Из детдома для опытов

Из детдома для опытов
Иван Давыдов о современных отношениях отцов и детей

Мне было лет шесть, когда я всерьез поссорился с родителями. Я не помню, из-за чего ссора вышла, но горе свое помню четко. До сих пор. Наверняка, не купили они мне что-то крайне важное внутри моей тогдашней жизни. Машинку на батарейках. Набор солдатиков. Может, книжку. Хотя нет, едва ли книжку, книжки мне обычно покупали.

Я бродил вокруг дома - тоже, если подумать, штрих к портрету эпохи, бродил я, значит, шестилетний в одиночестве, и никому даже в голову не приходило, что злые люди могут сделать со мной что-нибудь неприличное, возможно, даже убить, бродил себе и бродил, - боролся с желанием плакать, поскольку плакать для шестилетнего мужчины - занятие совсем постыдное, даже если ему не купили какую-то очень необходимую вещь, и вдруг понял все. Вообще все об устройстве мироздания, по крайней мере, все, что шестилетнему мужчине необходимо знать, чтоб объяснить себе несправедливость мира.

Я вернулся домой и заявил с порога: "Я все понял. Я вам не сын. Вы взяли меня из детдома для опытов. Я на вас бабушке пожалуюсь".

Сейчас, черт, больше тридцати лет прошло, я понимаю, что в рассуждениях моих наличествовала логическая нестыковка: уж если родители ненастоящие, то бабушка ведь тем более. Но тогда не до логики было. Что-то прекрасное, возможно, на батарейках, доступное, нагло пялящееся с витрины магазина, было мне очень нужно.

Родители посмеялись. Потом прошло время, много времени, часа, может, два, и я осознал, что ошибся. Что они - мои, родные, настоящие. Потом еще прошло немного времени, я начал считать его на десятилетия и двигаться оно стало стремительней, и я понял, что ошибался очень сильно. Несмотря даже на то, что игрушку мне так и не купили.

Но вот знаете, в последние даже не годы, месяцы, пожалуй, я начинаю вновь переживать это с детства знакомое чувство. Нет, с родителями у нас отношения прекрасные. Но вот лидер нации с подельниками - они ж в отцы лезут давно и почти в открытую. Навязывают обществу примитивную патерналистскую модель, раз за разом выдумывая, что народ к чему-то там не готов. Что нужна особая демократия. Суверенная. Национальная. Не важно, на самом деле, как это называется, важно, что за красивыми эпитетами одна и та же некрасивая мысль: кабы мы вас не пасли, вы бы, скоты, давно бы друг другу головы бы здесь поотрывали. Вот буквально на выходных Греф то же самое в очередной раз объяснил - со странными ссылками на Будду, Конфуция и каббалу. И, как в "Ералаше", все засмеялись.

При этом чем дальше, тем больше отцы не стесняются показывать, что взяли нас из какого-то детдома для опытов. Причем опыты у них такие незамысловатые, как у жестоких подростков из коррекционной школы. Что будет, если мухе лапки оторвать? Нет, ну, интересно же.

Это, пожалуй, единственное непротиворечивое объяснение всему происходящему. Становится понятным, почему, например, можно давать реальные сроки людям, что-то там написавшим на заборе губернаторской дачи. Угрожать отнять ребенка у девушки, отметившейся на одном из митингов, чтобы, скорее всего, просто до шефа ее бывшего понадежнее докопаться. И, практически одновременно, на пафосном приеме в честь еще более пафосного экономического форума, красить детишек серебряной краской и заставлять изображать живые статуи. Как некогда Лоренцо Медичи Великолепный.

Нет, ну интересно же, - а если не только лапки, но и крылья оторвать, как она будет, муха?

На самом деле, можно просто ленту новостей за день открыть, и поизучать ее как раз с точки зрения постановки бессмысленных издевательских опытов над живыми людьми. Сразу все станет как-то понятнее.

Паникеры давно уже кричат про "новый тридцать седьмой", и кричат совершенно напрасно. И разница не в том, что тогда убивали и пытали, а теперь иногда сажают, совсем изредка убивают, и в основном издеваются. В действиях машины большого террора были логика и смысл, более или менее понятные. В действиях мелких пакостников, дорвавшихся до власти, нет ничего, кроме пьянящего ощущения вседозволенности.

А если мухе, которая уже без лапок и без крылышек, еще и голову оторвать, - как она будет? Интересно же.

Совсем еще недавно, как ни странно, многих отцов отечества, по крайней мере, из малокалиберных, сдерживал от проведения захватывающих опытов страх скандала. Пресса, интернет этот проклятый, а ну как распечатают злые люди, да и подбросят папочку на стол к старшим товарищам? А старшие товарищи страх, как скандалов не любят…

Теперь слово подешевело совсем, куда там рублю. Слово вообще ничего не стоит и ничего не значит. Мне, как ни странно, кажется, что это главный, если не единственный итог вялотекущей русской революции. Нет смысла бояться критики, когда кроме критики вообще ничего нет. Нет смысла избегать скандала, если все существование государства - один сплошной скандал.

Тем более, что еще зимой губернатор Полтавченко, тот самый, который, вслед за Лоренцо Великолепным взялся раскрашивать маленьких девочек, объяснил: нынче молодежь свистом выражает радость и одобрение. Ну, помните, была история в Олимпийском темная - кто-то там кому-то свистом что-то выразил. И вот теперь, под непрекращающийся свист свободной прессы всякий человек, хоть какое-то отношение к власти имеющий, не стесняясь может думать, что б еще такого у мухи оторвать. Интересно же. А свистят - ну, пусть свистят, не иначе приветствуют.

Муху, кстати, жалко, но ребенок, которого регулярно щелкают по носу, от мухи без крылышек все же отличается. Ребенок вырастет и в ответ на очередной щелчок свернет самозваному папаше челюсть. Это будет больно, это будет некрасиво, и мне сейчас кажется, что это почти уже неизбежно. Чтобы до этого додуматься, ума даже особого не надо. Не требуется знакомства с альтернативными версиями учений Гаутамы, Конфуция и Лао-цзы. Но, похоже, его, ума-то, и столько нет.