Революционный этюд.дмитрий быков.

Читатель! Откровенно говоря, свой пафос я считаю обреченным. Сегодна красный день календаря считается почти повсюду черным. Не мне хвалить совдеповский содом, но все же видно, граждане, чего там, — никто не должен помнить о седьмом, и все напоминает о четвертом. Четвертое покуда грубый шарж на празднество народного единства, — но сверху терпят даже русский марш, чтобы седьмого плебс не возбудился. Неукротимой злобою горя, начальство нам внушает оголтело, что не было седьмого ноября. И главное, не будет, вот в чем дело.

Согласье чистоплюев и деляг — поистине сомнительное благо. Где дали власть народу — там ГУЛАГ, а то бы сроду не было ГУЛАГа. Как Гершензон, что плохо знал матчасть, заходятся сегодня в том же плаче: нам следует терпеть любую власть и даже уважать ее, иначе... Иначе нас, конечно, не простят, отправят в лагеря, поставят в угол все те, кого намеренно растят, чтоб вырастить величественных пугал. Мне кажется, уже напрасный труд — их убеждать, как неусыпный кочет, что пугала однажды оживут и Франкенштейнов первыми замочат. Их аргументы выстроились так, что их не расшибет словесный молот: коль не они, то сразу же ГУЛАГ, хотя ГУЛАГ они и сами могут. Случись опять седьмое ноября — здесь будет только пушечное мясо, ни целой черепушки, ни ребра, кровавая, бессмысленная масса. Еще порою вякнет меньшинство — из робких, от кого не ожидаешь, — «Да если с вами больше ничего не сделаешь?» — но это разжиганье ж! Мы тут же им в ответ наворотим набор страшилок, не теряя прыти: хотите вы разрухи? — «Не хотим!» Хотите пообедать? Так терпите! Уже сломались лучшие умы, не в силах отмахаться словесами: ваш выбор — тот барак, что строим мы, иль тот барак, что возведете сами.

И если не хотите, господа, украсить ваш барак кровавым фаршем — вы с умиленьем будете всегда смотреть на то, как наци ходят маршем. А если вам не нравится смотреть — вы можете уехать, утопиться, страна и так разъехалась на треть... Ворюга же милей, чем кровопийца!

И хоть кровавым потом окропись — никак ты не докажешь этим малым, что отличить ворюг от кровопийц тут не смогли б и Бродский с Марциалом.

Не стану спорить. Мало ль бедолаг, пытавшихся развеять эту косность: «Вы говорите — космос? Вон ГУЛАГ!» — «Мы знаем, что ГУЛАГ, но космос, космос!». Я только представляю, что за сласть — воскликнуть, к облегченью миллионов: «Которые тут временные? Слазь!», как восклицал Авсеенко-Антонов. Да, он не знал седьмого ноября, что путь мостит таким великим кормчим, и плохо кончил, — но, вокруг смотря, скажите, кто здесь многим лучше кончил? Любая жизнь бездарно пронеслась, на что ты тут ее ни разбазаришь, — но многие ли вслух сказали «Слазь»?

Оно и видно. С праздником, товарищ.