Два монолога

Приятно слушать представителей старой российской интеллигенции, рассказывающих о своем давнем увлечении Польшей: о фильмах Анджея Вайды, песнях Марыли Родович, польских журналах, показывавших, что жизнь может быть более цветной, ну и, конечно, о Барбаре Брыльской. Этот список гораздо длиннее: в зависимости от эрудированности рассказчика он включает фигуры из современной попкультуры, кругов интеллигенции или бывших диссидентов. Проблема одна: эти сентиментальные и столь милые польскому уху воспоминания не отражают реального отношения россиян к полякам. К нашей стране питает теплые чувства лишь горстка либералов, сосредоточенных в основном в двух столицах – Москве и Петербурге, а остальные элиты относятся к Польше более или менее равнодушно.

Начнем с безразличия. Нет смысла объяснять разницу в размерах наших стран: средней величины государства в Европе и самого крупного по площади государства в мире. Россияне соперничали с Америкой, размещали ракеты на Кубе, отправили человека в космос, а сейчас конкурируют с Китаем. У них есть интересы во многих уголках мира, и Польша не представляет для них какого-то важного пункта на карте.

Лучше всего это непонятное полякам равнодушие демонстрирует анекдот, который рассказывал как-то выдающийся дипломат и бывший посол в Москве Ежи Бар (Jerzy Bahr). Преисполненный гордости поляк спрашивает россиянина: «Что вы думаете о нашем великом Иоанне Павле II?» И слышит в ответ: «Ничего особенного». Отражением того же самого служит факт, что Польша занимает очень далекое место в списке приоритетов кремлевской политики. Полякам, которые убеждены в своей исключительности, такое равнодушие кажется порой возмутительным. Но дело в том, что и россияне считают себя исключительными, только в еще большей степени.

Если Польша претендовала на роль оплота христианства, то есть важной, но всего лишь части западного мира, то Россия стремилась завоевать титул центра самостоятельной цивилизации. Поэтому поляк, объясняющий русскому, что тому стоит принять польскую исключительность, натолкнется, скорее всего, на стену непонимания или равнодушия, хорошо, если не неприязни.

Пословица с вариациями

Но внимание: во многих случаях – это лишь маска. У довольного большого процента россиян есть польские корни, еще больше людей могут вспомнить какого-нибудь предка, который очутился в нашей стране в эпоху царизма, мировых войн, польско-советской «дружбы» или хотя бы по пути за автомобилем в Германию. Не для всех, но для части из них Польша стала неким элементом идентичности, и они внимательно прислушиваются к польским темам. Многие если и не говорят, то понимают польский язык.

Достаточно вспомнить хотя бы Ариадну Рокоссовскую (да, правнучку маршала Константина Рокоссовского, который не заслужил себе в Польше особенно доброй памяти): она практически идеально говорит по-польски, а работает в президентской «Российской газете», где занимается, в частности, польской проблематикой. И список подобных примеров можно продолжить. Некоторые из этих россиян (принадлежащие к упомянутой горстке либералов) гордятся своими связями с Польшей и считают нашу страну образцом развития в нашей части Европы. Других интересует история конфликта Первой Речи Посполитой с Московским государством: эпизода, в котором в оппозиции ко многим западным ценностям (то есть, к католическому, а в особенности - иезуитскому интриганству) формировалась русская идентичность. Борьба свободы с самодержавием – вот что притягивает и одновременно пугает этих людей.

Пока верх одерживает страх, но россияне не могут в этом признаться, они ведь принадлежат не к трусливому народу, а к нации с имперскими традициями. Поэтому они скрывают свои чувства под завесой презрения и равнодушия, что, к сожалению, приводит поляков в бешенство и укрепляет их в убеждении, что русские как-то особенно ожесточились против Польши. Но каково бы было разочарование, если бы поляки узнали, что известная поговорка «курица - не птица, Польша - не заграница» (которая в зависимости от говорящего может звучат то дружелюбно, то презрительно), не придумана специально для них и имеет вариации с названиями других стран…

Знатоки российской души

Между тем, россияне не могут признаться себе, что Польша могла бы послужить им примером и образцом. Как, учиться у этой мизерной Польши, над которой с XVIII века практически без перерыва господствовала Россия и которую она победила в борьбе за Восточную Европу? Да, россиянам сложно смириться с тем, что Польша вышла победительницей в веке двадцатом, и сделала это благодаря собственному труду, оказавшись в группе безопасных и повышающих свое благосостояние стран. А теперь (о ужас!) она пытается повернуть на тот же путь украинцев, и одновременно учить самих россиян, как им проводить свои реформы.

А эти россияне, которые настолько не интересуются Польшей (но чем больше они это подчеркивают, тем заметнее, что они прекрасно ориентируются в польских реалиях), могут даже не любить Владимира Путина, поносить кривые московские тротуары или грязные улицы, ни за что на свете не признают, что у Польши хоть что-нибудь получилось лучше.

Поляки же, в свою очередь, будут настойчиво объяснять россиянам, что им нужно принять наше мировоззрение и нашу точку зрения. Мы продолжаем упорствовать, а сил нам добавляет уверенность в обладании неким даром исследования русской души. Мы хвастаемся этим всему миру, но, во-первых, существование этой загадочной русской души по сей день никем не доказано, а во-вторых, кажется, что наше с ней знакомство сводится чаще всего к готовности выпить еще больше алкоголя, что якобы должно свидетельствовать о нашем умении разговаривать с восточными соседями. Все это глупость и невежество: на самом деле мы многого о России не знаем. Англичане, которые всегда воспринимали эту страну как опасного конкурента, углубляли свои знания о ней гораздо более серьезно и систематично, чем мы.

А нам было бы легче это сделать, если бы мы не отрицали наших связей с Россией. Ведь будет неправдой сказать, что сначала мы были оплотом христианства, а потом уже только непорочной жертвой. Многие поляки участвовали в строительстве Российской империи. В том, что Феликс Дзержинский был отцом советских чекистов, гордиться нечем, зато список наших инженеров, географов и других ученых, которые на протяжении веков работали в России, вполне внушителен, и их работа принесла много полезных результатов. Эти люди были подданными царя, а затем - партии и пытались прожить свою жизнь как можно более продуктивно. Поиск такой совместной положительной истории позволил бы нашим народом лучше понять друг друга. Однако такой подход осложняет ситуацию, в особенности - для тех, кто придерживается деления на хороших цивилизованных поляков и плохих варваров русских.

Конечно, существуют вопросы, которые имеют для поляков особое значение, как например, Катынь. Но это военное преступление не делает польскую кровь важнее крови других народов, которую пролил сталинизм. Поляки исключительны только в одном: никто не отмежевался от коммунизма так радикально, как мы, и не чтит столь же сильно память жертв этого режима. Россияне (а также белорусы и украинцы) до сих пор не могут решиться на несколько, казалось бы, простых решений. Польская сила памяти вызывает порой раздражение, а порой и зависть: россияне (белорусы и украинцы), видя, с каким пиететом мы относимся к местам польской мартирологии, как мы стараемся увековечить память убитых, могут испытывать чувство стыда. Лучшее оружие от этого стыда и этой неуверенности - нападение. Именно поэтому в восточной прессе так часто появляются провокационные статьи, идущие вразрез процессам примирения. Как следует на них реагировать? Лучше всего - никак. Не стоит. Лучше работать над тем, чтобы монологи двух наших народов переросли в общий диалог.

Мечты о польской партии

Сложнее всего вести диалог с теми, кто не разделяет наших взглядов. Поэтому у нас появляется соблазн разговаривать в России только с полонофилами. Лилия Шевцова, Людмила Алексеева, Сергей Ковалев - это большие друзья Польши, и одновременно - достойные и смелые люди. К сожалению, им не удалось передать свое видение России соотечественникам, столь же сложно им было бы склонить их к дружественным отношениям с Польшей. Деятельность таких людей следует поддерживать, но если мы хотим что-то в России значить, нам нужно начать говорить с теми, кто видит мир иначе, сделать шаг навстречу молодому поколению россиян, которое уже не «болело» за «Солидарность» и имеет слабое представление о том, что это вообще такое.

Польша может привлечь их как нормальная развитая страна. Каждый год с туристическими целями, например, кататься на лыжах, к нам приезжают тысячи россиян. У них тоже есть горы (и повыше наших), но несколько польских трасс оказываются для них более привлекательными: там чище, гостиницы приятнее, все уже как в Европе - то, о чем они так мечтают. Эти люди могут стать новыми «посланниками» Польши в России, и, к счастью, жители наших горных регионов перестали воспринимать их как неизбежное зло, однако мы до сих пор недооцениваем потенциал, который скрывается в данной сфере туризма. А следовало бы постараться и заинтересовать спускающихся с горнолыжных трасс россиян чем-то еще, кроме пива.

Потенциал кроется также в жителях Калининграда. В самой России условия для сотрудничества остаются неблагоприятными, а изменения в законодательстве нанесли удар по некоммерческим организациям. Контакты следует налаживать в кругах, близких к власти, приглашать в Польшу молодых российских политиков, чиновников низшего звена и в положительном смысле их «подкупать». Напомню, что когда Польская объединённая рабочая партия взяла курс на демократизацию, на высокие должности в ней пришло поколение, первую скрипку в котором играли… бывшие участники американских стипендиальных программ.