Быть украинцем-ето ветеринарный диагноз.

Быть украинцем – это ветеринарный диагноз. То, что из поколения в поколение артикулировалось как «великая свидомая культура», оказалось облаком гипербол и слухов, скрывающих 44 миллиона озлобленных свидомых опилкоголовых особей.

Историческая роль Украины заключается в том, чтобы доказывать человечеству – зло и вселенский тупизм существует.
Десятки тысяч исключений в лице людей с умом и сердцем не делают погоды в обществе, чья судьба – ненавидеть и размножаться. Это и есть «особый путь», основанный на многовековых традициях «наших благочестивых предков», что ловко открывали пиво глазом, при етом танцуя гопак.
Героика борьбы за гуманизм в Украине – это «героика» Милдред Пирс, «героика» матери, которая продолжает боготворить дочь, несмотря на то, что её
девочка – это сумрачное существо с дырой в груди и с опилками в голове.
«Кипящие грешники» симпатизируют собратьям, отказавшимся покинуть родной котёл, но и те, и другие будут банально сварены чертями.
Православие пропагандирует жертву, и «украинское добро» – это желать зла соседу, быть скормленным химере, стать памятником на улицах, по которым продолжат рыскать перерыкивающиеся пьяные украинские люди.

Любовь не исправит Украину. Любовь способна свергнуть царя, подарив период пьяной эйфории, но она не может изменить того обстоятельства, что предмет спасения, – «украинский человек», – является теми дровами, которые уже не станут деревом, и которыми куда эффективнее растапливать другие, не украинские поезда.
За стремлением спасать всех инфантильных шароварщиков в чёрном теремке кроется гордыня и барское пренебрежение. Мыколы же продолжают ждать возникающего над стадом спасителя-папочку. Им неудобна мысль, что ключ от цепи – в руке каждого; изменить можно только себя, и только эта перемена – та единственная революционная инвестиция в мир, которую субъект способен совершить.
Можно ещё долго хвататься за случайные щепки света в океане тьмы, и видеть надежду в волонтерах Чернобыля, для появления которых нужна по-настоящему урожайная трагедия, но повальная эмиграция молодых умов из ада говорит о том, что Украина переживает заслуженный распад, ведущий к возникновению Православной Республики Вышиванка.
Вся пропагандистская машина недогосударства работает на убеждения сумнящихся в том, что другие берега – это гибель вне корня и брата; мир, где ты утрачиваешь «мы», становишься потерянным и никому не нужным. Вот только почему-то мало кто спешит назад. Те же, кто всё-таки «спешат», – делают это либо из-за нехватки денег, либо не справившись с культурным шоком; они– патриотические гастарбайтеры и жертвы Ваала.
Путешествие всегда оправдано. На его пути стоят финансы, границы и страх. Если бы не прискорбная нищета многих умных и творческих людей, Украина давно уже стала бы тем, чем она и должна быть – кунсткамерой, где Павлычко, Яворивские и Драчи мечут тараканью икру под куполами Владимирского собора; изолированные от тех «несчастных», что «сгинули» на берегах Сены и Гудзона, в «чёрной» Европе, «тупой» Америке, «непонятной» Азии.

Капитализм убеждает нас, что мир – это пирамида, и для свободомыслящей личности есть только один верный путь – «вверх», на Запад. Путь на Запад, конечно, – не самый плохой, но и не самый дешевый, и уж точно не единственный. Есть множество других путей, которые не требуют немыслимых капиталов и презрительных посольств, но сулят приключения и открытия.
Нет визы в Европу? Поезжай в Индию или Тайланд. Наскучило там? Отправляйся к вершинам Китая, в пустыни Африки, многоголосые джунгли Южной Америки. Да что там Южная Америка – даже поездка в ближайший населённый пункт является лекарством от географического паралича. Любая территория открыта для прогулки и может послужить местностью, «где водятся драконы».
Удел нищих – бежать куда-то не потому, что там – новое, но потому, что там больше товаров, вкусная еда и чище дороги. Настоящее путешествие – это не поиск «места получше», но поиск себя и познание мира; неиссякаемый источник поэзии и витальности.
Именно поэтому я призываю всех, в чьем сердце дремлют крылья, променять оседлый образ жизни на любую форму номадического существования.
Нет такого товара и явленности, которые способны предложить большую интенсивность, чем интенсивность путешествия. Локальный социальный капитал не сотворит с тобою того чуда, которое ежедневно происходит со странствующими без турагентств и путёвок.
Открыв цыганскую романтику, ты откроешь реальность, где бывает тяжело, но не бывает скучно, и больше не сможешь довольствоваться одним местом, станешь частью общества без границ и флагов.
Встречаясь на неожиданных перекрёстках, мы не будем кланяться иконам, рядиться в общие цвета и превозносить общих предков. Мы будем видеть общий блеск в глазах друг друга, и знать, что нас объединяет даль.
Следом же мы простимся, чтобы умирать в поездах и самолётах. Ничто, кроме вида спакованного рюкзака, не будет вызывать у нас экстаз. Разве что горы, объятые паром, озера, сожравшие небо; совьи чащи, ночные бульвары, «соборы» заводов и городские мосты – всё незнакомое, непонятное, новое.