правила жизни.алан паркер.режиссер.

Должен признаться: во время моих разъездов по фестивалям я частенько охреневаю на званых обедах от разговоров о кино — они могут быть страшно занудны. Но стоит мне услышать слова «Шевченко» или «Тьерри Анри» — мои глаза сразу загораются.

Люди бывают двух категорий: те, кто любят футбол, и те, кто нет. Много лет назад я написал короткий рассказ о будущем, в котором мир поделен на две лиги. В первую входят страны, играющие в футбол, во вторую — те, кто не играет. Если в Америке, самой одиозной стране второй лиги, человека замечают за тем, что он пинает пусть и пустую бутылку из-под кока-колы — его сразу же заточают в тюрьму. Китай и Россия выходят в финал чемпионата мира, и от исхода игры зависит будущее всей планеты. США же беспомощно наблюдают за матчем в предвкушении Армагеддона...

Футбол и кино на самом деле связанные штуки. На футболе — вся человеческая жизнь перед тобой. Просто сядь и наблюдай за толпой. Увидишь самые что ни на есть чистые, первобытные эмоции. Я видел взрослых мужиков, доведенных до слез. Я видел, как нежные цветочки превращались в агрессивнейших монстров.

Стоит людям столкнуться в жизни с какими-то трудностями — они тут же удирают в кинотеатр. В этом суть американского кино, в побеге из реальности, потому что оно или рассказывает о мире фантазий, или укрепляет веру в миф об американской мечте. Такое кино всегда будет легче продаваться, чем про «рок и морок», то есть европейское кино. Европейское кино — это зеркало жизни, и часто в нем отражаются негативные и пессимистические картинки. Американское кино — это шляпа волшебника, из которой в финальной сцене ко всеобщей радости всегда появляется кролик. Европейское кино грохает кролика — в результате зрители, уходя из кинотеатра, думают: а не прикончить ли им волшебника, а может быть, еще одного кролика? Или друг дружку?

Самое приятное воспоминание детства: мне лет семь или восемь, я наконец-то научился ездить на папином велосипеде с засунутой под раму ногой. С того дня я мог свободно путешествовать по всему Лондону.

Дмитрий Медведев поклонник Deep Purple? О боже, какой ужас! Я не знал. Я просто сейчас потерял дар речи. Нет, у России — никаких шансов. Сергей Иванов любит Pink Floyd? Учтите: если он так увлекается идеями Роджера Уотерса (фильм Паркера «Стена» о музыке Pink Floyd ) — ему тоже не стоит доверять. Интересно, что слушает Путин. Black Sabbath что ли?

В моей семье все были крестьянами — руками они шевелили более умело, чем мозгами. Тем не менее существует великая английская традиция: люди из низов здесь всегда были отличными рассказчиками. Думаю, у меня это как раз от бабушки.

Люди обожают слушать истории. По двум причинам. Хорошая история о каком-то человеке, семье, другой культуре утверждает тебя — к твоей пользе, или наоборот, в твоих жизненных устремлениях. С другой стороны, в каждой истории — о каком бы далеком от тебя предмете в ней ни шла речь — всегда есть какой-то жест, чувство, резонирующее с твоей собственной жизнью.

Достоевский? Ну да, у меня в кино — сумасшедшие, больные и обездоленные... Помню, как в школе я стоял перед всем классом и полчаса им рассказывал о Достоевском. Я его обожал. Но наш учитель сказал, что, во-первых, я претенциозен, а во-вторых, «идиот». Тогда меня это, конечно, расстроило. Но теперь-то я понимаю, в чем ирония!

Что здесь носится в воздухе? Да тут сейчас в Сохо, где я работаю, выкапывают викторианские канализационные трубы — так что в наших краях сегодня не самая приятная атмосфера.

Будем реалистами: не заполучил себе гениального актера или звезду — не дадут тебе денег на фильм. Режиссеры теперь больше зависят от актеров, чем, скажем, вдохновляются ими. Кто меня вдохновляет намного сильнее — съемочная группа. Вот эти невоспетые герои работают смехотворно много, в плохих условиях, черте где.

Каждый день по дороге в школу в Ислингтоне (район в Лондоне. — Esquire) я проходил дом с голубой табличкой «Здесь в 1903 году жил Владимир Ильич Ленин». В десять лет меня это бесконечно интриговало... Кстати, по некоторым сведениям, Ленин болел за «Тоттенхэм». Просто нашего «Арсенала» тогда еще не было в Ислингтоне...

Часто самые волшебные моменты в кино — это те, что говорят нам о самых простых вещах.

Чем старше я становлюсь, тем легче отношусь к жизни. Вещи, которые нестерпимо злили меня в юности, теперь забавляют. Другое дело — кино. Оно, возможно, стало мрачнее. Дело, наверное, во времени. Согласитесь: трудно смеяться над тем, кто из религиозных побуждений взрывает невинных людей, а заодно и себя. Кино или отражает время, или же отрицает его, фокусируясь на идиотизме и человеческой глупости. Давайте смотреть правде в глаза: трудно не заржать, когда тебе говорят, что Усама бен Ладен болельщик «Арсенала». Как можно не смеяться над его женами в черных бурках, надетых поверх арсенальских футболок, шорт и носков?

Как бы мы ни боялись экстремизма — исламского или любого другого, — никогда больше никакая догма не сможет подавить свободу слова.

Когда я начал снимать кино, британская киноиндустрия переживала не самые лучшие времена. В Америке же нас заключили в теплые объятия. Смешно: в Европе меня считают американским режиссером, в Америке — довольно ушлым, политически озабоченным европейцем.

Становясь старше, начинаешь пересматривать непоколебимые взгляды юных лет. Тогда я считал себя радикально левым, желал штурмом взять Зимний дворец или что там было вместо него в Англии. Но сейчас мир совсем другой, у него совсем другие проблемы, опасности и заботы.

Что твой фильм пытается сказать? Этот вопрос всегда должен сидеть в голове у режиссера.

Ничто так быстро не передает настроение сцены, как погода, при которой ты снимаешь. Можно ли лучше передать предчувствие, чем это сделал в начале «Оливера Твиста» Дэвид Лин? Молодая беременная женщина продирается сквозь бурю, а над ней распростерто светлое небо. Кстати, снимая «Прах Анджелы» в ирландском Лимерике, где каждый день идет дождь, мы столкнулись с проблемой: он не шел. Пришлось заказывать искусственный... Хотя по большому счету погода там ужасная. Только ирландцы никогда не признаются — иначе это отпугнет всех туристов, а также игроков в гольф, которые всюду вынуждены ходить с зонтиком.

Моя философия — это Вуди Аллен наоборот. Я люблю новых людей, новые города. Свое восхищение ими ты надеешься передать и фильму. То есть я за то, чтобы всегда подвергать истории проверке новым местом. Так ты сохраняешь свежесть воображения.