За равенство!

За равенство!

Автор Ivan_Magregor

Лампа уже зажглась, делая видимым пространство внутри шатра. Роскошный синий велюр откидвал красиные темно-синие блики, лекго покачиваясь в такт ветру. Сейчас нужно пойти и растопить костер. До подъема еще два часа, но есть все равно хотелось. Он любил покушать, тем более, сегодня будет не только каша, но и вкусные фрукты из Эппллузы. Ее третий крылатый легион захватил еще вчера, применив уже хорошо изученный прием охвата. Похоже, эта тактика вводит в ступор тяжелобронированые войска Селестии, и только массовая телепортация спасла бригаду Темного Пламени от разгрома. Некоторым все-же не повезло убежать. Рота Урлуса сражалась до последнего, но смертоносные всплески магических стрел смолкли, когда темник Хром с тремя эскадрильями врезался в ряды единорогов Урлуса. Все они были идейными и отважными, но большинство было мальцами, вчерашними юнлингами. Армия Селестии несла громадные потери в личном составе, и для пополнения шли уже даже юнцы и старики. Отважные глупые недоучки, крыленные тем, что им дали нашивки стражников раньше срока, отказались от эвакуации. «За солнечный свет!» - так кричал последний из них, когда громадная черная тень темника Хрома обрушилась на него сзади. Кобальт видел все это, и с трудом удержался от того, чтобы не напасть на своего главнокомандующего тут же.

Кентурион Кобальт расправил крылья и еще раз понянулся. В принципе, ему полагался денщик, но Кобальт никогда не любил повышенного внимания к своей особе. Он осмотрел свои темно-синие крылья с идеально уложенными перьями и аккуратно сложил их, любовно поправляя взьерошенные перья левого крыла, на котором он спал. Это заняло некоторе время, и белая грива небольшого синего пегаса колебалась вслед за движениями головы.

Когда утренний туалет был закончен, Кобальт мельком взглянул на своего младшего братишку Хрома, рассеянно тряхнул головой и вышел из шатра. Шатер был разбит на длинном низком облаке, на котором располагался весь третий крылатый легион. Надворе было несколько свежо, и Кобальт смешно непроизвольно тряс своей ухоженной синей шкуркой. Лагерь крепко спал, лишь часовые и куренные вахты иногда вспарзивали с факелами. Снова подул легкий прохладный ветер, но тело небольшого синего пегаса уже привыкло. Кентурион грустно посмотрел на луну, задрав вертикально голову. Луна ему уже надоела. Однако, его небольшая кентурия специального назначения была просто в восторге от такого светила.

Главнокомандующий темник Хром неоднократно предлагал своему старшему брату принять должность хотя бы легата третьего легиона, а вообще хотел видеть его командующим всем крылатым войском темной принцессы. Но Кобальт не желал высокой должности. И не только потому, что благородные именитые командиры подобного уровня будут с презрением смотреть на него. Он вообще не желал воевать. Брат упросил его. Его, как командира Вондерболтов. И сейчас все вондерболты, включая стажеров и принципов, составляли отдельную крылатую кентурию специального назначения.

И Кобальт уже проклял себя за то, что поддался уговорам брата. Теперь он с отвращением смотрел на свое неимоверно красивое отображение в котле с водой, за которой он и подлетел к громадной емкости. Ах, как же он раньше любил собой любоваться. Не то, что его страшноватый обезображенный братишка. Кобальт с ранних лет отличался отменным телом, ловким, сильным, здоровым и красивым. И гордился этим. Он просто обожал покрасоваться перед публикой, выделывая самые немыслимые фигуры на смотрах. Когда глава учебного летного центра Вондерболтов состарился, Кобальт был самой логичной кандидатурой для его замены, тем более, что он уже давно был неформальным лидером и любимцем всей пегасьей оравы. Даже завистников как таковых у него не было, так как он никогда не зазнавался, и любил помогать тем, у кого не получалось. Вообще был добрым, и заметно его было только тогда, когда требовалось показать способности.

Мало кто знал, что вертлявый сорвиголова Кобальт любил книги. Он не афишировал это, но и не скрывал. Многие знакомые, слыша такое, попросту не верили. Но это было так. К книгам его приучил его сосед – единорог Стеон. Они дружили с самого детства, сколько себя помнили. Ежедневно дрались, ежедневно мирились. Стеон имел такую же синюю шерстку, как Кобальт, такую же белую гриву. Отличить их можно было только по крыльям и прическе: Стеон любил стричься коротко. Они часто обсуждали истории про отважных исследователей, и мечтали стать ими.

Их мечта сбылась. Стеон отправился учиться в Кантерлот, быстро получил ученую степень, и принялся за исследования. Друзья поразительно хорошо спелись. Стеон рылся в архивах и готовил экседиции, Кобальт в одиночку или с группой пегасов летал куда нужно, добывал необходимые сведения и образцы, и отдавал на анализ Стеону. Очень скоро от работы такого дуэта Стеон получил известность и свою собствнную кафедру. В адрес Клауссдейла регулярно приходили благодарные письма от многих университетов Эквестрии. Немногие знали о том, что сорвиголова Кобальт имел ученую степень по военной истории и был одним из самых образованных пегасов, обычно не склонных в наукам.

Да, золотые были деньки. С такими нелегкими мыслями кентурион Кобальт еще раз посмотрел на свое отражение, которое колебалось на воде котла после того, как он зачерпнул в свой котелок нужное количество. Скоро проснется братишка Хром, и захочет есть. Он привык заботиться о младшеньком с самого детства. Грусть отобразилась на красивой, отточеной синей мордочке пегаса, когда вода в котле успокоилась, и он отвел филетовые глаза, которые в тусклом свете луны казались черными.

Кобальт приземлился около шатра, и несколько порадовался тому, что ведущий третьей эскадрильи Милона Гром тоже уже проснулась, и разводит костер. Одним делом меньше.

- С добрым утром, ведущий. – Кобальт поставил котелок с водой и вытпустил дужку изо рта.

- Приветствую, кентурион! – встала в стойку по форме Милона, перед этим бросив ветку на костер, который уже начинал потрескивать.

- Вольно. И незачем так кричать, Гром. Спят ведь все еще. – синий Кобальт поцепил котелок на уже готовую перекладину, и установил ее с помощью Милоны, вовремя перехватившей другой край палки.

- Подчиненный не може спать, если командир бодрствует! – уже тише, но с такой же бравадой отозвалась кобылка. Она потянулась и расправила нежно-зеленые крылья, стала к кентуриону боком и выгнула шейку, потрясла восхитительной зеленоватой гривой с нежными белыми прядями.

- Опять за свое, Милона? – с укоризной, но без злобы сказал Кобальт. – Вот я тебя.

- А я что? А я ничего. – лукаво улыбнулась кобылка и блеснула желтыми глазками, вопросительно глядя на синего пегаса. Да, даже в свои года он был привлекательным и красивым, потому что постоянно следил за собой. Идеальная густая шерстка, стройная, как будто  литая именитым скульптором фигура и резкие, дерзкие движения.

- Раз ничего, то побежала за крупой.  – незлобно сказал Кобальт и пошел в шатер за фруктами и специями для каши. Он привык за свою долгую жизнь к вниманию кобылок, и по молодости был знатным любовным террористом, постоянно летая в гости к молодым свободным и не очень кобылкам, из-за чего случались нешуточные скандалы, о которых даже писали в прессе. Но с синего жигало было все как с гуся вода.

Но потом он случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Кобальт влюбился, забылся и женился. Стал примерным семьянином, примерным летуном, обзавелся ребятами-жеребятами. Сейчас для него единственной оттушиной и отрадой во всей этой безумной войне были письма от семьи. Вчера он получил письмо о том, что маленький Вистрик впервые стал на крыло, отчего остался в армии, хотя кентурион прошлым утром хотел послать все к Дискорду и дезертировать еще этой ночью. А старший Гелий... Старший... Рыжий, словно Солнце Гелий погиб. Он погиб еще в начале всего этого дерьма, и даже непонятно на чью сторону он встал, и от чьих копыт затихли навеки его золотые крылья.

Кобальт остался потому, что хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Пусть победит хоть кто-то из принцесс, и пусть жизнь снова станет такой, как прежде. А еще он остался потому, что из-за этой проклятой войны продуктов стало совсем не хаватать, а его семья получала еду по карточкам как семья солдата. И если он убежит – они будут голодать. А ведь Вистрик и Лаори Даст совсем маленькие. Дискордова война!!! А большинству в армии темной принцессы вообще наплевать на все, кроме этих дурацких лозунгов, которые засели у них в голове. На все, даже на себя. Он был одним из немногих, кто сохранил рассудок. Остальные, прослушав речи Найтмер Мун и ее музыку, становились фанатиками. Им словно мозги промывали.

Кентурион притащил корзину фруктов, масло и специи. Армия не испытывала недостатка в снабжении, все это нещадно изымалось у населения. Кобальт хотел бы послать еду домой, семье, но это было запрещено. Послышались хлопки крыльев, и перед ним шлепнулась изящная ведущая третьей эскадрильи. Она положила перед костром мешочек с крупой, манерно выгибаясь, бесстыже выставляя напоказ свой круп прямо перед носом кентуриона, многозначительно махая нежно-зеленым гусным хвостом. Но на сей раз Кобальт был раздосадован мыслями о голодных своих жеребятах, поэтому он пнул ее копытом в зад, отчего она стукнулась лбом о висящий над костром котелок. Котелок загудел, а кобылка отскочила вбок, опасаясь новой порции тумаков. Но кентурион не думал давать добавки, а снова поднял корзину и подвинул ближе к огню.

- Милона, я тебя предупреждал. – сказал он после этого не глядя на кобылку. Она растроено смотрела на командира, но не упала духом, и решила попробовать попозже, когда он будет не в столь дурном настроении. Вся молодежь, да что там молодежь, почти все солдаты войска Найтмер Мун быстро забывали все неприятности, как будто по мановению волшебной палочки. Их настроение почтивсегда было приподнятым, даже тогда, когда причин тому не было никаких совершенно.

- Принимайся за кашу. – повелительно указал мордой на котелок, в котором уже начинала закипать вода, синий пегас. Милона Гром послушно принялась хлопотать у костра, и Кобальт сел и смотрел на огонь. – Ты что, караулила когда я проснусь? Не надоело еще?

- Я же уже сказала, - пондяла на кентуриона свои желтые глаза Милона. – Подчиненный не может спать, если бодрствует командир.

- Ага, конечно. А как же твоя эскадрилья? Ты же не подняла их, хоть сама не спишь? – усмехнулся Кобальт. – Если следовать твоему лозунгу, то вообщен никто кроме самых высоких командиров спать не будет. Так почему же не подняла своих?

-Жалко их. Они устали, пусть отдохнут. Сегодня важный бой. И мы пойдем за вами, кентурион Кобальт. – она приняла стоевую стойку.

- Вольно, Милона. А себя ты не пожалела?

- Я не могу жалеть себя ради великой цели. – все так же уверенно сказала кобылка. Даже тысяча мудрецов не разубедили бы ее сейчас. И так было почти с каждым бойцом. Как будто заведенные куклы.

- Великой цели? Да, нельзя таки жалеть. И зачем мы сражаемся, напомни мне, Гром? – Кобальт отвлекся от огня и посмотрел на молодую нежно-зеленую кобылку, которая мешала кашу в котелке. Она была безумно красива. Просто безумно. Снова она подняла свои глаза на командира, и их взгляды встретились. Жултые глаза Милоны и фиолетовые Кобальта. Кобальту захотелось плакать от мысли о том, что эта молодая кобылка как будто сама ищет себе смерти на поле боя, увлекая свою эскадрилью в самую гущу опасности.

- Мы сражаемся за свободу, равенство и братство. – утверидила она так, словно ничего больше в мире не существовало кроме этих слов. Кобальт изо всех сил боролся со слезами, что душили его. В своих мыслях он видел ее, окончание ею летной школы Вондерболтов, как он вручает ей золотой значек, как она выходит замуж, и он, как и полагается командиру Вондерболтов, говорит первый тост на свадьбе. Как у нее появляются жеребята, и он, как и полагается командиру Вондерболтов, становится их солнечным отцом на церемонии посвящения Солнцу, как они взрослеют и приходят в летную школу и он с удовольствием хлопает их по крепким синам и дает напуственное слово... А потом подумал, что безбашенная кобылка погибает в сегодняшнем бою без страха, и у нее уже никогда не вручит ей почетный знак, не будет ее свадьбы, его тоста на ней, не будет ее жеребят, и некого будет посвещать Солнцу ему, уже старому командиру Вондерболтов. Только ходить на кладбище и приносить цветы к ее надгробию с кьютимаркой в виде крылатой молнии. Сражение со слезами было выиграно успешно, но с немалыми потерями. Он собрался и проговорил голосом, в котором только жена или брат могли бы уловить грустные нотки:

- А что из этого тебе более дорого, Милона?

- Я думаю, что равенство. – уверенно сказала кобылка без раздумий.

- Почему? – удивился Кобальт.

- Я думаю, что это правильно, когда все равны. Всем все поровну. Не будет ни богатых, ни бедных. Никто никому не будет завидовать. – все так же безапелляционно заявила Милона. Она достала ложку и подула на нее, пробуя кашу.

- Разве так может быть? Вот подумай, Милона, я – твой командир. После нашей победы я им останусь. Разве мы будем равны?

- Но ведь мы живем точно так же, и едим из одного котла. Я могу к вам... – она осеклась, чуть не болтнув в горячем порыве лишнего.

- А остальные? Вот смотри, один сосед на улице работает от зари до зари, другой целыми днями спит. Они что, тоже должны иметь все поровну? – Кобальт думал об этом уже очень давно, и потому разговор не вывызвал у него затруднений. А вот молодая ведущая третьей эскадрильи далее лозунга не думала. Как и большинство остальных.

- Что вы хотите этим сказать, командир? – настороженно спросила она. – Разве равенства быть не может?

- Чистого – нет. Да вот даже пойти в лес – ведь все деревья разные. Одно белое, другое – черное, одно прямое, другое – кривое. Трава – маленькая, кусты – подобьше, а деревья еще больше. В чистом виде нет равенства, тем более среди пони.

- Так что, равенства не может быть? Я в это не верю. – нахмурилась Милона.

- Я же не сказал, что не может быть. Я сказал, что не может быть в чистом виде, потому что все разные.

- А почему все не могут быть одинаковые? – удивилась кобылка. – Я думала, что мы все одинаковые. Потому все равны.

- Нет, Милона. Не одинаковые. Вот представь себе, что все были бы пегасами. Или земными. Или единорогами. Тогда некому было бы растить еду, или некому было бы смотреть за погодой. Или некому было бы колдовать. Да даже среди пегасов ведь разные пони есть. А все зачем? – Кобальт склонил голову набок.

- Зачем? – недоверчиво спросила кобылка, подмешивая специи в кашу.

- Зачем, чтобы у каждого что-то особенное получалось. Так у одного это получается, у другого – то. Так если какая-то проблема возникнет, то найдется тот, кто сможет ее решить. А если бы все были одинаковые, то любая нестандартная проблема – и решать ее некому. Поэтому мы разные. – Кобальт довольно вел диалог. Это было уже не первой подобной беседой, да и образование позволяло.

- Я не верю, что равенства нет. – уперлась Милона. Она взяла из корзины грушу и начала смачно ее грызть, удерживая передней ногой. Кобальт собрался с мыслями и продолжил:

- Оно есть, но только не прямое равенство. Есть такая вещь, как справедливость. Когда каждый получает по справедливости...

- Это и есть поровну. – отрезала Милона. Кобальт сдержался, чтобы не ударить себя по лбу копытом. Он уже намерился докончить обоснование социальной справедливости вместо тупого «взять все и поделить», как подол темно-синего его шатра поднялся, и оттуда вышел черный гигант – темник Хром. Вероятно, братишку разбудил запах каши. Как и Кобальт, его младший брат Хром был любителем покушать. Милона вытянулась по стойке смирно.

- Вольно, занимайтесь. – заметил ее Хром, и кобылка принялась снова помешивать кашу, имитируя в этом деле кипучую деятельность. Кобальт встретился взглядом с братом, и тот глазами попросил следовать за ним. Хром взвилася вверх, подняв небольшой вихрь. Кобальт расправил крылья и наказал:

- Милона, занимайся кашей. И поди ко мне в шатер добудь еще фруктов. Скоро ребята проснуться – пусть всем хватит.

- Есть, командир. – подобрстрастно ответила она, полагая, что Хром ее слышит.

Кобальт быстро нагнал брата. Хром был очень силен, но сравниться в полете в Вондерболтом не мог. Они несколько минут летели вместе молча, направляясь к дальнему лесному озерцу. Братья взяли в привычку обязательно купаться по утрам, если была такая возможность. Это все после того случая. Первого раза, когда Стеону и Кобальту удалось их первое исследование. Уже тогда они распределили роли в своем дуэте. Оба брата безмолвно вспоминали те времена, каждый по своему.