11. Когда ангелы плачут. Правда

Продолжение.

ОЛЕГ УЗНАЕТ ПРАВДУ О СВОЕМ РОЖДЕНИИ

– Батюшки! – крикнула баба Мария и скрылась за крохотным запотевшим окошком. 
Через минутку выскочила на крыльцо: раскраснелась до корней волос, косынка на голове перекошена. 
– Олежек, ты что ль?
– Я, баб Маш, – улыбнулся Олег, остановившись и сняв фуражку.
– Отслужил, иль как? – не унималась любопытная Мария, беззубо улыбаясь.
– Да нет, баб Маш, в отпуск я. На три дня всего. Батяню с мамой повидать.
– А-а...– скривилась Мария и от улыбки не осталось и следа, – А я уж думала, праздник в деревне будет... И сколько ж тебе еще?
– Два с половиной месяца, баб Маш! А точнее – семьдесят два дня. И – дембель! И гулять будем!
– Ну ладно, – согласилась Мария, и снова улыбнулась, но более скупо, и ушла в дом.
Олег шёл по деревне с каким-то особым чувством человека, возвратившегося на побывку домой после долгого отсутствия. Какая-то неимоверная гордость овладела им. Вот какой он – фуражка модно заломлена немного назад, сапоги натерты до блеска, ремень, бляха, пуговицы... Парень – хоть куда! А Марийка когда увидит – в обморок упадет!
У сельпо он увидел неизменную троицу мужиков в телогрейках, которая стояла, стоит и стоять будет во все века, ожидая поутру открытия магазина. Увидели Олега, поклонились молча. Видно, плохо мужикам. Шёл бы Олег двумя часами позже – уж и вопросами засыпали, и советами одарили, и байками накормили – но так просто не отпустили бы. 
Веснушчатый десятилетний Санёк на велике притормозил на мгновение возле солдата – да как рванул поцентральной улице, да направо, где дом с зелёной крышей, и такой же колодец – зелёный и резной. Там живет девчонка солдата. Только все село балакает, что они брат с саестрой. И грех великий, что солдат любит девчонку, а она его ждёт.
– Марийка, Марийка! – кричал Санёк перепуганно-возбуждённо, – Выходь!
– Чего тебе?– на пороге появилась, потягиваясь, прекрасна, как весна, ещё не отошедшая ото сна, Марийка.– Чё вопишь с утра пораньше?
– Марийка, там твой с армии вернулся, по деревне шагает. А ты в сорочке ночной! Ха! – Санёк залился прокуренным смехом. – Прынцесса!
Марийка измениласьв лице, опрометью вскочила в дом. Через две минуты вышла вальяжно, медленно, не спеша, причёсанная, в платье, что купила в прошлое воскресенье в райцентре, на плечах – шаль. 
И так пошла по дороге, степенно вышагивая, как пава. А у самой сердечко бьётся-выскакивает... Увидела наконец... Вон он, вдалеке... Походка родная. Ноги кривые, но чуть-чуть... Даже издалека видно, что в плечах шире стал...
Не выдержало трепещущее сердце Марийки. Сорвалась, побежала навстречу. Олег ускорил шаг, потом тоже побежал. 
– Марийка, любимая!
Она прижалась к нему всем телом, тяжело дыша, сказала:
– Олежка, милый, нас теперь никто не разлучит! Я такое узнала, Олеж! – Подняла на него глаза, полные слёз.– Ты, Олежечка, не родной у родителей своих, понимаешь?
Олег обескураженно посмотрел в мокрые Марийкины глаза.
– Ты что такое говоришь?
– Мне дядька Матвей сказал. Сжалился он над нами, Олеж. Рассказал, что усыновили тебя тетя Нина и дядя Петро!
Олег отстранил Марийку твёрдой рукой:
– Я не верю. Брехня.
– Нет, Олеж, не брехня это. Мне мамка моя призналась во всем. Плакала много. Но всю правду рассказала... Олег! Ты не понимаешь, что это значит!? Мы не брат и сестра!!! Это значит, что нет преград для нашей с тобой любви. Понимаешь? Понимаешь?
Олегу каждое, произнесённое Марийкой слово, казалось раздающимся из бочки, эхом вторилось: «Понимаешь? Понимаешь?..»
Он взял молча Марийку за плечи, отодвинул от себя на шаг, повернулся и пошёл из деревни прочь.

Через полторы недели Олег получил письмо от отца.
«Здравствуй, сынок!
Ты не держи обиду на нас с матерью. Мы решили не говорить тебе правду, чтоб не травмировать твою молодую душу. Однако, Господь распорядился так, что ты сам узнал всё. Когда Матвей рассказал всё Марийке, мы с мамой погоревали, но потом подумали, что так будет лучше и для тебя, и для нас.
Восемнадцать лет назад родился у нас сынок, но Богу было угодно сразу забрать его к себе. У матери после этого врачи обнаружили болезнь женскую, сделали ей операцию в районной больнице. И узнали мы, что детей мы с ней иметь больше не сможем. Пошёл я тогда в районный детдом. Увидел тебя, а ты ручонки ко мне тянешь. И понял я, что будешь ты нам с матерью сыном. 
В деревне никто не знал об этом, потому что в районе много времени мы провели, пока мать по больницам маялась. 
Только Матвей тогда свою бабу в район рожать привёз, да прознал о наших мытарствах. Обещал, что тайну нашу хранить будет.
Приехали в деревню с ребёночком. Никто и не подозревал, что ты – приёмыш. 
Прости, сынок, если можешь, мы с матерью растили тебя с любовью, сам знаешь. А то, что за ухо тебя в детстве тягал, так ведь и родного тягал бы, если б заслужил!
Не знаю, простишь ли ты нас, но знай, что ждём мы тебя и любим крепко. Ты для нас всё одно как родной.
С тех пор, как ты уехал из деревни, не повидавшись с нами, мать плачет постоянно. Боюсь, сляжет она от горя такого.
Обнимаем тебя, целуем и ждем, сынок.
Любяший тебя батя.»
Прочитав волнительно-корявое «батя», Олег уткнулся в письмо лицом и заплакал. Он любил отца и мать. Конечно, он вернется. Обязательно вернется. И обнимет их, и успокоит. Но иглой-цыганкой засела в его голове главная цель в его жизни. Он должен всё узнать. Чей он? Какая мать бросила его и почему? А может, она умерла при родах? А вдруг они живы ещё, его настоящие родители? Осталось всего два месяца до демобилизации. И тогда он поедет в районный Дом Ребенка и всё-всё узнает...

ЮЛЯ. СТРАННОЕ ЧУВСТВО

Когда май захватил цветением большую часть сада, Юлька задумала во дворе соорудить альпийскую горку и небольшой водоём. Она привезла тачкой довольно много камней и с любовью рассматривая каждый из них, водружала на подходящее место. 
Она вспомнила странный сон, который снился ей сегодня ночью. 
Это был снова тот большой дом, который снился ей уже много раз. В доме было много комнат, здесь жила семья, которую во сне Юля считала своей. В который раз Юлька окрыла знакомую потайную дверь в комнату, о которой знала только она. Она испытыала необыкновенно приятное и волнительное чувство от того, что о наличии этой комнаты в доме было известно только ей одной.
Комнатка была небольшая. Полки с книгами, статуэтки... Половину комнаты занимала кровать, укрытая старинным покрывалом... Юля провела пальцем по запыленной полке. Подумала: «Когда же я найду время здесь прибраться?» Но нужно было скорей уходить из комнаты, пока никто не заметил, пока не открыли её сладкую тайну. 
Кроме всего, Юлькину голову всё время занимала мысль, что комната эта принадлежит не только ей, но и кому-то очень близкому, кого нет рядом, но ближе этого кого-то нет в её жизни. И если этот кто-то наконец-то появится, будет очень неудобно, что на полках пыль...
Сейчас, вспоминая этот сон, Юля пыталась в глубинах подсознания найти ответ: кто этот кто-то? Её всегда мучало ощущение, схожее на «раздвоение личности». 
Юлька всегда и всем твердила, что она неисправимая эгоистка, что больше, чем себя она не способна любить никого. Это самое ощущение, что в ней живет ещё кто-то, которого она тоже обязана любить, потому что он – неотъемлемая часть её самой, не давало возможности израсходовать свою любовь ещё на кого-то. Вот, например, она немножко любила Ленку, свою подружку... Но совсем немножко. Она, конечно, любила родителей. Но всё равно не так, как себя...
Калитка скрипнула. С этюдником на плече, широко улыбаясь, в сад вошла Ленка.
– Привет, подруга!
– О, легка на помине! Только что подумала о тебе!
– Ух ты! – присела на корточки Лена, восхищенно рассматривая уже почти оформленную альпийскую горку.– И что же ты обо мне думала, Юльчик?
– Да вот, думаю, кто поможет мне рассадить примулу?
– Конечно помогу, о чем речь! А я с ребятами на этюды ездила в заповедник. В лесу классно, тепло... Видела косулю, представляешь? Ой, Юлька! Красота-то какая!– подруга уже натягивала на руки резиновые перчатки, любуясь желтыми кляксами коротеньких туркменских тюльпанов.– Ну ты даёшь!  
– Это ещё не все...– Юля хвастливо кивнула в сторону водоёма.– Завтра возьмём лодку, поплывём добывать водяные растения!
Лена чуть не выронила из рук кустики первоцвета.
– Юлька... Цены тебе нет! Молодчина! Так стало в саду уютно, красиво... Может, и рыб сюда запустить?
– Посмотрим.– Юлька вдруг стала мрачной.– Знаешь, Лен... Хочу с тобой поделиться. Ты только не смейся. Что-то творится со мной непонятное... Может, я просто ещё не отошла от впечатлений моего сегодняшнего сна... У меня острое ощущение, что я как-будто не одна... вроде сидит во мне ещё кто-то, но он не проявляется, я не знаю кто он... Понимаешь?
– Пока нет,– улыбнулась подруга.
– Во всяком случае, мне его очень не хватает, и я не знаю, как вытащить его наружу.
– Ну, подруга, твой мозг точно нуждается в отдыхе... Завтра удочки берём?
(Продолжение следует)