Бориса Тена в Житомире называли ”Нашим Гомером”. ФОТО

Борис Тен (в центре) за одним столом с Владимиром Канивцем (справа), который в свое время написал толстый роман об Ульяновых и получил Шевченковскую премию. У Бориса Тена была только премия имени Рыльского

Один герой Мыколы Кулиша говорил: украинцы — нация дядек и переводчиков. Мол, люди простые, ничего своего создать неспособные, только чужое переводить.

Если даже это так, то, по крайней мере, среди наших переводчиков были такие, какие есть не у каждого народа. Среди них — Николай Васильевич Хомичевский, более известный как Борис Тен. Псевдоним — от древнегреческого названия Днепра–Бористена.

Впрочем, он походил не из ”дядек” — родился прямо в школе, где учительствовали его бабушка Ольга Ивановна и мама Вера Дормидонтовна. А отец — инспектор народных училищ в Ковеле на Волыни. С началом Первой мировой семья перебралась в Житомир.

Николай был у семьи самым старшим: когда уже учительствовал, младший брат Дмитрий еще сидел за партой. А всего их были шестеро.

Он окончил Житомирский институт наробраза, работал учителем, потом переехал в Киев. Там сразу вошел к кругу первостепенных тогдашних поэтов и переводчиков (Мыкола Зеров, Максим Рыльский и другие). Переводил французских модернистов, взялся за давних греков и латинян, сам писал стихи.

Потом в его советской биографии появилась запись: ”в 1930–36 годах работал экономистом на Дальрыбпроме”. Дело в том, что еще в Житомире он создал ячейку Украинской автокефальной православной церкви и был ее председателем. Туда входили неординарные люди, например местный музыковед Гайдай и его дочка Зоя, впоследствии известна оперная певица. Духовной практикой Хомичевский занимался и в Киеве. В частности, служил в церкви Петра и Павла на Подоле (ее взорвали в 1935-м), и даже крестил сына Зерова.

В конце 1920-х УАПЦ разгромили коммунисты, Хомичевский получил срок и очутился на Дальнем Востоке. К нему туда приехала Аполлинария (Нара) Леонтьевна Ковальчук. Она как раз окончила Киевский музыкально-драматичный институту и могла сделать карьеру в Москве, куда ее приглашали. Но Нара выбрала любовь — и отправилась на край света. Говорят, когда она туда приехала, вскрылся лед на реке, за которой стояли бараки. Женщина стала на этом берегу и запела — чтобы Николай слышал, что она уже здесь.

Пока он был ”экономистом”, она служила соли сткой Дальневосточного радио. Они поженились, в 1933 году родился сын Василько. Так его звали и взрослым — как древнерусского князя. А в 1936-м вернулись домой — и сразу уехали в Подмосковье. И вовремя, потому что уже в следующем году в Украине уничтожили последних священников УАПЦ, вместе с митрополитом Василием Липкивским.

А Хомичевский между тем работал инструктором художественной самодеятельности в Калинине (Твери). Потом поступил в Московский музыкально-драматический институт и к началу войны окончил три курса. Как военный корреспондент, был прикомандирован к батальону связи, которая скоро попал в окружение. Дальше — плен. Хомичевский оказался в лагере в Новгороде-Сиверском. Не признался, что хорошо знает немецкий, хоть мог легко стать переводчиком. Зато устроился в любительский театр, разрешенный немцами. Этот театр ему еще долго вспоминали после войны — хоть он не служил немцам.

”Илиада” — это 15693 стихотворные строки. ”Одиссея” — 12110

Они его чуть не расстреляли за попытку бежать в лес, потом перевели в лагерь в Германии.

После войны с такой биографией нельзя было возвращаться ни в Киев, ни даже в Житомир, где жили жена и сын. Хомичевского прописали в селе Псищах под Житомиром. Чтобы видеться с семьей, ему каждый раз приходилось нарушать паспортный режим. Так продолжалось до смерти Сталина.

Он работал завлитом Житомирского театра, руководил любительскими хорами. По-видимому, самой высокотиражной книжкой великого переводчика стали ”Советы для руководителя самодеятельного хора” (выходили двумя изданиями).

А переводу ”Илиады” и ”Одиссеи” Борис Тен отдал 31 год. Академик Мыкола Бажан говорил, что этому переводу может позавидовать любая самая развитая литература. Даже сейчас русские филологи считают украинский перевод Гомера самым совершенным в славянских литературах. Скажем, нуждается в осовременивании русский перевод. Но если кто-то захочет снова перевести Гомера украинской, это будет просто невозможно — Борис Тен навсегда исчерпал тему.

Откуда он такой взялся, откуда у него такая способность к другим языкам?

Сам полушутя говорил, что вырос в атмосфере ”сравнительного языкознания”. Действительно — в школе (сельской!) изучал древнегреческий и латынь. Один из его дядь немного жил в Париже — оттуда привез французский. Другой дядя пожил в Америке — от него усвоил английский. От немца, школьного математика, взял немецкий. От польских соседей — польский. А рядом было село, заселенно е чехами. Позже выучил еще несколько современных языков, больших и малых, в частности и латышский. И знал он эти языки — как свои. И они начинали будто заново звучать по-украински. Поляк, знавший наш язык, послушал переводы Бориса Тена из Мицкевича и сказал: ”Только теперь я понимаю, что польская литература — действительно великая!”

Борис Тен был личностью легендарной.

Кроме литературы, еще одна его стихия — музыка. Перевод ”Одиссеи” они с Нарой проверяли под запись органной музыки — на протяжении шести лет! Именно Хомичевский создал легендарный хор ”Ленок” и руководил им до приезда Анатолия Авдиевского.

Жил он в Житомире на ул. ХХІІ Партсъезда, 36 (бывшая Кашперовская, Сталинградская). Сейчас — Бориса Тена. Его телефон — 4-15-85 — знала вся интеллигенция города. Гостей всегда бывало много, поэтому собака Хомичевских устала на них лаять. Все это знали, но хозяин купил на базаре табличку ”Осторожно! Во дворе злой пес!”. Иногда с улицы кому-нибудь показывал эту табличку и говорил: ”Смотрите, какая мемориальная доска у Бориса Тена!”.

За книжными переплетами в доме не видно было стен. Жена не посылала Николая Василевича одного в продуктовый магазин, потому что он мог случайно зайти к букинисту и оставить там все деньги. Поэтому она посылала с ним Василька. Но и сын заразился тем самым, и они несли домой книги вдвоем. Аполлинария Леонтьевна не ругалась — вместе с ними садилась к столу и рассматривала принесенное. Это в их семье называлось — ” пь янство вать”.

Хозяин, изысканный эстет, с иронией относился к дорогим напиткам. ”Коньяк пьют конъюнктурщики!” — говорил он и доставал из тумбочки плодово-ягодное вино Коднянского винзавода.

Он любил голубой цвет и предпочитал тенниски, потому что его сорочки, как правило, не застегивались на верхнюю пуговицу на крепкой шее.

Вспоминают его добродушный юмор. Если, например, в компании кто-нибудь долго читал нудные стихи, Борис Тен иногда делал такой гипнотический фокус: медленно поднимал и разводил указательный и большой палец. Вся компания, глядя на движение пальцев, поневоле начинала зевать, а Тен сидел невозмутимый.

”Как поживаете, Мыкола Васильевич?” — ”Чтоб очень — так не очень!”

В Житомире, да и в Украине, его называли — наш Гомер.

”Илиада” Гомера — это 15693 стихотворные строки. ”Одиссея” — 12110. У каждого, кто брался перевести этот массив стихов, робота отбирала годы, десятилетия. Все предшественники, как и он, так же начинали с ”Одиссеи”, потом берясь за ”Илиаду” — и часто не завершали ее. Борис Тен очень боялся, что с ним произойдет то же — но довел дело до конца. Он был жаворонком: вставал в пять утра и работал до двух -трех часов дня.

Когда вышла ”Илиада”, он сказал: ”Все, здесь свои дела я завершил”.

Тогда уже не было с ним ни Василька, ни Аполлинарии Леонтьевны. Он оставил афоризм: ”Нет для украинского языка непереводимых ситуаций”. Не о себе, а о Мыколе Лукаше.

1897, 9 декабря — Николай Хомичевский родился в селе Дермань на Ровненщине. У него было четыре брата и сестра 1922 — окончил Житомирский институт народного образования 1933 — в ссылке, во Владивостоке, у Николая Васильевича и Аполлинарии Леонтьевны родился сын Василько 1941–1945 — в немецком плену 1963 — вышел перевод ”Одиссеи”. 1970 — от перитонита после неудачной операции умирает Василько 1974 — на 72-ом году жизни умирает Нара 1978 — вышел перевод ”Илиады” (в следующем году — литературная премия им. Рыльского за достижения в сфере художественного перевода). 1982, 12 марта — Борис Тен умер в Житомире. Был похоронен на Корибутовском кладбище, а не на Смолянке, где лежат мать, сын, жена и брат Михаил. Позже прах перенесли, куда он завещал