Исторические факты и мифы о Несторе Махно

Мы вновь публикуем данную статью. В прошлый раз, публикация вызвала большой резонанс, многие сочли написанное ложью и националистической пропагандой, теперь мы выкладываем материал уже подкрепив ссылками на источники многие цитаты и факты. Источниками являются - книги современников (союзников и противников) и исследователей махновского движения, а также листовки, газеты махновского движения и воспоминания самого Нестора Махно. С источниками можно ознакомиться в конце статьи

За многие годы, прошедшие со времен деятельности Махно, в обществе накопилось немало мифов о нем самом и возглавляемом им движении. Эти мифы были созданы как противниками Махновщины, так и ее незваными сторонниками, что, однако, не делает мифы менее вредными. Попробуем разобрать и опровергнуть наиболее распространенные мифы о батьке Махно.
Махно и анархия

Самый распространенный из мифов гласит, что анархия, за которую боролся и которую строил Махно, представляет собой тотальный хаос, разгул и произвола отдельных индивидов или групп людей, когда все люди делают, что им вздумается и не существует никаких ограничений или правил поведения. Проще говоря, махновская идея, название которой дословно переводится как «безвластие», была истолкована мифотворцами как отсутствие всякой власти, что невозможно, вследствие чего идея была объявлена утопией.

На самом деле, под «безвластием» Махно и его соратники понимали не отсутствие власти как таковой, а только власти человека над человеком, одной части общества над другой, то есть положения, при котором одни люди могут принимать решения, а другие люди такой возможности лишены. Махновцы выступали за то, чтобы решения принимали все люди и, таким образом, власть принадлежала всему народу, а не отдельной группе лиц.

В воззвании «Чего добиваются повстанцы-махновцы» (1919 год), было сказано: «Не в замене одной власти другою найдет народ свое избавление от позора рабства и гнета капитала, но лишь в устройстве жизни, при которой вся полнота власти находится у самого трудового народа и ни в какой степени не передается какому бы то ни было органу или политической партии. Освобождение трудящихся есть дело самих трудящихся — этот лозунг означает не только то, что трудящиеся могут освободиться от капиталистического рабства лишь своими усилиями, но также и то, что новая свободная жизнь трудящихся может быть построена самими трудящимися и никем больше... Мы пережили все виды государственной власти, начиная от самой реакционной — монархической и кончая самой революционной – большевистской. Все они показали нам невозможность творить свободную жизнь народа силою государственной власти... Мы, дети революции и сыны трудового народа, будем творить свою свободу у себя на местах. У себя в деревнях и селах мы, прогнав помещиков и прочих дармоедов и угнетателей, а в городах фабрикантов, банкиров и иных капиталистов и взяв в общее достояние их собственность, соединяемся в вольные общины, здраво и дельно обсуждаем наши хозяйственные и общественные дела и сообща решаем их. Если для проведения в жизнь наших общинных дел нам нужны исполнительные органы, мы создаем их, не наделяя их никакой властью, а лишь давая им определенные поручения, которые являются их прямой обязанностью» [1].

Но власть народа не должна была ограничиваться местным самоуправлением. Как писали позже Н.Махно и П.Аршинов в своей «платформе», местные народные советы, «связанные между собою в пределах города, области и затем всей страны, образуют городские, областные и наконец всеобщие (федеральные) органы руководства и управления производством. Будучи избираемы массой и находясь под ее постоянным контролем и воздействием, они постоянно будут обновляться, осуществляя идею подлинного самоуправления масс» [2].

За этот порядок, при котором, по словам Махно, «вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально-общественными самоуправлениями тружеников» он выступал не только словесно, но и осуществлял его на практике вместе со своими товарищами и народными массами. Высшая власть в махновской республике принадлежала съездам советов районов, решения которых вступали в силу в районах после одобрения сельскими сходами. Высшим исполнительным органом съезда советов был Военно-революционный совет, под контролем которого находилась даже гражданская и военная деятельность штаба Махно. Конечно, в условиях войны штаб и командиры часто выходили из-под контроля ВРС, но обычно не узурпировали власть. Резолюции съездов советов, принятые путем дискуссий, обсуждений и голосования были созвучны махновским идеям. Так, один из районных съездов «настоятельно призывает товарищей крестьян и рабочих самим на местах без насильственных указов и приказов, вопреки насильникам и угнетателям всего мира строить новое свободное общество без властителей господ, без подчиненных рабов, без богачей, и без бедняков» [3].

В результате большевик Антонов-Овсеенко, который не испытывал симпатий к махновцам, после визита на Гуляйпольщину признавал, что им удалось создать там один из самых культурных и развитых центров Южной Украины, а махновские воинские части оказались одними из наиболее боеспособных в гражданской войне [4], что признавали в итоге и белогвардейцы, например А.Деникин [5].
Махно и Украина

Следующий миф рассказывает о том, что якобы батька Махно был космополитом, игнорировал национальный вопрос, отвергал идею национального освобождения, выступал против независимости Украины и боролся против национально сознательных украинцев. На одной из дружеских встреч с петлюровцами в 1919 году сам Махно вспомнил о существовании такого мифа, в шутку спрашивая петлюровца Ф.Мелешко: «Не боитесь ли вы меня? Потому что распространяется слух, будто Махно убивает каждого встречного и национально сознательного соотечественника» [6].

Как заявления, так и деятельность махновцев полностью доказывают обратное. Еще в июле 1919 года, в телеграмме, подписанной Махно, была указана цель борьбы его Революционной Повстанческой Армии Украины (РПАУ): «Да здравствует Украинская Независимая Социалистическая Советская Республика!». [7] А в августе того же года махновское антибольшевистское восстание в районе Нового Буга проходило под лозунгом: «На защиту Украины от Деникина, от коммунистов, от белых, от всех бросающихся и наседающих на Украину» [8]. В ноябре махновцы подписали договор с боротьбистами об «объединении всех повстанцев Украины в армию Независимой Украинской Советской Республики, которая станет гарантией независимости Украины от посягательств большевиков-централистов» [9]. Политических последствий этот договор не получил по той причине, что в декабре тогдашняя махновская армия была уничтожена эпидемией тифа.

В махновской газете «Путь к свободе» от ноября 1919 года было сказано, что целью борьбы движения является «свобода политическая, экономическая, национальная, личная» [10]. Летом 1920 года Махно показал, что не страдает политкорректностью и умеет называть вещи своими именами, когда писал в своих воззваниях, «что украинский народ надо освободить от великороссов, но ни я, ни Петлюра не защитим вас, защищайтесь сами. За нами идет Врангель, а потому вооружайтесь!» и подписывал воззвания словами «сын Украины». В последующих прокламациях он призвал к борьбе против «московских насильников» и к «освобождению родной Украины от русского гнета». Газета «Голос махновца» в 1920 году сообщала, что «коммунисты вдвое виноваты» в своих преступлениях, «как пришлые, чужие украинскому народу, как люди, пришедшие из Великороссии» [11].

Слова и в этом случае не расходились с практикой. Махновцы вели войну со всеми захватчиками Украины, независимо от того какими они были, немецкими или русскими, белыми или красными. И судя по политическим заявлениям движения, эта война имела отчетливо освободительный характер, как в социальном, так и национальном отношении.

Также мало кто знает, что махновцы выступали не только под черными, но и под желто-голубыми флагами, о чем упоминает в своих мемуарах Ю.Горлис-Горский: «присматриваемся к этой, как-никак, уважаемой силе. Конница – удалые хлопцы на хороших конях, сотни тачанок с пулеметами, пушки — по семь коней-возов в каждой. Флаги черные и желто-голубые. Последние, как говорили, Махнова жена — Гандзя Кузьменко — сознательная украинка — для отрядов сама сшила и вышивала. На национальном флаге вышита надпись: «Да здравствует крестьянская революция», на черном: «Да здравствует анархия, смерть узурпаторам!" ...Многие махновцы в широких казацких шароварах, поют украинские песни» [12].

Исчерпывающую характеристику отношению махновского движения к украинской национальной идее дала махновская газета «Анархист-повстанец», которая издавалась в Полтаве в условиях деникинской оккупации 1919 года:

«Анархо-махновское движение на Украине есть движение самобытное, национальное. (…) В чем спасение украинской нации? Какое идейное движение действительно спасет украинскую нацию, ее свободу и независимость? Ответ ясен. Сам народ уже давно осознал, что единственное его спасение в анархизме, безвластной трудовой федерации, что есть единственно свободной независимой организацией, которая должна привести нацию к долгожданной свободе и процветанию» [13].

В своих воспоминаниях, опубликованных в 1936 году в Париже, Махно не изменил своих взглядов на национальное освобождение и писал, что поддерживает идею «свободы и независимости Украины и ее трудового народа» [14]. В.Волин, соратник Махно, комментируя его мемуары, отмечал, что у Махно «проступало, рядом с фанатичной верой в крестьянство (к тому же именно в украинское крестьянство), настороженное, недоверчивое, подозрительное отношение ко всему некрестьянскому (и неукраинскому). Многое в рассуждениях и поступках Махно объясняется именно этими умонастроениями» [15].

Как объяснял И.Теперу позицию махновцев тот же В.Волин: «программа национального освобождения Украины не только не противоречит основному махновскому лозунгу: «С угнетенными против угнетателей всегда!», но и естественно дополняет его» [16].
Махно и социализм

Немало мифов ходит о социально-экономической теории и практике махновцев. Якобы они поддерживали кулаков (сельских капиталистов), ненавидели города и городских рабочих, а также выступали за построение «рыночного социализма», то есть системы, основанной на собственности трудовых коллективов и торговле (обмене продукцией) между ними.

Что же было на самом деле? Участники махновского движения (П.Аршинов, В.Волин, Г.Кузьменко) свидетельствуют, что в селах Махновщины был ликвидирован наемный труд и другие виды нетрудовых доходов, вследствие чего кулаки были временно ликвидированы как класс, а их земля и имущество в большой степени подвергалось экспроприации. С целью возрождения своего класса кулаки становились на сторону всех оккупантов Украины в их борьбе против Махновщины. Еще во время немецкой оккупации помещики и кулаки начали создавать специальные вооруженные отряды для борьбы с махновцами. Затем белогвардейский генерал Деникин вспоминал, что во время оккупации Украины его войсками махновские повстанцы убивали кулаков, — очевидно, вследствие того, что последние поддерживали белых оккупантов. Еще позже, во времена большевистской оккупации, кулаки начали искать защиты от махновского террора у большевистских властей и находили его [17].

Махновская теория недвусмысленно выступала за тесный революционный союз рабочих и крестьян. Сполна реализовать на практике этот замысел не удалось потому, что повстанцы в результате гражданской войны не имели постоянного контроля над городами и всей территорией распространения своего движения. Также они вели борьбу против большевиков, которые укрепились в городах, что позволяло последним в своей пропаганде искажать смысл этой борьбы, представляя ее антигородской. По тем же причинам махновцам не удалось ликвидировать капиталистическую частную собственность в городах (как они это сделали в деревне), поэтому им пришлось ограничиться наложением контрибуций на городскую буржуазию и организацией самоуправления городских рабочих [18]. Важным моментом, однако, остается то, что Гуляйполе — столица республики — не была обычным селом. В нем было 15 тысяч жителей, много мелких фабрик, поэтому значительную часть населения города и махновского движения составляли полукрестьяне-полурабочие.

Также следует отметить, что Махно не объявлял врагами абсолютно всех представителей класса буржуазии и других нетрудовых классов. Он предлагал определять отношение к человеку в зависимости от его места в классовой борьбе, а не только в классовой структуре общества. «Платформа» Махно и Аршинова отмечала, что «когда нетрудовые классы решат стать трудовыми и пожелают жить в новом общественном строе на общих основаниях, — они займут в нем равное со всеми остальными положение, т. е. положение свободных членов общества, пользующихся правами этого общества и несущих на себе общие обязанности», а иначе новое общество «не берет на себя обязанности в отношении их» [2].

Какими были социально-экономические цели махновского движения? В одном из его заявлений сказано: «Земли дворян, монастырей, князей и других врагов трудящихся масс, со всем их имуществом должны быть переданы тем крестьянам, которые живут исключительно собственным трудом... Фабрики, мастерские и другие орудия и средства производства переходят в собственность рабочего класса в целом, который будет управлять этими предприятиями через свои союзы, получать продукцию напрямую и стремиться соединить все отрасли производства страны в единую унитарную организацию» [19].

Более четко этот вопрос раскрывает «Платформа» Махно и Аршинова: «Исходя из того факта, что промышленность страны создавалась усилиями многих поколений трудящихся и что отдельные отрасли промышленности теснейшим образом между собою связаны, мы рассматриваем все современное производство, как единую мастерскую производителей, принадлежащую в целом всем трудящимся и никому в отдельности.
Производственный механизм страны является единым и принадлежит всему рабочему классу. Это положение определяет характер и форму нового производства. Оно также будет единым, общим в том смысле, что продукты, вырабатываемые производителями, будут принадлежать всем Продукты эти, к какой бы категории они не относились, составят общий продовольственный фонд трудящихся, из которого каждый участник нового производства будет получать все необходимое на равных со всеми основаниях.
Подобно индустрии, земля, обрабатываемая и культивируемая поколениями трудящихся, также есть продукт усилий этих трудящихся. Она также принадлежит всему трудовому народу в целом и никому в отдельности. Как общая собственность трудящихся, земля не может быть предметом купли-продажи. Она также не может быть сдаваема в аренду кем бы то ни было и кому бы то ни было и не может служить средством эксплуатации чужого труда».
Но поскольку «каждый работник-крестьянин в силу исторических условий привык вести свою работу самостоятельно и реализует свой труд независимо от других производителей» и «большинство крестьян пользуется индивидуальным способом ведения хозяйства», то «общинный метод работы в земледелии не является единственно-возможным в настоящее время», а поэтому «никакое давление извне в этом вопросе невозможно». Вместе с тем авторы платформы понимают, что «частное земельное хозяйство, так же как и частное промышленное предприятие, ведет к торговле, накоплению частной собственности и восстановлению капитала», а потому видят своим долгом немедленно «делать все необходимое, чтоб облегчать разрешение земельного вопроса в коммунальном смысле» [2].

В качестве временного экономического устройства в махновской республике действительно был введен прямой продуктообмен между различными самоуправляющимися трудовыми коллективами и единоличными хозяйствами. Но такое устройство, согласно заявлению штаба 1919 года, должно было постепенно преобразоваться в хозяйство уже на новом «фундаменте, который гласит: от каждого по его силам-способностям и каждому по его нуждам-потребностям»[1], который предусматривает переход к исключительно коллективному хозяйству и полную ликвидацию обмена продукции в пользу ее прямого распределения. Для того чтобы немедленно заложить основы такого порядка, на территории Махновщины на добровольных началах создавались свободные коммуны, жители которых вели коллективное хозяйство [3].

Надо отметить, что временное сохранение самоуправляющегося и децентрализованного обмена в махновской республике привело к беспомощности движения в завоевании благосклонности городских рабочих тяжелой промышленности, для которых в этой системе объективно не было возможности обменивать свою продукцию [3]. Позже Махно и Аршинов поняли эту ошибку и разработали в своей «платформе» проект более централизованной переходной системы продовольствия, ориентированной в большей степени на распределение продукции, чем на ее обмен. Относительно конечной цели развития продовольственной системы они отмечали, что централизованный принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» является «основным социально-правовым и экономическим принципом» именно потому, что вытекает из «принципа равноценности и равноправности личности, а также из того, что ценность труда каждой отдельной личности не может быть измерена и оценена» [2].

Таким образом, не остается никаких оснований считать махновцев кулацким, антигородским, антирабочим и прорыночным движением.
Махно и большевики

Существует весьма распространенный миф о том, что Махно был марионеткой большевиков и слепо поддерживал их в течение всей войны.

На самом деле союз с большевиками для махновцев был тактическим, вынужденным, связанным в частности с нехваткой боеприпасов и угрозой со стороны белогвардейцев, которых махновцы небезосновательно считали главными врагами революции. Сам Махно не скрывал тактического характера этого союза. Еще во времена формального вхождения РПАУ в Красную армию, он заявлял в своих прокламациях: «самодержавец Троцкий приказал разоружить созданную самим крестьянством Повстанческую армию на Украине, ибо он хорошо понимает, что пока у крестьян есть своя армия, защищающая их интересы, ему никогда не удастся заставить плясать под свою дудку Украинский трудовой народ. Повстанческая армия, не желая проливать братской крови, избегая столкновения с красноармейцами, но подчиняясь только воле трудящихся, будет стоять на страже интересов трудящихся и сложит оружие только по приказанию свободного трудового Всеукраинского съезда, на котором сами трудящиеся выразят свою волю» [20].

Таким образом, Махно выразил принципы своего тактического союза с большевиками: открыто критиковать их, защищать от них крестьянство, отказываться складывать оружие, не входить в прямое подчинение и добиваться созыва неподконтрольного коммунистам крестьянского съезда, который станет верховной властью в Украине. Понимая, что большевики не позволят созвать крестьянский съезд, Махно говорил, что он «должен быть тайным и в тайном месте». Очевидно, что таким местом могло быть Гуляйполе [3].

Однако отношения махновцев и большевиков портились быстрее, чем можно было предвидеть, и дело дошло до открытой войны уже летом 1919 года. После месячного примирения осенью 1920 года, война с большевиками была продолжена.

Именно на основе махновского антибольшевизма возник следующий, прямо противоположный миф, а именно о том, что якобы махновцы, воюя против большевиков, делали это по договоренности с Антантой и белогвардейцами. Об этом неоднократно заявлял Троцкий, говоря что «Врангель объединился с украинскими партизанами Махно». Однако сам Троцкий позднее был вынужден отказаться от этого заявления, рассказав интересный эпизод: «Врангель действительно пытался наладить прямой контакт с людьми Махно и отправил в штаб Махно двух своих представителей для переговоров ... Но махновцы не только не вступили в переговоры с представителями Врангеля, но и публично повесили их, сразу после того, как они прибыли в штаб-квартиру» [21].

Вместо того чтобы заключать с белыми договора, махновцы дрались с ними в полную силу. Более того, они считали белогвардейцев настолько большой угрозой для революции, что соглашались на союз с большевиками, которые их к тому времени уже дважды предавали и подвергали репрессиям. Как вспоминал белый генерал Деникин, движение Махно было «наиболее антагонистическим по отношению к идее Белого движения», то есть генерал признавал, что красные являются для белогвардейцев меньшим злом, чем махновцы. Именно этой фанатичной преданностью борьбе против белой контрреволюции объясняются вынужденные союзы махновцев с большевиками, а вовсе не их наивностью или пробольшевистскими настроениями. Известно, что сокрушительным рейдом по тылам Деникина (который сам это признал в воспоминаниях) и сдерживанием фронта против наступления Врангеля махновцы сыграли ключевую роль в разгроме откровенно контрреволюционного белогвардейского движения, а большевики, как скрытые контрреволюционеры, лишь воспользовались этим [5, 21].

Интересно, что позднее в Украине подобная история повторится с Украинской Повстанческой Армией, которая воевала на два фронта, а оба противника обвиняли ее в поддержке друг друга.
Махно и петлюровцы

Еще один из мифов утверждает, будто махновцы всегда вели непримиримую войну против петлюровцев, что на фоне сотрудничества с большевиками создает совершенно ложное о них впечатление. В действительности они не чурались союзов с петлюровцами и охотно заключали их, если считали выгодными. Когда в 1919 году на Украину напал Деникин, то махновцы и петлюровцы заключили против него официальный союз, который продлился до конца года. Таким образом, был создан совместный антибелый фронт, РПАУ получала оружие и боеприпасы от новых союзников, которые также забрали на лечение несколько тысяч раненых махновцев. Как только фронт был разрушен и союзные армии повели борьбу отдельно, то к РПАУ, которая атаковала тылы деникинцев и этим привела их к разгрому, присоединились петлюровские повстанческие атаманы, о чем упоминает частности И.Майстренко. После короткого перерыва, осенью 1920 года союз между махновцами и петлюровцами был восстановлен и продлился до самого конца РПАУ в августе 1921 года [22, 23].

Гораздо реже, но можно встретить противоположный миф в виде рассказов о большом сходстве махновцев с петлюровцами, на основании фактов их украинства и союзничества, подобно тому, как кое-кто утверждает близость махновцев с большевиками на основании других отдельных фактов. На самом деле Махно и его последователи всегда критиковали петлюровцев за сотрудничество с иностранными империалистическими державами, буржуазность и авторитаризм. Эта критика во многом напоминала их же выпады против большевизма. В частности, в контексте этой критики махновцы иначе видели идею освобождения Украины. Так, в одной из деклараций Реввоенсовета повстанческой армии они указывали, что говоря о независимости Украины, они понимают эту независимость иначе, чем петлюровцы. Они отвергали надклассовую «национальную независимость», которая состоит лишь в замене иностранных угнетателей на отечественных, и говорили о «социальной и трудовой независимости рабочих и крестьян», которая нужна Украине. Они заявляли о «праве украинского и всякого другого трудового народа на самоопределение», но не в смысле «самоопределения нации», которая включает в себя все классы, а в смысле «самоопределения трудящихся» того или иного народа [19].

С другой стороны махновцы критиковали петлюровцев за предательство идеи не только социального, но и сугубо национального освобождения украинского народа. «Петлюра продал Деникину за чечевичную похлебку программу национального освобождения Украины» — так характеризовали махновцы соглашательскую политику Петлюры по отношению к Деникину [16].
Махно и погромы

Как ни странно, но распространенным мифом остается то, что якобы махновцы занимались погромами и грабежом.

На самом деле в РПАУ за такие действия, как на национальном, так и социальной почве, предусматривался расстрел, и он зачастую выполнялся. Известны, по меньшей мере, несколько случаев, когда участники армии, включая высших командиров, и посторонние лица были расстреляны за организацию еврейских погромов и экспроприации имущества буржуазии с целью личного обогащения. Такие радикальные меры применялись потому, что указанные действия нарушали воинскую дисциплину, портили репутацию армии, настраивали против нее различные группы населения, сеяли раздор среди трудящихся и, в конце концов, могли привести к невинным жертвам.

Подобно УПА, которая появится в украинской истории позже, махновская РПАУ состояла не только из украинцев, но людей многих национальностей. Как пишет П.Аршинов в своей истории махновского движения: «С первых дней своего зарождения движение охватило бедноту всех национальностей, населявших район. Подавляющее большинство составляли, конечно, украинские крестьяне. Около 6-8 % было крестьян и рабочих из Великороссии. Затем шли греки, евреи, кавказцы и бедняки иных национальностей. Греческие и еврейские поселения, расположенные в приазовском районе, находились в постоянной связи с движением. Из греков вышло несколько прекрасных революционных командиров, и до последнего времени в армии имелись особые греческие отряды.
Состоящее из бедняков, спаянное единством рабочих рук, движение сразу же прониклось тем глубоким духом братства народов, который свойствен лишь настрадавшемуся труду» [19].

Важным фактором такого согласия указанных национальностей было то, что большинство из них, в том числе и евреев, в этом регионе составляли трудящиеся, соответственно между ними не было социального антагонизма, а значит и причин для вражды. Иначе, например, выглядела ситуация с немецкими колонистами, которые в большинстве были сельскими эксплуататорами (Махно называл их немцами-кулаками), ведь при заселении региона они бесплатно получили от самодержавия большое количество земли, на которой начали эксплуатировать украинских батраков. Вследствие этого немцы-колонисты выступали на стороне реакции: поддерживали немецкую оккупацию, защищали помещичьи имения от крестьянского черного передела, а позднее стали на сторону деникинских оккупантов. По этим причинам между махновцами и немецкими колонистами шла ожесточенная война, которую некоторые исследователи характеризуют как межнациональную, однако реальные ее причины были социально-политическими, как это и случается обычно [24]. При этом следует отметить, что небольшое количество немцев все-таки выступало на стороне махновцев. Наиболее известный представитель этой группы — А.Кляйн. Таким образом, махновцы кинули призыв присоединиться к революции людям всех национальностей. Но те национальности, которые в большинстве или полностью проигнорировали этот призыв или выступили против революции, соответственно оказались вне движения или стали его врагами вследствие этого социально-политического выбора, а не самого факта своей национальной принадлежности.

Как уже было отмечено в предыдущих разделах, махновцы поддерживали и защищали национальную идентичность и независимость. Но при этом они выступали за объединение многонационального класса угнетенных в борьбе против угнетателей, которые составляют единый интернациональный класс и победа над ним невозможна без солидарности всех трудящихся, к какой бы национальности они ни принадлежали и на какой территории они бы не проживали. «С угнетенными против угнетателей — всегда!» — таким был один из основных лозунгов Махновщины. Под таким же заголовком вышло махновское воззвание, в котором, в частности, было сказано: «Мы должны объявить всюду, что нашими врагами являются эксплуататоры и поработители разных наций: — и русский фабрикант, и немецкий заводчик, и еврейский банкир, и польский помещик... Буржуазия всех стран и национальностей объединилась для жестокой борьбы против революции, против трудящихся масс всего мира и всех национальностей».

Однако современное распространение вышеприведенной информации об интернациональности махновского движения и пресечения ним погромов начало порождать новые мифы, представляющие Махно в качестве филосемита, поборника толерантности и одержимого охотника за погромщиками, подобного сумасшедшему еврею Ш.Шварцбарду, застрелившему в Париже С.Петлюру, считая его виновным в еврейских погромах. За это современная «антифашистская» общественность очень любит Шварцбарда. Однако обстоятельства участия Махно в данной истории полностью опровергают его принадлежность к этой общественности. Согласно воспоминаниям Махно, накануне убийства Шварцбард сообщил ему о своих намерениях. Махно пытался его отговорить от замысла [25, 26, 27] и даже предупредить Петлюру [28, 29], но тщетно. Позже Махно согласился выступить на суде, чтобы давать показания против Шварцбарда и в пользу Петлюры, отрицая, в частности, антисемитизм Петлюры и его ответственность за еврейские погромы [30, 31, 32, 34].
Махно и язык

Пожалуй, последним из мифов является отношение Нестора Ивановича к языковому вопросу, который многих смущает в современной Украине. Рассказывают, будто Махно не интересовал этот вопрос, он был равнодушен к украинскому языку и нормально воспринимал политику русификации Украины.

В действительности махновское движение отстаивало право народа на культурную, языковую и вообще национальную идентичность. Когда деникинцы вторглись в Украину и возобновили политику русификации, запретив преподавание украинского языка, то махновцы выступили в его защиту и после победы над Деникиным писали в своей газете «Путь к свободе» следующее:

«В культурно-просветительный отдел армии махновцев поступают запросы от учительского персонала о том, на каком языке преподавать теперь в школах (в связи с изгнанием деникинцев). Революционные повстанцы, держась принципов подлинного социализма, не могут ни в какой области и ни в какой мере насиловать естественные потребности народа украинского. Поэтому вопрос о языке преподавания в школах может быть решен не нашей армией, а только самим народом, в лице родителей, учащих и учащихся.
Само собою разумеется, что все распоряжения так-называемого «Особого Совещания» деникинцев, а также приказ ген. Май-Маевского за № 22, запрещавшие материнский язык в школах, отныне уничтожаются, как насильно навязанные нашим школам.
В интересах духовного развития народа, язык школьного преподавания должен быть тот, к которому естественно склоняется местное население, учащие, учащиеся и их родители, и оно, а не власть и не армия, должно свободно и самостоятельно разрешить этот вопрос.
Культ. Проcв. Отдел Армии Повстанцев Махновцев» [19].

Что касается самого Нестора Махно, то после отбытия наказания в России, он разговаривал по-русски, считая язык второстепенным признаком национальной принадлежности [11]. Но уже осенью 1918 года он перешел на украинский язык, после своего брака с Галиной Кузьменко, которая была учителем украинского языка и литературы, а также была известна своими националистическими взглядами [35]. В воспоминаниях Махно пишет, что летом 1918 года он разговаривал на украинском настолько плохо, что стеснялся себя. Однако уже в сентябре 1919 года, по воспоминаниям М.Ирчана, Махно разговаривал на родном языке уже хорошо, хотя и говорил, что не решается писать на литературном языке из-за своей безграмотности [11]. Это отразилось и на мемуарах Махно, в предисловии к которым он писал: «Об одном лишь приходится пожалеть мне, выпуская этот очерк в свет: это – что он выходит не на Украине и не на украинском языке. Культурно украинский народ шаг за шагом идет к полному определению своего индивидуального своеобразия и это было бы важно. Но в том, что я не могу издать своих записок на языке своего народа, вина не моя, а тех условий, в которых я нахожусь» [14].

В письме к украинским единомышленникам в США Махно сообщал, что опубликует свои мемуары на украинском языке, как только найдет переводчика [11]. Однако переводчик так и не нашелся до самой смерти Махно.

Почти сто лет назад, но чрезвычайно актуально для настоящего дня, Нестор Махно вспоминал тогдашних «профессиональных украинцев» и вместе с тем указывал нам на Украину, за которую надо бороться: «я был убежден, что для этих фиктивных «украинцев» нужен был только украинский язык, а не полнота свободы Украины, и населяющего ее трудового народа... Эти «украинцы» не понимали одной простой истины: что свобода и независимость Украины совместимы только со свободой и независимостью населяющего ее трудового народа, без которого Украина ничто...»