Начальник поезда Антонина Волкова из Житомира рассказала о хищении документов педофилов

СКРЫВАЯ ЛИЦО ОТ ПРОВОДНИКА ШТАБНОГО ВАГОНА ПОЕЗДА "СИМФЕРОПОЛЬ-КИЕВ", НЕИЗВЕСТНЫЙ БРОСИЛ В ТАМБУР КОРОБКУ СО СЛОВАМИ: "ЭТО ДЛЯ ГЕНПРОКУРАТУРЫ. ФАМИЛИЯ ТАМ ЕСТЬ"

Начальник поезда Антонина Волкова рассказала детективные подробности передачи и похищения документов уголовного дела. Как оказалось, человек, забравший посылку, предназначенную для Генпрокуратуры, ехал в этом же поезде

"ФАКТЫ" уже рассказывали о бесследном исчезновении уголовного дела педофилов, переданного Прокуратурой Автономной Республики Крым по запросу Генеральной прокуратуры в Киев поездом № 11 "Симферополь-Киев".

Материалы дела на столичном железнодорожном вокзале забрал лжесотрудник Генпрокуратуры, а пришедший спустя несколько минут настоящий представитель ГПУ остался ни с чем. Заслуживающий доверия источник в прокуратуре автономии сообщил евпаторийскому журналисту Владимиру Лутьеву, что похищено громкое дело о педофилах-"артековцах". Однако Генеральная прокуратура опровергла эту информацию, заявив, что исчезнувшие документы были старым уголовным делом, возбужденным по статье "Мужеложство" еще девять лет назад.

Более того, в Генеральной прокуратуре сообщили, что на самом деле поездом передавали всего несколько страниц, поскольку расследование дела особенно не продвинулось, в нем не было даже обвиняемых. И что все эти материалы подлежат восстановлению.

"На белой картонной коробке была наклеена бумажка с надписью: "Генеральная прокуратура Украины. Федянину"

А потом в редакцию "ФАКТОВ" позвонила Антонина Волкова, начальник фирменного поезда № 11 "Славутич" сообщением Симферополь-Киев. Именно она везла и передавала на столичном железнодорожном вокзале злополучное дело.

- Приезжайте, пока я жива. Все вам расскажу, - послышался тихий голос в телефонной трубке. И спецкор "ФАКТОВ" отправилась в Житомир. Туда в областную больницу "скорая помощь" несколько дней назад доставила Антонину Иосифовну.

Когда я разговаривала с начальником поезда, дверь открылась и в больничную палату вошел высокий элегантный мужчина лет сорока, выглядевший очень небедно. Лицо его скрывала медицинская маска.

- Поставляю медоборудование, принимаю заказы, - человек в маске впился глазами в мой работающий диктофон, лежавший на кровати возле Антонины Иосифовны.

Мы пытались отмахнуться - зачем, дескать, пациенту медоборудование, но мужчина был настойчив и ушел, только когда больная резко попросила его удалиться. Начальница поезда не на шутку испугалась, ее буквально затрясло, она позвонила мужу и попросила забрать ее на ночь домой. Честно говоря, мне тоже оч-чень не понравился этот тип - ну не бывает таких дилеров! К тому же он мог бы придумать легенду и пореалистичней. Да и медсестра, у которой я спросила, часто ли больницу навещают "продавцы медаппаратуры", сказала, что раньше здесь ни разу таких не видела.

Благо, лечащий врач нашел способ, как пациентка, не покидая больницы, сможет чувствовать себя в безопасности...

- Антонина Иосифовна волнуется, давление поднимается, - сказал врач. - Это ведь уже вторая ишемическая атака мозга. Первая была в 2003 году, тогда Волкову тоже я наблюдал...

История, рассказанная Антониной Волковой, объяснила нынешнее ее состояние.

- Это было 4 ноября. Я шла в свой штабной вагон, когда меня остановил какой-то неопрятный парень. "Вы начальник поезда? Тогда вы должны передать этот конверт в Киев", - заявил он. "Ничего я вам не должна, - говорю. - Идите в шестой вагон, там есть кассовый аппарат, оплатите, таков порядок". - "Да вы посмотрите, кому он адресован", - говорит парень и сует мне замусоленный конверт, заклеенный грязным скотчем. На нем детским почерком написано: "Генерал-лейтенанту по борьбе с организованной преступностью Иванову". Я ведь не знала, что таких генералов нет, и согласилась передать письмо. Парень попросил номер моего мобильного: дескать, а вдруг Иванов не успеет к поезду. "Не успеет - это его проблемы", - сказала я. В другой раз, не подумав, я, может быть, и дала бы номер, но тут Бог уберег. Уж больно тот парень был неопрятный.

За полчаса до отхода поезда позвонил Александр Химен, обэхаэсник со станции "Симферополь": "Йосиповна, открой дверь, прими посылочку из крымской прокуратуры в Генеральную". Органам надо помогать, вот и открыла. Я ведь уже не раз за 26 лет работы начальником поезда передавала и письма, и документы. Если мне говорили, что в посылке деньги, паспорт или важные бумаги, носила все это при себе, на ночь в карман прятала или еще куда-то... Я в своем купе переодевалась в форменный костюм, поэтому вышла проводница Люда. Мужчина из прокуратуры бросил в тамбур коробку, буркнул: "Это для Генпрокуратуры. Фамилия там написана" - и отошел, как будто пытаясь спрятать лицо. Вечер был теплый, но он поднял воротник и отвернулся, разговаривая по телефону.

- А что представляла собой коробка? Говорят, она была опечатана сургучом...

- По-моему, даже скотчем не заклеена. Это была белая картонная коробка, в таких продают, например, вазы. Вот такая, - Антонина Иосифовна разводит руки сантиметров на 70. - На ней была наклеена бумажка с надписью: "Генеральная прокуратура Украины. Федянину" и номером телефона. Я решила, что это какой-то подарок. Положила коробку в своем купе.

- Сотрудники правоохранительных органов часто так передают документы - с проводником или с вами?

- Да никогда! В штабном вагоне всегда едет фельдъегерская почта, с вооруженной охраной. Бывает, ребята из милиции передают с ней что-то свое. Прибегают, запыхавшись, но оформляют все, как положено. Случалось, чтобы перевезти важные документы, выкупали целое купе, ехали с оружием. Один человек спит, а другой охраняет. А тут я даже не подумала, что это что-то важное. Кстати, позже, когда следователи показывали мне фото посылки, которую крымская прокуратура передавала в Киев, на нем была совсем другая коробка. Тоже белая, но другой формы, как из-под мужских сапог, а сверху надпись с гербом и словами "Прокуратура Крыма", "Генеральная прокуратура" и фамилией Федянин. На "моей" герба точно не было!

"Молодой патлатый сотрудник Генпрокуратуры накинулся на меня: "Там же было два уголовных дела!"

- Еще меня насторожило происшествие на станции "Запорожье", - продолжает Антонина Волкова. - В штабной вагон, пошатываясь, будто пьяный, зашел хорошо одетый мужчина. Пьян он не был, но зачем-то это имитировал, говорил заплетающимся языком. Намеренно зацепил проводницу и стал кричать: "Дайте жалобную книгу!" Книгу я дала, но мужчина начал ломиться в купе, рассказывать, что хочет сделать хорошую запись, похвалить нас. Мол, вы такая красивая женщина и начальник поезда прекрасный. В общем, явно заговаривал зубы, пытаясь проникнуть в мое купе. Может, в другое время я бы его и пустила, чтобы он сделал запись в книге жалоб, но не в тот вечер: у меня была ангина, высокая температура, и я еще на станции приготовила шприцы с лекарством, чтобы, когда поедем, проводница Люда уколола меня. Шприцы лежали на кровати, сесть было решительно некуда. Вот я и сказала притворявшемуся пьяным жалобщику: "Идите в свое купе, там сделайте запись и передайте мне книгу с проводницей". Он вроде ушел, но еще два раза под надуманными предлогами возвращался, рвался ко мне в купе. Слава Богу, у него не получилось, иначе, думаю теперь, он бы мне подбросил деньги и я бы пошла по делу как сообщница.

Когда наконец мы прибыли в Киев, в 7.34 утра, я вынула из-под стола письмо генералу Иванову, посылку для Генпрокуратуры и маленький рюкзачок с анализами для лаборатории "Дила", которые мы везли из Мелитополя согласно договору. Все это нужно было раздать на вокзале. Вышла из вагона и ожидала метрах в двух, когда высадятся пассажиры. Очень скоро ко мне подошел, белозубо улыбаясь, мужчина лет 45-50. Чернявый, с темным лицом, одет в укороченное черное пальто с ворсом, шапку с козырьком из такой же ткани и с меховыми отворотами.

"Здравствуйте, вы Антонина Иосифовна, начальник поезда? Я Иванов". Как он мог распознать во мне начальника, не понимаю: я ведь накинула на китель пальто без опознавательных знаков и без погон. Нагрудной бирки с надписью "Начальник поезда" тоже не было видно. "Иванов" болтал о погоде, о том о сем, сыпал комплиментами, ожидая, пока выйдет пассажирка и мы сможем подняться в вагон за адресованным ему письмом. Следом за "Ивановым" пристроился еще какой-то мужчина, чуть помоложе, русоволосый, тоже хорошо одетый, в длинном сером пальто и надвинутой на глаза серой фуражке.

Войдя в свое купе, отдала письмо адресату. "Иванов" бросил мне на стол двадцать гривен, Я тут же перекинула ему назад, он опять мне - примите, дескать, благодарность. Этот "пинг-понг" продолжался, пока незнакомец в сером не сказал, что он - тот самый Федянин из Генпрокуратуры. Отдала ему коробку.

Знаете, я ведь после инсульта все делаю только правой рукой: функции левой до конца так и не восстановились. Но тут правой я кидала эту двадцатку, поэтому посылку передала левой. Значит, коробка была очень легкой! Позже, когда мне сказали, что через меня передали около 400 страниц документов, не поверила - на вес в той коробке было листков 5-6.

Наконец оба мужчины с передачами ушли, и я вышла из вагона встречать представителя "Дилы" Павленко, который опаздывал. Почти все пассажиры высадились, в вагоне находились только фельдъегери. Они всегда выходят последними, перед этим проверяя, не остался ли кто в вагоне. Наконец подошел Павленко, я быстро отдала его рюкзачок и поспешила на вокзал - мне надо было сдать в отдел корреспонденции письмо, за которым в Симферополе никто не пришел, еще кое-что сделать. Когда уже возвращалась к поезду, позвонила проводница штабного вагона и испуганно сказала, что пришел представитель Генпрокуратуры и требует передачу. Я побежала к вагону, запомнила, что на часах было 8.14. У поезда ждал молодой патлатый мужчина. Мы с проводником объяснили, что коробку уже забрали, и спросили: "А что же вы так поздно?" Мужчина ответил, что из-за пробок. Но какие в семь утра могут быть пробки? (Кстати, позже он давал показания, что ехал на метро и опоздал.) Патлатый сразу накинулся на меня: "Там же было два уголовных дела!" Но откуда я об этом могла знать? За 40 лет работы на железной дороге ничего подобного не случалось. Мужчина не уходил, стал кому-то названивать...

"В фотороботах проводница спального вагона узнала своих странных пассажиров"

- Я была спокойна, не чувствуя за собой никакой вины, - продолжает Волкова. - Проверила поезд, переоделась, потом мы еще позавтракали, отметили День железнодорожника и разошлись по домам. Я плохо себя чувствовала, страшно устала. Все-таки шестеро суток в пути. Доехала домой в Житомир, помылась - и тут раздался первый звонок. Кажется, из житомирской прокуратуры: крымские коллеги попросили их узнать у меня подробности. Позже позвонили из прокуратуры Киева, пригласили приехать, составить фотороботы преступников.

Следователи столичной прокуратуры были очень вежливы и человечны. Несмотря на смертельную усталость, я не смогла отказать им и поехала на ночь глядя в Киев. На следующий день со мной работали сотрудники крымской прокуратуры - уже совсем по-другому, грубо, не выясняя обстоятельств, а обвиняя меня в чем-то неведомом. Следователь Александр Гордиенко орал на меня матом, а я ведь к тому времени не спала уже девять суток!

Муж все время, пока я находилась в прокуратуре, вместе с нашей проводницей ходил кругами по улице. Больше суток. В конце концов Гордиенко уж совсем разошелся, и муж - а он у меня "афганец" - влетел в кабинет и "приказным" тоном запретил надо мной издеваться. Следователь спросил: "Ты кто?" - "Муж". Тогда Гордиенко немного сбавил обороты... Теперь меня удивляет другое: если я вспоминаю какую-нибудь новую подробность того рейса и звоню Гордиенко, чтобы рассказать о ней, он никогда меня не слушает и сбрасывает вызов со словами: "Сейчас телефон разрядится".

Мы с художниками составили фотороботы "Иванова" и липового Федянина. И проводница седьмого вагона узнала в них... своих пассажиров. Когда наш поезд стоял на станции "Джанкой", мимо ее вагона прошли эти двое, в черном и сером пальто. Она их хорошо запомнила, потому что сразу подумала: "Мои пассажиры". Они ведь были очень прилично одеты. Но эти люди прошли мимо СВ и стали подниматься в шестой вагон. Проводник подсказала, что им не сюда, а мужчины ответили, что дверь седьмого закрыта (хоть это было не так) и они не хотят пачкаться. Проводница шестого вагона вспомнила, как "Федянин" поддернул свое длинное пальто, когда забирался по крутой лестнице... Мужчины прошли в седьмой вагон и заняли 15-е и 16-е места. Когда проводник спального вагона, заметив, что в купе кто-то есть, пришла проверить билеты, оба сидели... в трусах. Хоть не прошло и пяти минут! Проводница удивилась, мол, что это вы так быстро разделись, а они "пошутили": "Мы следы от ментов заметаем". Спиртного в дороге эти пассажиры не пили, зато раз шесть-семь заказывали чай. "Иванов" показался проводнице очень разговорчивым, а "Федянин" все больше молчал.

- Проводились ли очные ставки с сотрудником крымской прокуратуры, который принес вам коробку в Симферополе?

- Я его не видела, и, насколько знаю, с другими очная ставка тоже не проводилась. Никто почему-то не обыскивал ни мой вагон, ни поезд. Зато через четыре дня после этого ЧП нагрянули с обыском ко мне домой. Опозорили перед соседями, которых взяли понятыми. Когда обыск начался, я потеряла сознание. Вызвали "скорую", которая и привезла меня сюда. Я этого не помню - очнулась уже на больничной кровати. Но, говорят, в приемный покой, пока меня оформляли, приезжали работники милиции, спрашивали у докторов, какое те имели право меня госпитализировать.

Лечащий врач Антонины Иосифовны подтвердил: было, спрашивали. Администрация больницы потребовала официальный запрос, на который дала официальный ответ: Антонина Волкова слишком больна, чтобы сейчас ходить на допросы.

P.S. Когда номер сдавался в печать, "ФАКТЫ" позвонили в Житомирскую областную больницу. Слава Богу, ночь Антонина Волкова пережила благополучно, но все равно боится за себя и спрашивает: "Кто и зачем меня так подставил?"