. Твои кадры воруют, на чём свет стоит.
- Так почему вы не прислали ко мне комиссию для проверки инвентаризационных описей и так далее?
- А потому, что я тебя знаю. Ты не дурак. Но и мы не дураки. Потому я к тебе и пришёл - один, и без комиссии. Я у тебя здесь самолично устрою проверку. Говорю сразу - если что найду - ты у меня сядешь. Не найду - и комиссия не нужна. Просто извинюсь перед тобой и пожму руку. Понял?
- Понял, Николай Петрович. Но только для вас это нагрузка большая, а у вас как всегда дел - выше крыши. Стоит ли время тратить?
- Стоит Лёня, стоит. Дай команду, чтоб мне сейчас подготовили ваши документы для проверки и сличения. И ключи - от кладовых и сейфов. А пока мне ответь на такой вопрос: твоего Фукса видели, как он с завода вывозил электробаян. Что ты об этом знаешь?
- Ничего, - у меня на самом деле глаза полезли из орбит. Не может быть такого. Не вывозил Фукс...
- Ну, зови Фукса, пусть даёт показания.
Пришёл Фукс.
 - Лев Моисеевич, - говорю я, - у бухгалтерии имеются какие-то сведения, что ты вывозил с завода баян.
- А... да, но не вывозил, а помогал выносить. И подежурил возле него за проходной, пока человек бегал нанимать грузовик.
- Не понял, это что за история такая? - спрашивает Николай Петрович.
- Был у нас такой человек, покупатель, музыкант из Херсона... как же его фамилия, где-то записывал, сейчас гляну - сказал Фукс и побежал к своему письменному столу:
- Ага, вот, нашёл - Симоненко Петр Васильевич, Херсон... да. И телефон свой он оставил. Вот - протянул записочку Николаю Петровичу.
Николай Петрович сразу позвонил в бухгалтерию:
- Лида, поищи накладную продажи "Эстрадина-8Б" жителю Херсона Симоненко Петру Васильевичу. Так... да... так... А кто телефон давал? Ах, ты...да...да. Пусть Люба притащит мне эту накладную. Куда-куда... в НИО-17, новый корпус заготовительных цехов.
Обратился непосредственно к Фуксу:
- Пока Люба тащит накладную... А что вы делали с электробаяном?
- Позвонил нам этот человек, попросил помощи. Он заплатил деньги и хотел, чтоб ему помогли выбрать "Эстрадин". Ну, я позвал Алика Грибера, говорю, давай на склад сходим, поможем человеку. Пришли, и он пришёл, взяли первый попавшийся баян, подключили; у Алика опыт приёмщика ОТК. Он проиграл всё, проверил все нюансы, сказал, что баян классный. Да и сам покупатель был в восторге. Попросил ему помочь. Всё же две звуковые колонки по 40 килограмм каждая, плюс электронный блок и сам баян - четыре места, как бы покупатель сам вынес? Мы, конечно, помогли ему протащить через проходную, потом Алик ушёл, а хозяин стал искать машину, попросил меня постоять возле комплекта... А... понял, в чём хохма... Вадим Диккер подходил ко мне, пока я охранял баян,... спрашивал... а я его послал на три буквы... понял, это он настучал Зеленогорскому...
Пришла посланница бухгалтерии, принесла накладную.
- Телефон Фукса дала покупателю Лида, когда он деньги заплатил. Тот просил оказать ему помощь в выборе баяна. Всё в порядке, ребята, я вас больше не задерживаю.
Потом Николай Петрович два дня подряд проверял наши кладовки и сейфы. Ему помогала наша "сестра-хозяйка" Валя Комиссарчук.
Закончив работу, Николай Петрович сказал:
- А ведь молодец ваша Валя. Всё на месте, всё она знает, что и где. И инвентарные номера везде в порядке. Порядочная женщина, я бы с удовольствием забрал её к себе...
- Сажать когда будете? - пошутил я.
- А ты напрасно смеёшься, Федорчук... Я чего сам пришёл, знаешь? Потому что, если бы я, как обычно, назначил комиссию, он бы её купил. И тогда я не знаю, как бы, и кто бы тебя спасал... Я просто интуитивно понял, что на тебя идёт охота. У тебя серьёзный враг, я на твоём месте ушёл бы с завода...