КАК ОБЩАЛИСЬ НЕМЕЦКИЕ И СОВЕТСКИЕ СОЛДАТЫ ВНЕ БОЯ

Казалось бы, во время Великой Отечественной войны никаких неформальных отношений между фашистскими и советскими солдатами быть не могло. Однако человеческий фактор порой вносил свои коррективы.

И с одной, и с другой стороны шла массированная пропаганда. Немецким военнослужащим внушали, что русские – «неполноценные», что они – коммунисты, угрожающие всему миру, и потому их надо нещадно истреблять. В свою очередь, советская идеологическая пропаганда внушала, что все немцы – это враги и их надо уничтожать.

Между тем у солдат враждебных друг другу держав часто бывало много общего: и те, и другие были в мирное время обычными рабочими, крестьянами, служащими, студентами. И тех, и других дома ждали жены, дети, возлюбленные. Одно дело – слышать по радио агитацию против врага и совсем другое – видеть этого самого «врага» - такого же человека, как ты, волею обстоятельств вынужденного воевать. Поэтому постепенно реального противника начинали воспринимать не как зверя и супостата, а как живого человека.

Если в годы Первой мировой войны имело место немало эпизодов братания между русскими и немцами, то во Вторую мировую такие случае были крайне редки. Дело в том, что процесс братания часто происходил так: солдаты с одной стороны вылезали из окопов, перебегали линию фронта и начинали обниматься с бывшими врагами или обмениваться рукопожатиями, делиться вещами и припасами.

Однако в Красной Армии существовал официальный запрет на такие действия, а если кто-то пытался пробраться к линии фронта, то по нему начинали стрелять снайперы. Начиная с лета 1942 года, эту функцию начали выполнять специальные заградотряды, затем – СМЕРШ, поэтому желающих «дружить» с немцами особо не было.

Тем не менее имеются свидетельства того, что и советская, и немецкая стороны старались, где это возможно, избегать ненужных боевых действий. Так, наш современник Андрей Вишневский вспоминает:

«Мне дед рассказывал, стояли напротив друг друга иногда неделями, но команды на штурм ни те, ни другие не давали, что-то в штабах соображали. Так народ и едой, и пластинками обменивался, в футбол играли, единственное - не пили вместе. А через пару дней в атаку шли и убивали как солдаты».

9 мая 1944 года подразделения 10-го и 63-го корпусов 51-й армии вошли в Севастополь. Вдруг прошел слух, что Германия и Советский Союз заключили между собой перемирие. Немцы первыми прекратили стрельбу и предложили нашим брататься. Те ответили согласием. Стали стрелять в воздух, обмениваться махоркой и сигаретами. Но тут прибежали сотрудники политотдела дивизии и приказали на второй день начать наступление.

В войну было много случаев, когда немцы и наши сталкивались лицом к лицу и щадили друг друга, особенно если солдат был совсем молод. Но в плен брали часто.

К пленным относились, конечно, по-разному. Но иногда немецкие военнопленные попадали с советскими ранеными в один госпиталь. Так, бывший немецкий офицер Вольфганг Морель воевал в 7-й танковой дивизии под командованием генерала Роммеля и 22 января 1942 года попал в плен к русским. Поскольку у него была обморожена одна нога, его отправили в военный госпиталь во Владимире, где лежали красноармейцы. Вот его воспоминания:

«Внешне мы ничем не отличались от русских раненых: белое белье, синий халат и домашние тапочки. Во время частных встреч в коридоре и туалете в нас, конечно же, сразу узнавали немцев. И лишь у немногих наших соседей, которых мы уже знали и сторонились, такие встречи вызывали негодование. В большинстве же случаев реакция была другой. Примерно половина была нейтрально настроена к нам, примерно треть проявляла различную степень заинтересованности. Высшей степенью доверия была щепотка махорки, а порой даже и скрученная сигарета, слегка прикуренная и переданная нам».

Так что на чьей бы стороне ты ни был, случаются ситуации, когда человеческое в отношениях побеждает идеологическое. И Великая Отечественная война не исключение.