Чертики, бегущие по проводам.редакционная статья эксперта.

Суть начатых реформ в электроэнергетике означает резкий переход к рыночному ценообразованию


По легенде, когда Майкл Фарадей демонстрировал публике свои опыты с электричеством, та твердила: «Игрушка забавная, но пользы от нее никогда не будет». Среди скептиков был канцлер британского казначейства, и ему великий ученый сказал: «Сэр, вполне вероятно, что вы в скором времени сможете обложить это налогом!»

По другой легенде, суд оправдал одного из первых в истории похитителей электричества. Тот самовольно протянул провода и освещал квартиру на шару. А служители Фемиды решили, что украсть можно только нечто, имеющее «все признаки материального существования, то есть вес, объемность и протяженность». А электричество таковыми свойствами не обладает.

Видимо, такое обывательское представление о «не вполне материальности» электричества и привело к тому, что этой сферой руководство страны почти не занималось. Да, все признавали, что сложившаяся схема, когда вся произведенная энергия сливается в общий котел, а потом распределяется между потребителями по установленным сверху тарифам — мягко говоря, неидеальна. Что всякое госрегулирование тарифов создает почву для коррупции, и политика дешевого электричества ведет к тому, что в основные фонды отрасли никто не вкладывается. Что перекрестное субсидирование — признак нехорошей экономики. Признавали, но ничего не делали, несмотря на данные европейцам обещания.

А сейчас вдруг срочно затеяли реформу — чтоб к назначенной Европой дате успеть. Хотя всё равно не успеем.

А ведь электричество — это даже не газ, который можно попытаться заменить углем, дровами или соломой. Именно направленное движение заряженных частиц может претендовать на звание «крови промышленности» с гораздо бóльшим основанием, чем нефть. Но вокруг газовых и нефтяных вопросов страна который год танцует танцы с бубном, а вот по поводу электроэнергии как-то никто не задумывается.

Суть начатых реформ в электроэнергетике означает резкий переход к рыночному ценообразованию. И страна на эти грабли уже наступала. Причем дважды.

В первый раз — когда еще на излете Советского Союза отпустили цены на всё-всё-всё. Это называлось шоковой терапией.

Второй раз — когда перешли на новые принципы ценообразования для российского газа. И шок испытали химики с металлургами.

Один из посылов нынешней электрической реформы — уйдет перекрестное субсидирование, населению придется платить чуть больше, зато промышленности — меньше. Дескать, именно так произошло при проведении аналогичных преобразований в Великобритании. Там в итоге электричество подешевело. У нас, увы, будет только дорожать.

Сегодня промышленный потребитель в Германии платит за киловатт-час со всеми налогами 12–13 евроцентов, в Польше и Чехии — до 11–12 евроцентов. А, к примеру, Запорожский ферросплавный завод с 1 января получил рост тарифов на 30%, платит (с НДС) около гривни, то есть те же десять евроцентов, но стонет и требует снижения расценок. Но, во-первых, у тепловой генерации сейчас появляются новые собственники, и им нужно будет возвращать вложенные деньги, да и инвестировать в построенные еще во времена СССР станции и линии электропередачи (а инвестировать в самом деле нужно — иначе без электричества останемся). Во-вторых, эти собственники тесно дружат с государством (точнее, с высокопоставленными госчиновниками), так что оно их одергивать не будет. В-третьих, газ для Украины дорожает.

Пугает не сам факт проведения реформы. Пугает ее слабое аналитическое сопровождение. Вопрос-то сложный, пронизывающий всю экономику. Значит, к созданию переходных механизмов нужно привлекать и энергетиков, и промышленников, и экономистов, и даже социологов. Нужно считать, какие тарифы экономика потянет, какие — нет. Какой рост электрических цен население «взорвет» (что особенно актуально перед выборами — оппозиция-то подсуетится), а какой оно со скрипом, но «скушает». Какие можно придумать компенсаторные механизмы для наиболее уязвимых отраслей (той же ферросплавной промышленности). Например, им навстречу могли бы пойти другие монополии — хотя бы та же «Укрзалізниця». Впрочем, ее, как и энергетических госмонополистов, сегодня тоже корпоратизируют.