Женское Вот тут ругают день Восьмого марта — ату, наследье цеткинских идей…

Как будто мы какая-нибудь Спарта, где женщин не считали за людей! Не понимаю этой укоризны. Какие б ни настали времена — я праздную его как День Отчизны. В моем сознанье женщина она. (Во избежанье схваток, стычек, чисток и прочих помутнений головы скажу, что не приемлю феминисток, я их считаю глупыми, увы; мне карьеристки нравятся и стервы, но у фемин особенная стать, и чтоб не напрягать больные нервы, им лучше дальше просто не читать.) Не грозный маршал, не начальник штаба — а женщина, с женою наряду. Поняв однажды, что Россия — баба, я правильнее с ней себя веду. Не ждите сострадания от тещи, не ждите снисхожденья от жены — но женщину любить мне как-то проще, чем пацана, простите, пацаны.

Вам может подтвердить любой историк (психологу, боюсь, еще ясней) — что с женщиной нельзя серьезно спорить; и я уже давно не спорю с ней. Вся ветер, а не вектор; ей немило сегодня то, что нравилось вчера; услышала меня, потом забыла и в сотый раз по кругу начала… У нас в России ценится работа, тут стыдно над дебатами потеть. А если ей не нравится чего-то — ты сразу и алкаш, и импотент, плохой отец и не приносишь денег; и, развивая тактику свою, она легко хватается за веник, а то за уголовную статью. Пускай она своим упьется бредом — не поверну упрямой головы. Ей аргумент осмысленный неведом: лишь переход на личности, увы. Узнали и Бердяев, и Киркоров, и Чаадаев, славный философ, что женщины даны нам не для споров: они не слышат наших голосов.

Знакома ей уныния услада, мечтательность, а изредка вина, — но знаю, что жалеть ее не надо. Не понимает жалости она. Не стоит тратить нежности и пыла питомцу легкомысленных харит: ей нравится, по сути, только сила, чего там вслух она ни говорит. Ей нравится надежность и защита, и спутник, понимающий в сырье; ее способны тронуть слезы чьи-то в романе, в сериале — но в семье?! Я, вероятно, так и околею, повсюду чуя тайную вражду. И я ее особо не жалею и, что важнее, жалости не жду.

Как женщина, она давно привыкла — удобней так и телу, и уму — и жить, и рассуждать в пределах цикла; как все мужчины, я привык к нему. Политкорректность глупую отбросив, я верю только в круг, а не в прогресс; не поднимаю дерзостных вопросов, когда страна вступает в ПМС… По сути, если мы глаза разуем и справимся с раскатанной губой, такой сюжет не просто предсказуем, но более комфортен, чем любой.

Я лишнего не требую от Бога, не трогаю чужого, словно тать… Что можно делать с ней? Довольно много. Особенно приятно с нею спать. И вот я сплю, не парясь, не меняясь, не вспоминая, где и как живу, привычно и заученно смиряясь с тем, с чем нельзя мириться наяву, я разучился связно изъясняться, отвык от рефлексии и труда…

Но, Господи, какие сны мне снятся!

Как видим, даже в рифму иногда.

Дмитрий Быков

08.03.2011