Война - это битва систем. Часто гуманитарный аспект выходит на первый план и имеет решающее значение. Примером может служить Куба, Вьетнам, С.Корея. Побеждает тот, чей дух не сломить.
А тут, значится, медицинский аспект.

http://warhistory.livejournal.com/2094259.html

Мемуар немецкого военного врача.

Я люблю читать военные мемуары.
А потом делать "краткую выжимку" из наиболее интересных мест.
Но, похоже, не один я такой любитель.
Вот на формуме "В Вихре времён", товарищ под ником Годзилко сделал "выжимку" из мемуара немецкого военного врача Ханса Киллиана "В тени побед".
Прямо как я люблю, а именно с комментариями.
Мне показалось это будет интересно многим, п.к. мне многие вещи показались просто удивительными.
"На этот раз я возьму лучшее, что читал из "окопной правды". А именно, Ханса Киллиана с его великолепной книгой "В тени побед".
Немецкий врач, хирург, на Восточном фронте.
Очень большое уважение у меня к врачам было, есть и осталось, и даже укрепилось после этой книги.
А почему?
А потому как врач - он изнанку жизни видит. Тем более, военный хирург.
Итак... Поехали?
Приезжает наш профессор на фронт. В Даугавпилс. Чем он ему запоминается?
"Невыносимый зной, ночные мучения с клопами, густые тучи навозных мух - вот чем вспоминаются дни, проведенные в Даугавпилсе". (стр. 25)
Вот вам Прибалтика во всей красе. Немцы там дизентерией мучались ... От грязи. Врачи! Это у которых мыть руки - привычка в крови. Ладно, фигня. Обосрались и обосрались. Но вместе с врачами почему-то и армия вся начала обделываться.
А дальше начинается настолько интереснее, что у меня глаза на лоб полезли. Наш хирург обнаруживает, что в госпиталях нет сульфаниламида. Стрептоцида, иначе. Антибиотиков тогда еще не было, использовали стрептоцид. Все. Кроме немцев. Почему? На этот интересный вопрос отвечает начальник Киллиана. Тоже профессор. Виганд. На 28 странице.
- Если мы начнем применять эту дрянь, вот увидите - люди испортят нашу хирургию. Всякие зеленые юнцы напрочь забудут о надлежащей обработке раны! Они ведь станут полагаться на этот чудо-порошок, а если операция не удастся, невинно умоют руки. Нет! Никогда! Без меня!
О как! Вот она германская бюрократическая машина во всей своей красе. Нету стрептоцида. Не положено. Киллиан раздобудет его через пару месяцев. Где? Из трофейных ФРАНЦУЗСКИХ (!) запасов. Год назад Францию захватили. А стрептоцида в армии нету...
На 29 странице еще круче. Киллиан удивляется тому, что раненых с переломами везут с передовой в неправильном положении. Гипс наложили - и все. Ни шин, ни скоб, ни лангетов. Особенно нет скоб Киршнера. (Скоба и спица Киршнера применяются для скелетного вытяжения. Чтобы кости правильно срастались).
А еще чего нет? Нет:
- Генератора
- Рентгеновского аппарата
- Респираторов для лечения ранений грудной клетки
- Устройства для фиксации таза.
До кучи еще и гипс заканчивается.
Зато сигары есть.
Как такое может быть? Тем более... Цитирую:
"Между прочим, ветеринарные лазареты полностью оснащены генераторами и рентгеноскопами, электрическим освещением, электродрелями и другими современными приборами, в чем я мог убедиться лично. О лошадях заботятся лучше, чем о больных и раненых".
На той же 38 странице Киллиан получает четкий и полный ответ:
"Перед началом стремительного наступления наших войск вышел строгий приказ весь тяжелый груз оставить на границе, в том числе и рентгеноскопы. В конце концов, подразделения медицинской службы должны поспевать за боевыми частями, им нужно быть мобильными"
Блицкриг. В котором важнее лошади. А не люди. Ау! Либерасты!
Но наш герой применил старый испытанный военный способ. Мародерку. Приехал и разграбил трофейный РУССКИЙ медицинский склад.
Там было все...
В том числе ВСЕ и для нейрохирургии. Ну, естественно, мародерит.
После нескольких недель, Киллиан приходит к неутешительному выводу. Большинство ампутаций в тыловых госпиталях происходит из-за криворукости врачей на передовой. Например, не прочищаются раневые каналы. Фигак и гангрена.
С 54 по 55 страницу классическое описание еще одного мародерства. Заехали в деревню и стыбздили 4 курицы, корзинку яиц и огурцы. Нормально, чо. И классное описание, как шофер Киллиана гонялся за курицами.
Дальше все сильнее и сильнее описания.
70 страница - столбняк. Смерть. Оказывается, в вермахте не делали противостолбнячной профилактики.
72 страница. Раненые со слишком жесткими гипсовыми повязками. Странгуляция и ампутация. Врач, который их делал, оказывается - бывший страховой агент.
Далее описания расстрелов и виселиц.
90 страница – проблема с транспортировкой раненых. Машин – нет. На передовую идут с боеприпасами. Обратно – пустые. Приказ.
Вернее, его отсутствие.
Нет приказа по транспортировке раненых? Никто и не повезет их. Мало того, если найдется инициативный водитель или офицер – раненых могут просто не принять в госпитале без сопроводительных документов.
Характерный пример, который описывает Киллиан – начальник полевого госпиталя майор Кнорре заставляет врачей переписывать истории болезней, если обнаруживает в них грамматические ошибки. Ответственность прежде всего! У самого Кнорре – церебральный склероз. Обызвествление сосудов головного мозга. При этой болезни человек может внезапно засыпать – прямо на ходу, так сказать. И вот, этот самый Кнорре засыпает за ужином. Сидя. Офицеры-медики НЕ МОГУТ выйти из за стола и отправиться спать. Потому как не было приказа. Если же они покинут стол и начальник не обнаружит их – служебный выговор.
Случай, конечно, исключительный. Но он характеризует как раз не самодура-майора, а его подчиненных, которые боятся без приказа уйти спать. Классический симптом немецкого характера – законопослушность, доходящая до идиотизма.
Сам Киллиан – немец необычный. Он как раз является образцом неповиновения. Вот какое дело хирургу-консультанту до каждого полевого госпиталя? Он должен ездить и консультировать коллег. А он, обходя свое же начальство, развозит тот самый стрептоцид на своей служебной машине.
И оперирует, оперирует, оперирует. В Первую мировую он был лейтенантом – командиром минометной роты. Воевал во Фландрии, на Изонцо. Кто знает, может его мина ранила молодого санитара Эрнста Хемингуэя?
Однако, вернемся в Демянский котел. Киллиана внезапно вызывают телеграммой на срочную операцию. Самолетом он летит в Парфино и операцию там проводит. Что меня удивило в этой главе?
А вот что…
Раненый был обычным обер-фельдфебелем. Старший сержант, грубо говоря. Вас ничего не удивляет?
Сотни, тысячи раненых лежат в дивизионных медпунктах, дожидаясь помощи, а тут самолетом высококлассного хирурга везут спасать какого-то обер-фельдфебеля Доблера.
Интересный случай? Нет. Таких случаев полно.
Обер-фельдфебель Тони Доблер, баварец, 24 года. Огнестрельное ранение шеи. Прострелена левая сонная артерия.
Пуля вошла в затылок.
То бишь, в спину стреляли.
Единственный вывод, который я смог сделать, что этот самый Доблер – разведчик-профессионал. Высококлассный. Стали бы дергать хирурга-консультанта самолетом из-за какого-то паникера, бежавшего с поля боя?
Киллиан не приводит причин вызова. Ему это не интересно. Его дело – спасать. И он спас. Настоящий мужик – хоть и враг. В отличие от бесчисленных ветеранов СС и вермахта, в мемуарах которых лишь ныть, жалобы и сопли. Особенно на зиму.
И Киллиан сталкивается с русской зимой. Как врач, в первую очередь. Весьма интересны воспоминания именно врача.
То, что немцы не знали, что в России бывает зима – это их проблемы. Но вот вопрос… В Германии тоже зимы бывают. Более мягкие, но бывают. Вот Киллиан описывает, что замерзают продукты и солдаты повреждают себе слизистые пищевода и желудка ледяным хлебом. Обморожения рук связаны с тем, что ладони просто примерзают к оружию. Перчатки? Есть, но они почему-то рассыпаются через несколько дней.
Через несколько дней (а я через несколько страниц) Киллиан испытывает самый настоящий шок. Сейчас и вы испытаете…
Раненые и обмороженные поступают с прижиганиями.
Повторяю.
Раны и обморожения – ПРИЖИГАЮТ каленым железом. Хирург неммедленно поехал выяснять причины сего средневековья. По пути столкнулся с испанцами из «Голубой дивизии». О союзниках – или хорошо или никак. Киллиан отзывается о них очень хорошо. За исключением одной фразы:
«Эти парни прихватывают все, что плохо лежит, и ни одно существо женского пола не может от них уберечься» (стр.150).
Перевожу с общечеловеческого на нормальный язык. Мародеры и насильники.
Наш хирург пока едет и едет. 21 ноября температура падает до минус 43. Тут немцы всегда врут. Сохранившиеся метеосводки сообщают нам, что температура не падала в ноябре ниже двадцати градусов. По Цельсию, естественно. Но у немцев нет одежды и для такой температуры. Обычная летняя униформа. Ну еще шинели.
Особенная радость – сапоги. У немцев они узкие и облегающие. Ноги превращаются в ледышки в самом натуральном смысле этого слова.
Итак… Спасская Полисть. Лазарет той самой дивизии, в которой практикую прижигания. Некто Паукер практикует этот метод. Для обеззараживания. Ага.
Цитата со страницы 154:
«Преисполненный сознанием важности своего метода, он показывает мне восемь случаев прижигания, которые находятся здесь же в госпитале. Трещит, не замолкая ни на секунду. Молча и очень тщательно я осматриваю раны пациентов. Все сильно гноятся, покрыты струпьями и образовавшимися некрозами, от них исходит дурной запах, воздух отравлен. В помещении трудно дышать. Ни одна из ран не находится в хорошем состоянии заживления. Мне показывают два случая прижигания ампутированных ног в результате ранения в бедро. Поистине отвратительное зрелище. Из ран течет кровь с гноем. Изнутри клочьями свисают омертвевшие ткани. Из раны на не сколько сантиметров торчит оголенная кость».
Вот вам уровень немецкой медицины. Нет, дело не в этом самом Паукере. Дело в разговоре между Киллианом и Паукером. Киллиан мягко, интеллигентно указывает на недопустимость такого средневекового метода лечения, на что Паукер ему отвечает:
«Вы для меня ничего не значите!»
Действительно, Киллиан лишь консультант. Он не прямой начальник. Он не может запретить.
«Сразу после этого я спешно и корректно прощаюсь».
Вот так.
Киллиан начнет борьбу с прижиганиями, но путь этот будет очень труден. А пока – едет дальше. Бороться с обморожениями. 80% раненых – это обмороженные. И никто не знает – как с этим бороться. Подкидывает солдата ударной волной. Он ломает ногу. Ногу гипсуют. Пока транспортируют – нога в гипсовом панцире отмерзает ровно по линии.
160 страница.
Пацан отморозил руки. Санитар сделал перевязку. Лейтенант, командир взвода, велел обмороженному вернуться в траншею. Пацан второй раз обморозил руки.
Почему пацан?
Ему 17 лет. Внимание! Повторяю – 17 (семнадцать!) лет. Непризывной возраст. Как он оказался на фронте?
Далее. Солдат. Обморозивший себе уши, губы и язык. Объясните мне – как можно язык обморозить? Не знаю…
Еще один.
Ехал на танке. Сопровождающая пехота. Очень долго ехал. Обморожение четвертой степени. Вся задница, вся промежность и половой член.
За 12 дней медицинский пункт в Чудово принял 6271 человека с обморожениями. Это не считая раненых. Медицинская рота просто тупо не справляется. Самый старший в медроте – младший лейтенант (так в тексте). Они просто не справляются с таким потоком. Гнойные повязки сменяют через семь дней.
Киллиан требует подкрепления медиков. Телефонограмма на армейский уровень… И?
Оба врача – а в этой медроте лишь два врача. – получают служебное взыскание за непрофессионализм.
Два врача. 6271 обмороженный. 12 дней. Служебное взыскание. Выводы делайте сами.
На следующем медпункте Киллиан учит молодого хирурга оперировать. Оказывается, тот не умеет прочищать раневой канал.
Смотрите… Пуля, пробивая тело человека – заносит в рану кусочки материи, земли, дерева. Они мельчайшие. Но их надо вытащить, дабы не было нагноения. Хирург (!) об этом не знает. В частности, Киллиан достает из раны – три металлических осколка, небольшую щепку, кусочек земли, обрывок ткани, два камешка.
Немецкая медицина такая немецкая…
Хотите еще пример? Их есть у меня. То есть, у Киллиана, конечно. Помните, когда он столкнулся с прижиганиями? Правильно. В ноябре.
9 января 1942 года он поднимает этот вопрос на совещании хирургов-консультантов в Берлине. Перед этим были проведены испытания метода. Какие? А на собаках, наверное. И, я предполагаю, на людях. На заключенных концлагерей. Позже я остановлюсь на этом моменте. Позже. А пока… А пока вдумаемся еще раз – ноябрь, декабрь, январь… На солдатах проводят эксперименты. На своих солдатах. Прижигают раны. А все еще идет обсуждение экспериментального метода лечения.
Дело не в прижигании как таковом, а в том, что немецкие врачи совершенно не задумываются об этике медицины. Всех волнует, что этот метод плох. Но никого не волнует то, что на людях нельзя экспериментировать.
Дискуссия в Генеральной инспекции медицинской службы закончилась тем, что данный метод не рекомендован к использованию. И что?
А от Паукера прибывает еще 35 раненых с прижиганиями. На этот раз с ранениями легких и брюшной полости. Прижженная рана отличается одно особенностью – края раны, опаленные огнем, отмирают и наложенные швы расходятся.
Двое умерли еще во время транспортировки в тыл.
«После долгих раздумий…»
Ага. Долго Киллиан думал и…
Письмо Паукеру отправил. О последствиях прижигания легочных ранений. И все.
И опять обморожения.
С 12 декабря по 31 января – 2993 случая обморожения 1 степени. 8532 второй степени. 849 – третьей степени. Итого – 12374. (страница 179). В одной армии, между прочим.
Знаете, как это происходит?
Идет солдат по снегу. Снег постепенно набивается внутрь сапогов. Сначала тает, а потом превращается в лед.
Через несколько часов его привозят в госпиталь, где санитар сначала разрезает сапог, иначе не снять. А потом долбит лед на ноге. Делать это надо очень осторожно, потому как тело промерзает так, что пальцы отламываются как сухие веточки. Порой отламываются ноги.
Война – ужасна. Но еще ужаснее – не готовится к войне.
Много «конвертов». Когда ампутируют и руки и ноги. Ну и член, естественно. Который мужской и половой.
Для того, чтобы хоть как-то справится со снежными заносами на улицы выводят местных жителей, заставляя их разгребать дороги. Машины не справляются – справятся русские бабы, старики и дети (страница 183). Это Киллиана как-то не волнует. Он продолжает изучать немецкие обморожения. А у русских их не бывает, почему-то.
Лишь к концу января открываются специальные лаз ареты для обмороженных.
Да, кстати… А что у нас с прижиганиями?
8 февраля Киллиан наконец-то встречается с Паукером. После долгого разговора Киллиан…
«Я вынужден запретить ваш метод!»
У меня глаза чуть не выпали, когда я эту фразу прочитал.
Три месяца! Поездка в Берлин! Решения инспекции! Письма!
И тут он «вынужден запретить».
А раньше-то ты где был?
А не мог он пойти против системы.
Самое смешное, что такой врач в РККА давно бы уже загремел под трибунал. И был бы сейчас жертвой политических репрессий.
В конце концов, до Киллиана доходит, что войну они проиграли.
На 200 странице он разговаривает с молодым штабистом, по прозвищу «Мальчик Шлиффена». Он, хирург, напивается в стельку и высказывает все, что думает об этой войне. И он прав. Эту войну немцы проиграют. Впрочем, он ее проиграли еще 22 июня. Буквально в первые ее минуты.
А тут еще и тиф. Сыпной тиф, ударивший по демянскому котлу не хуже мороза.
Вот русских, почему-то, не трогают ни морозы, ни эпидемии. Почему? Почему только немцев?
Оставив в стороне наивные детские рассуждения того же Киллиана о том, что «русские переболели тифом как корью. Это для них детская болезнь». «Мороз для русских не страшен – они в нем выросли». «В русской земле не водится столбнячная палочка, наши солдаты привозят ее из Франции».
Вывод простой. Немцы к войне готовы не были. Они были готовы к веселому путешествию. Как во Франции.
Они хотели проехаться по бескрайним просторам России с песнями и плясками. С губными гармошками и «Лили Марлен».
Но большевики, почему-то, стали сопротивляться. Впрочем, это не большевистское, но русское качество.
Не любим мы пришельцов с оружием. И так будет с каждым.
«Немцы хотели войну на уничтожение? Они ее получили» Иосиф Сталин."