02. Игра. Запах кофе

Продолжение.

* * *

Катя открыла дверь и увидела на пороге худющего светловолосого молодого человека в очках с толстыми линзами, сильно уменьшающими его и без того небольшие глаза. Он виновато улыбался, обнажая редкие щербатые зубы. В руках он держал огромный чемодан, и Катерина искренне удивилась тому, как человек с такой дистрофической фигурой способен поднять такую тяжесть. 

– Заходите,– сказала Катя, открывая пошире двери. 
Молодой человек прошёл в тесный коридорчик, поставил чемодан и стал по стойке «смирно». 
– Юра. 
– Проходите, Юра, не стесняйтесь,– устало сказала Катя,– сейчас я поставлю чайник, а вы, если желаете, можете принять с дороги ванну,– она показала на двери ванной комнаты,– там есть хвойный экстракт и свежее полотенце. Меня зовут Катерина. Если что-то понадобится – скажите. Уже поздно, сегодня переночуете здесь, а завтра будем что-то придумывать. Я пойду ночевать к маме, она здесь недалеко живет. 
Юра с энтузиазмом потер руки и пошел в ванную комнату. 
– А что случилось с Татьяной?– услышала Катя сквозь шум воды. 
– Мойтесь. Потом поговорим,– тихо ответила Катя. 
Через полчаса Юра в махровом халате, пахнущий мылом и дорогим одеколоном, сидел в довольно раскованной позе напротив Кати и бойко рассказывал о себе. 
– Отца я не помню. Он оставил нас, когда мне было пару месяцев. Мать много пила, приводила постоянно каких-то бомжей – короче, в доме был натуральный притон, никому до нас не было дела. Мы с сестрой прятались от пьяных скандалов и драк в шкаф. Там, в шкафу, и прошли мои восемь лет. Ой, чего только мы с сестренкой не насмотрелись! Ей было пятнадцать лет, а мне восемь, когда мать умерла. Допилась,– на щеке Юры задергался нерв.– Когда она умерла, Таньку забрала двоюродная тетка, а меня увёз к себе в Норильск родной брат матери – дядя Вова. Вот он меня и воспитывал, Царство ему Небесное... Тогда, восьмилетним пацаном, я поклялся себе, что добьюсь того, чтоб жить достойно, как говорил Островский, «чтоб не было мучительно больно...». По крайней мере, не так, как жила моя несчастная мать. 
– Ну и как, удалось?– равнодушно спросила Катя, наливая очередную порцию чая. 
– Удалось,– хвастливо вздёрнул подбородок Юра.– Я имею хорошую высокооплачиваемую работу, заработал на квартиру, довольно неплохую, «Жигуль», который я обязательно скоро поменяю на иномарку. Я думаю, для моих двадцати семи – нормально. 
Катя исподтишка глянула на Юру. «Тридцать пять – не меньше»,– оценила она. 
– Ты живешь сам?– спросила Катя, только лишь для того, чтобы не молчать. 
– Да,– Юра вальяжно откинулся на спинку кресла,– я не женат. Была у меня одна женщина. Но мы расстались. Вообще-то пора подумать о семье. Я детей люблю. А ты замужем? 
– Да,– быстро ответила Катя и тут же осеклась.– То есть... нет. 
– Дети?– коротко спросил Юра. 
– Да, девочка. Девять лет. Настя. 
– Хорошее имя,– улыбнулся Юра. 
– Да. 
В воздухе зависла тишина. Кате захотелось, чтобы настенные ходики и будильник тикали в унисон. 
– Ладно,– сказала она и встала,– тебе пора отдыхать. Устраивайся, а я пошла. Утром прийду часов в десять, чтобы ты отоспался. 
Юра остановил Катю, перехватив её запястье.
– Не уходи. Меня не нужно бояться. Я джентльмен. 
Катя была настолько утомлена последними событиями, что ей было абсолютно всё равно – джентльмен этот молодой человек, или нет. 
– Как хочешь,– безразлично ответила она, тем не менее, в некоторой степени обрадовавшись, что ей не прийдётся совершать лишние телодвижения, выходя на улицу, где зябко, сыро и темно.
Она постелила Юре хрустящее бельё на тахте, а сама бухнулась на свой диван, с которого уже неделю не убиралась подушка и плед. 
– Спокойной ночи, Катя. Спасибо тебе за всё,– сказал Юра, ныряя под белоснежную простыню своими длинными и худыми, как у цапли, ногами. 
«Надо было бы посуду помыть»,– подумала Катя и тут же уснула. 

* * *

Катю разбудил необыкновенно приятный запах кофе, смешанный с тонким ароматом цветов, который нежно коснулся её кончика носа, потом обволок шею, а затем растёкся по всему телу. Она открыла глаза. Через вязь плотных штор напористо пробивались лучи утреннего солнца. Из кухни доносились звуки кипящего масла в сковородке и бряцанье посудой. Катя привстала на локоть, протирая сонные глаза, и вдруг увидела, что по её кровати рассыпаны цветы. Это были нежно-розовые и чайные розы. Она взяла одну из них, ту, что лежала на её груди, посмотрела на неё, как будто впервые в жизни видела, и снова бухнулась на подушку. Она смотрела на потресканный потолок и вспоминала, дарил ли ей Саша цветы? Ах, да. Однажды. Проспорил. Тогда он очень стеснялся их нести по улице и замотал в газетку. 
В комнату, с двумя чашками кофе на подносе, вошел Юра. 
– Доброе утро! Сегодня прекрасный день! Чудесный день!– широко улыбался он, подавая Кате чашку с блюдцем.– И если у тебя есть время и желание, я хотел бы вытащить тебя на свежий воздух. Погуляем? Ты покажешь мне город... 
«Кофе в постель. М-да... Этот парень не блещет красотой, но обаять умеет»,– подумала Катя и лаконично ответила: 
– Хорошо. 
– Катя,– осторожно начал говорить Юра, садясь в кресло со своей чашкой кофе,– я вижу, ты чем-то подавлена. У тебя что-то случилось? 
– Юра, я не привыкла делиться своими проблемами с человеком, которого знаю меньше суток. Да и вообще я не привыкла делиться. 
Юра комично надул губы. Катя подняла розу над головой. 
– А что это значит?
– Я подумал, что тебе это будет приятно... 
– Приятно,– ответила Катя, поймав себя на том,что этот сентиментальный трюк действительно произвел на её романтическую натуру довольно сильное впечатление. 
Юра допил кофе, подошёл к окну, отдёрнул штору. Солнце залило комнату. 
– Смотри, какая прекрасная погода. Когда я улетал из Норильска, у нас шёл снег. 
– В июне?! – искренне удивилась Катя. 
Юра улыбнулся. 
– Так ведь Крайний Север. 
Катерина встала и по пути в ванную заглянула на кухню. На столе, в лучах солнца, стояла серебряная фруктовница, в которой лежал мокрый искрящийся виноград, гроздь спелых бананов и с десяток крупных апельсинов. Посуда была вымыта; сковородка на плите ещё источала пар от жареных яиц с луком и помидорами, посыпанными зеленью петрушки.

Катя пошла в ванную и увидела свое отражение в зеркале: измождённое бледное лицо, круги под глазами. Она села на краешек ванны и подумала, что ей уже не всё равно, что она сегодня оденет, ей снова захотелось жить, выйти на улицу и вдохнуть полной грудью свежий воздух. Она поняла, что на последние события, произошедшие в её жизни, смотрит уже совсем по-иному. Она как бы поднялась над всей этой суетой, над мелкими людишками, которые пытались её обидеть, с их ничтожными страстями, с их подлостью и предательством. Она сбросила с себя халатик, включила душ и стала под холодную воду. Вода смывала с неё последнюютяжесть депрессии.

* * *

Оголтелый визг заглушал остальные звуки «американских горок». Скорость и крутые виражи захватывали дух. Катя, зажмурив глаза, громко хохотала не то от восторга, не то от страха. Рядом, мёртвой хваткой держась за ручку переднего кресла и выпучив свои подслеповатые глаза, орал Юра. 
Не отошедшие от бешенной скорости капиталистического аттракциона, они бежали за билетами на цепочные карусели, потом, обалдевшие от головокружительной высоты, смотрели завороженно на город из кабинки «Чертового колеса». 
Через полчаса, смеясь и дурачась, молодые люди мчались в такси в гидропарк, чтобы окунуться в спасительную прохладу Днепра. 
После обеда с «Шампанским» в загородном кафе они отправились в музей, где Катя с улыбкой наблюдала, как Юра, совершенно шокированный, не мог оторвать взгляд от старинных кинжалов и мечей с серебряными и золотыми рукоятками, украшенными россыпями драгоценных камней. 
Потом они долго бродили по улицам города, не пропуская ни одной кофейни, шатались по магазинам, в которых Юра, как ребёнок, тратил деньги на всё, что ему приглянулось. Он купил набор фломастеров, надувного крокодила почему-то оранжевого цвета, шикарную готовальню и фотоаппарат – для Насти, которую ещё не видел; соломенную широкополую шляпку с цветком и серебряное колечко – для Кати; себе – спортивную сумку, калькулятор, командирские часы и капиллярную ручку. Катя сначала сопротивлялась тому, что он покупает подарки ей и её дочери, но потом увидев, какое удовольствие он от этого испытывает, сдалась. Напоследок отоварившись пятью бутылками «Шампанского», шоколадом и солёными орешками, Катя с Юрой сели в такси и поехали по вечерним, сверкающим иллюминацией улицам, домой. Катя решила, что Юра, на время его пребывания в этом городе, должен остаться в её доме. Во-первых, это была квартира его сестры, ей как-то неудобно было отправлять его в гостиницу, а во-вторых, ей понравился этот бесхитростный и безобидный парень, с которым было легко и весело. К тому же она призналась себе, что вылечилась от депрессии только благодаря ему. 
Весь вечер Катя и Юра говорили обо всём и ни о чём, смеялись, пили «Шампанское», танцевали под медленные мелодии Уитни Хьюстон, и в половине четвёртого ночи свалились спать, совершенно довольные проведённым вместе временем. 
Рано утром Катю разбудил телефонный звонок. Она глянула на аккуратно застеленную тахту. Юры нигде не было. 
(Продолжение следует).