О цивилизации и устоях

Говоря о цивилизации, каждый из нас подразумевает под этим вроде бы не хитрым понятием что-то свое, более-менее конкретное. Однако, для разных областей науки есть свои определения цивилизации, некоторые очень даже разнящиеся по смыслу. Общим можно выделить в них всех такие критерии как движение, единство и достижение некоего уровня. Впрочем, я вижу в цивилизации что-то оконченное, очерченное, её свойство – максимум, максимум развития, процветания, а все, что после этого – там цивилизации нет, она распадается. Еще одним качеством её должно быть то, что её зрелости не должно быть в принципе как финиша, она всегда в движении, всегда в развитии, даже если она идет на спад. И вот тут не все так просто ведь её составные не сооружения и глиняная посуда (это лишь её признаки) – цивилизацию составляют люди, общество. Вот отсюда наверно и нужно двигаться в этом вопросе.

Человек вступает в этот мир при жестких правилах по действиям, его интересы ограничены, его сознание всячески укрощается, а сам он сразу же после рождения начинает претерпевать значительные изменения, ведь ему необходимо влиться в общество. Такие рамки выставляют ему другие участники социума, и проводниками в этом дисциплинировании повадок и восприятия служат, в частности, родители. Есть ли выбор у ребенка? Если бы мы могли читать свои мысли перед тем, как они появляются в нашем сознании, то мы бы наверняка удивились тому, какой узкой есть наша свобода выбора. Пускай мы можем выбирать важные и длительные решения, но мелкие детали мы решаем без особого разбора. Собственно, можно выбрать путь, но если на него стал, то выбора фактически нет – нужно просто по нему идти.

Такую картину показывает нам Роберт Монро в своих книгах о внетелесном опыте, и в них нет ничего нового, но все же там собраны некие старые идеи воедино. Они предлагают вниманию читателя концепцию существования вне зависимости от обычного тела человека – тонкое тело существует само по себе, и до нашего рождения, и после смерти. Более того оно бессмертно и обладает свободной волей – действительно свободной, ведь существо не отягощается материальным бытием. Из этой обрисованной им, Монро, картины я могу предположить, что человек выбирает вступать ему в человеческую жизнь или нет, а дальше – его выбор весьма ограничен, по сути… Впрочем, некоего рода мотивация для такого испытания (участниками которого мы с вами являемся) есть. Опыт – бесценный критерий поднятия уровня развития существа. Это одна точка зрения, и автор её раскрывает куда подробнее и яснее, а я ограничусь уже описанным выше. Его мысль такова, что материальное бытие не единственный путь существования и реализации шаблонного тонкого тела – по сути, носителя нашего «Я». Данный автор, которого я считаю довольно неплохим, невзирая на некую несостоятельность его текстов, не сказал-таки откуда взялся Homo sapiens, впрочем, он приводит некую притчу-легенду, которая гласит нам, что мы были созданы ни для чего иного как для удовлетворения чьей-то потребности в некоем благе, которое мы производим (не суть важно что именно, мы этого не замечаем).

Официальные же мнения и умы, их породившие, стоят на других позициях (впрочем, непротиворечивых). Так утверждается, что род Homo очерчивается от предков примерно 2 млн лет назад. Вид разумных является миру около 400 тыс. лет назад. Вместе с тем он был не одинок, а все же все его родственные виды ушли в небытие (интригу, правда, держит некий снежный человек). Странным фактом есть то, что почти нет находок человекоподобных существ возраста 4-8 млн лет, хотя более ранние и поздние попадаются довольно часто. Все началось в Африке, по главенствующей теории - Эректусы и Неандертальцы стали пропадать, а наш вид, напротив, развиваться и множится. Чем же объясняется отделение человека от животных?

Предполагается, что человек стал прямоходящим из-за потребности в быстром беге при охоте на травоядных животных, а высокое положение глаз дало возможность смотреть над высокой травой. Саванная теория предполагает, что человек со временем лишился достаточной пищевой базы в лесах, и вышел на равнины - леса начали исчезать, и началось это примерно 15 млн лет назад. Как преимущественно растительноядное существо вдруг могло переключится на мясо крупных животных мне не совсем ясно. Но зачем первоначальному образцу, коим является древолазная обезьяна, ставать на две ноги, ведь такое положение вовсе не удобно и довольно энергозатратно для бега. Выходить из уютных лесов на равнины, где неуклюжее положение тела делает человекоподобного легкодоступным для хищников, различных кошек, гиен и прочих, довольно нелогично. В-третьих, потоотделение человеческой кожи вовсе несопоставимо с понятием оптимальности для равнинного образа жизни – при определенных условиях человек может умереть буквально за час-два от потери соли в организме (у тех же собак пота нет). Наличие подкожного жира характерно для водных животных – это защищает от переохлаждения. Отсутствие шерсти для существа на равнине это большой минус – там перепады температуры куда больше.

И, наконец, у человека есть так называемая «опущенная гортань». У сухопутных животных есть отдельное дыхательное горло, и отдельный пищевод. Они могут пить и дышать одновременно – дыхательное горло расположено над небом, и соединено только с носом (для получения звука, сигналов гортань может опускаться). У человека же гортань находится под корнем языка, а вовсе не в верхней части рта, и это усложняет сам процесс приема пищи, к нему нужно относится более тщательно, ведь частица пищи, попав не туда, может вызвать удушье (попробуйте что-то выпить и при глотке вдыхать). Такое строение позволяет говорить, а также быстро и много вдыхать ртом. И аналогичное мы можем наблюдать у водных животных – китов, тюленей и прочих. Им это выгодно, а животному на суше скорее нет. Так возможно вовсе и не выходил он из лесов, предок человеческий? Может он к воде приложился, выискивая чем бы поживится? В воде все эти признаки выгодны, стоять на дне двумя лапами куда логичнее, чем на суше. И ниодин из этих признаков не свойственен полностью человекоподобным обезьянам. Ниодин. Впрочем, до сих пор так и нет довольно состоятельной теории на счет предков человека. Те существа, которые найдены до сих пор (человекообразные приматы с приставкой –питек, среди них выделяют особо Австралопитека) мало подходят на роль предка, по разным причинам. Хотя есть сложность еще и в том, что ученые, причастные к отдельным раскопкам и открытиям, упорствуют и пытаются подгибать факты под свою позицию. Однако, версия появления человека в результате эволюции довольно хороша, приматы существуют уже 90 млн лет, это почти что самая древняя ветка млекопитающих. И не так удивительно, на фоне истории эволюции других существ, что в какой-то момент среди различнейших видов приматов могла выделится ветвь Homo.

Безусловно, способность говорить есть довольно уникальной чертой, членораздельная речь открывает новые горизонты в общении, дает возможность очень точно доносить свою мысль другим индивидам. Интересно только, человек начал сначала думать, говорить с самим собой, а потом вслух, или же он сначала начал говорить с сородичами, а потом перенял этот синтаксис для внутренних оборотов мысли? Так или иначе, а замещение первоначального способа восприятия, мышления таким вот синтаксическим привело к кардинальным изменениям самого пути становления человечества. Привыкнув слышать слова, и говорить ими же, мы все меньше улавливаем той информации, которая поступает в наше сознание не в вербальной четко сформулированной форме.

Эта проблема также затрагивается в книгах Карлоса Кастанеды, в которых не последнее место занимает понимание того, что разговор, внутренний разговор, ставит нас в жесткие рамки, из которых, фактически, невозможно выбраться. Попробуйте помолчать мысленно, не говорить с самим собой, не вести свой внутренний диалог хотя бы на три минуты. Это чертовски сложно, и если вы умеете молчать таким образом около десяти минут, то я считаю это огромнейшим прорывом. Для такого результата рядовому человеку нужно долго и упорно тренироваться, пользоваться специальными конкретными техниками. Возможно, однако, что люди с нарушенной психикой или патологиями могут достигать этого показателя без тренировки, но речь о них здесь не идет. Что дает это молчание? Да мало что дает, ведь мы не относимся к нему как к чему-то первоначальному; когда мы пытаемся замолчать – это усилие, противостояние тому устройству нашего разума, которые было выстроено с самого детства нашими родителями, близкими, учителями, даже нашими врагами и недругами. С того пути, который нам проложили, фактически невозможно свернуть – в малом возрасте мы не способны это осознать, чтоб что-то изменить, а потом, постигнув возможность мыслить абстрактно и аналитически, мы не можем ничего изменить, ведь для этого нужно ломать себя самого, идти против своей собственной устоявшейся дисциплины.

Именно речь привела к установлению цивилизации в современном её виде, и в современном понимании самого этого понятия. Появилась правящая верхушка, разделение труда, торговля, экономические отношения – и всё это первоначально зависит от способа общения, коммуникации между людьми. При рождении мы принимаем тот синтаксис, значения тех слов, которые нам говорят, как само собой разумеющееся. Слова ставят нас в тупик, наш разум плохо постигает то, что не воплощено в словах. А слова – это довольно строгая единица восприятия и интерпретации, однозначная, фактически. Ребенок оперирует сначала очень ограниченным количеством слов, и эта ограниченность формирует ограниченное представление о мире. Ребенок начинает познавать мир с таких слов как «мама», «папа», «дом», «семья», «хорошо», «плохо»… И сразу же прививаются точные значения этих слов. Не трудно предположить, что именно в мире, ограниченном стенами из этих слов и их определений, и витает детский разум. Известно, что в первые лет пять человек познает больше, чем за всю оставшуюся жизнь. Это весьма условно, но все же пропорция ясна. И нередко бывает так, что человек в дальнейшей жизни просто доходит до мнимой безысходности, будучи неспособным выйти за рамки своих представлений. Нельзя прочувствовать то, с чем ты не сталкивался. А сталкиваемся мы каждый день с одним и тем же, ведь мы описываем непостижимый, разнообразный и прекрасный мир одними и теми же категориями, нередко разделяя все, что встречаем, на «хорошо» и на «плохо», на «да» и «нет». Мы живем в условностях, считая их надежной опорой.

Жизнь человека в какой-то мере можно сравнить с попаданием на необитаемый остров. Сначала, попав сюда, каждый из нас беспомощен, ему все незнакомо, появляется страх как действующее лицо в драме борьбы за существование. Итак, мы изучаем все вокруг, сначала берег, а потом все глубже, и глубже заходим в джунгли, встречая там опасность, однако постепенно это стает обыденно. Человеку не хватает понимания, ему не с кем поговорить, однако он смиряется и принимает те обстоятельства, которые ему навязывает остров. Он осваивается на нем, и считает его своим домом. Он может построить хижину, и будет считать это достижением, он может не съесть что-то мясное на ужин, считая это проявлением милости к выжившему сегодня по его воле животному. Так и наша жизнь, мы делаем то, что мы делаем, потому что мы любим баловать свое эго, свое «Я». Если бы у нас не было такой потребности, то мы бы почти ничего не делали из того, что так привыкли считать деятельностью, что, по сути, было бы довольно верно и логично. Такое положение дел привело бы к поиску и установлению другой картины наших жизней, к вычеркиванию важности своего «Я» как основной позиции. Без важности эго отпадает важность чего-либо еще, все становится равномерным и не иллюзорным, отпадает необходимость погони за призраками мнимых потребностей.

Еще одной движущей силой в человеческом обществе, кроме чувства собственной важности, есть постановка цели. Фокус в том, что цель ставят за нас, или производят подмен одного виденья на другое. Мы пытаемся что-то делать, к чему-то стремится. Вершиной деятельности мы считаем оставить что-то для потомков, для памяти о себе. Однако, так ли важно что-либо оставлять на острове, который есть только временным пристанищем? Важно что-то вынести оттуда, как сувенир или как память. Мы путешественники, и мы собираем трофеи, в виде опыта, впечатлений… Мы ничего не можем сделать для этого мира, мы лишь можем наблюдать его красоту и совершенство, непостижимое и уникальное. Но в основном никто этого не видит, люди гонятся за идеями, чужими идеями… То, что мы называем творчеством, является всего-лишь интересным искусством обмана нашего рассудка, попыткой напустить на нас дым, чтобы мы считали, что нам показали что-то новое, небывалое. Ничего нового нет, потому что мы приходим уже на готовое. Мы лишь играем с игрушками, которые нам выдали. Мечты и цели у каждого разные, но они так похожи…

Интуитивно каждый понимает, что он ничего не понимает. Приходится ставить условия что считать понятным, а что – нет, опять же руководствуясь интуицией. Это как аксиомы – мы их принимаем, но докопаться до них не можем. После изобретения понятия теории, которое уже само по себе было выдвинуто после появления и использования теории, было выдвинуто два условия, по которым её, теорию, можно считать состоятельной, в некоторой мере. Первое гласит о том, что выдвинутая теория должна удовлетворять наявственным фактам, как можно более точно. Второе условие состоит в том, что, если теория прошла первое условие, она должна позволять также делать выводы из этих фактов, то есть делать прогноз событий или явлений. На этом построилась современная наука, и это можно считать одним из критериев построения представлений человеческой цивилизации современного типа.

Как вывод из всего написанного хотелось бы сказать, что нам стоит почаще пытаться пересматривать свои жизненные ценности, они не так незыблемы, как это считается. И то, что мы считаем само собой разумеющимся, зачастую является таким потому, что нам так сказали. Если мы верим во что-то, то еще не значит, что это так и есть, и если что-то есть, то это не значит, что обязательно мы в него верим, и знаем о нем. Если нам говорят кто мы, откуда мы, то сразу возникает вопрос « А откуда мой учитель это знает, если он сам такой же человек, как я?». «И должны ли такие сведения быть мне необходимы?» То, что мы называем знаниями, есть признаком лишь одной, конкретной цивилизации, с её историей и событиями, которые и составили логику построения этих знаний. И пускай нам говорят, что теория эволюции человека вполне разумна, но не стоит забывать также то, что разум это не все. Это мы его делаем таковым, мы говорим, что он главенствующий критерий человека. Это вывел не человек, но люди.

Копировать только с разрешения А. Бендера.