Сталинская мифология «объединения Украины»

Лет пять назад я позвонил своему давнему знакомому, главному редактору популярной тогда среди киевлян газеты и сказал: «Сергей, ну что это у тебя печатают? Вот, дескать, такой-сякой Черчилль в 1946 году развязал «холодную войну». А как он мог это сделать, а? Он же был тогда отставным политиком, неудачником, который позорно проиграл парламентские выборы и оказался в оппозиции и которого общественное мнение Запада воспринимало как своеобразный реликт, как живой отголосок пусть и героического, но прошлого. Мог ли он развязать «холодную войну» или даже объявить о ее начале? Говоришь, Фултонская речь? Та, которая называлась «Мускулы мира»? А ты знаешь, почему она была произнесена и какую имела стратегическую задачу? Ты знаешь, что Сталин был приглашен в Фултон, чтобы изложить свое виденье ситуации, но об этом советский народ так и не узнал? И знаешь ли ты, что именно Сталин заложил идейную основу этой войне день в день с окончанием «горячей войны» в Европе, публично плюнув в лицо всем своим союзникам, а программу ее обозначил в речи перед «избирателями» (то есть номенклатурой) Сталинского избирательного округа города Москвы 9 февраля 1946 года?».

Оказывается, мой уважаемый знакомый просто не обратил внимания на все эти, как он сказал, «детали». Сработали стереотипы, заложенные в молодости...

Кто-то может сказать — не такие уж и важные все эти вопросы, точность здесь интересует разве что историков, и если ошиблась одна газета, то ее исправит другая. Но так ли это? Ведь речь идет не о второстепенных событиях, а о тех, которые определили жизнь наших дедов и родителей и которые до сих пор резонируют в жизни страны. Уже и издания, о котором шла речь, нет на газетном рынке, уже и политический режим успел измениться, уже и новая генерация журналистов подросла, однако злоумышленный Черчилль в который уже раз «начинает «холодную войну».

Следовательно, просто-таки диву даешься, когда начинаешь специально обращать внимание на количество сталинских мифологем (то ли в чистом виде, то ли в виде лексических обломков), сохранившихся до нашего времени и функционирующих теперь уже в роли социальных стереотипов и не только массового сознания, но и не менее массовой и, казалось бы, солидной журналистики. Так как и Черчилль как инициатор «холодной войны», и «неожиданное нападение Гитлера», и «героическое стахановское движение» — это все оттуда, из той эпохи, которая наложила такой отпечаток на человеческие души, на массовое сознание, что до сих пор не все (далеко не все!) избавились от этого отпечатка. Так как слишком мощная пропагандистско-мифотворческая машина работала несколько десятилетий, чтобы прямые и отдаленные результаты ее деятельности исчезли сами по себе, без постоянных и настойчивых усилий тех, без кого здесь не обойтись, и не в первую ли очередь журналистов-профессионалов и преподавателей истории средней и высшей школы, которые не должны воспроизводить в сознании младших поколений все эти мифологемы и стереотипы.

Ведь тоталитарный миф для людей — не довесок к реальной повседневной жизни, а призма, сквозь которую они смотрят на эту жизнь, воспринимают и переживают ее. Даже больше: социальный миф для них нередко является чем-то более существенным и весомым, нежели удельная социальная реальность. Тем более когда речь идет о созданном пропагандой тоталитарном мифе, который по определению претендует на всеобъемлемость, универсальность и тотальность.

И даже когда тоталитарная мифология превращается в совокупность (более или менее целостную) стереотипов, то речь идет не просто о ментальных игрушках, не просто о рассказе относительно истории; это то, что формирует живую реальность нашего настоящего с ее перманентным стремлением свыше 50% украинских граждан к сильной — авторитарной или тоталитарной — руке, с установлением памятников товарищу Сталину. Тем более что эти стереотипы повторяются и воспроизводятся новыми поколениями.

Среди этих мифологем, которые уже стали для многих стереотипами, мифологема относительно того, что Сталин, мол, осуществил объединение этнических украинских земель. Действительно, кто не читал в газете или не слышал с телеэкрана о том, что «Сталин объединил Украину»? Это утверждают и ожесточенные сталинисты — дескать, вон какой молодец был «великий вождь»! — и радикальные антисталинисты — хотя и подлюгой и тираном был «лучший друг физкультурников», но все же осуществил позитивную историческую работу. Видите ли, все украинские этнические земли собраны теперь в одном государстве в результате деятельности этого кровавого деспота, не так ли?

Нет, не так. Даже больше: сознательно и часто успешно используя в своих геополитических играх украинский фактор, Сталин постоянно пытался как можно больше «урезать» территориальные границы Украины — пусть это была и советская республика; и только тогда, когда других вариантов уже не было, он благословлял по-большевистски осуществляемое «воссоединение».

Вспомним начало 1918 года. Сталин — нарком по делам национальностей в первом правительстве Советской России. И сразу же он поддерживает создание так называемой «Донецко-Криворожской республики», которая в действительности была структурой сугубо колониальной эксплуатации украинских земель. Территория ОКР была этнически украинской (в некоторых уездах украиноязычные украинцы составляли аж 95—97%), и только кое-где украинцы представляли не абсолютное, а относительное большинство (например, в Мариупольском уезде, где вторым по численности этносом были приазовские греки), зато среди правительственных чиновников ОКР встречается только одна украинская фамилия — Семен Васильченко — из двух десятков. А глава этого правительства Артем (Сергеев) и целый ряд других наркомов вообще родились за пределами Украины, ее не знали и украинским языком, разумеется, не владели. Но эта попытка расщепить Украину не удалась; в конце концов Ленин и Троцкий решительно выступили за прекращение опасных для самих же большевиков игр с ОКР, потому что это возмущало украинцев в РКП(б), — и она исчезла с политического горизонта.

Следующий эпизод. 1920 год. Юго-Западный фронт «красных» идет на Львов и дальше — к Висле. Но в ходе этого не расширяется номинально независимая Украинская Социалистическая Советская Республика (УССР), а создается какая-то отдельная Галицкая ССР. Сталин — наркомнац, а одновременно и член реввоенсовета этого фронта. Его голос в той ситуации был решающим, хотя он, как и почти всегда, предпочитал действовать через других лиц.

Тот же 1920 год. Известная «нота Керзона» — министра иностранных дел Великобритании, который от имени Антанты предложил Красной армии остановиться на линии, проходившей через Гродно — Яловку — Немиров — Берестье — Дорогуск — Устилуг, к востоку от Грубешова, через Красилов, к западу от Равы-Русской, к востоку от Перемышля и вплоть до Карпат (то есть почти так, как после 1947 года проходила польско-советская граница). Но Москва — штаб Коминтерна — отказывается от реального воссоединения почти всей Украины и Беларуси во имя мировой революции. Сталин поддержал этот отказ.

В октябре 1924 года Таганрогский и Шахтинский округи УССР были переданы в состав Российской Федерации. В октябре 1925 года постановлением ЦИК СССР к Украине была присоединена территория с населением 278 тысяч человек, а в состав других республик, прежде всего Российской Федерации, передана от Украины территория с населением около 479 тысяч человек. В то же время Кубань, которая была заселена преимущественно украинцами, не вошла в УССР, хотя целый ряд влиятельных большевиков-украинцев поднимали этот вопрос. Сталин к тому времени — уже генсек ЦК ВКП(б), который, по словам Ленина в одном из последних его документов, «сосредоточил в своих руках необъятную власть».

1920-е годы. Ряд ведущих деятелей КП(б) У ставит вопрос о создании на Кубани украинской автономии в составе Российской Федерации или даже о присоединении этого края к Советской Украине. Скажем, Николай Скрипник не раз ездил в Москву, вел переговоры с политбюро о присоединении Кубани. В 1925 году он добился начала «коренизации», то есть украинизации региона. Собственно, украинизация там началась еще в 1918 году, с провозглашением Кубанской Народной Республики, но ее сильно тормозили и деникинцы, и большевики. А теперь процессы пошли: на Кубани открыли около тысячи украинских школ, 16 украинских педагогических техникумов, начали выходить украинские газеты, появилось украинское радиовещание. На украинском начали вести официальную документацию, печатать книги. И нынешний Краснодарский университет — это бывший Северо–Кавказский украинский педагогический институт имени Скрипника. И такие процессы были абсолютно логичными: ведь перепись 1926 года зафиксировала, что на Кубани украинцы составляли где две трети, а где четыре пятых населения. Вообще же, согласно переписи, в Северо–Кавказском крае украинцев тогда было три миллиона 106 тысяч человек. Но украинизация на Кубани продолжается недолго — до конца 1932 года; ее искореняют штыками и голодом, а затем практически всех, даже прославленного украинского атлета Ивана Пиддубного, который жил тогда в Ейске, записывают «россиянами».

1939 год. Пакт Молотова — Риббентропа. Согласно советско-германскому тайному протоколу от 23 августа 1939 года, который был неотъемлемой частью Пакта Молотова — Риббентропа, зона советской оккупации простиралась значительно дальше на запад, чем территория нынешней Украины. В документе говорилось: «В случае территориальных и политических преобразований в областях, которые принадлежат Польскому государству, сферы влияния Германии и СССР будут разделены приблизительно по линии рек Нарев, Висла и Сян». Иными словами, такие города, как Замостье, Холм, Люблин должны были войти в состав СССР. И, что интересно, де-факто вошли на целый месяц! Туда пришла Красная армия, там были созданы органы временной власти, начались «реформы»... А затем по геополитическим соображениям Сталин решил разменять территории — взять под свою опеку Литву, которая сначала была предана Германии, в обмен на территории от Буга до Вислы. И Красная армия, согласно договору о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года, вместе с «советизаторами» отступила к востоку. Но в Люблин, Замостье и Холм вошла не просто Красная армия, а ее Украинский фронт (командующий — командарм 1-го ранга Тимошенко, член военного совета — первый секретарь ЦК КП(б) У Хрущев), укомплектованный в абсолютном большинстве этническими украинцами. И временные органы власти создавались с добровольно «принудительным» (как хорошо умели делать в те времена) привлечением туда «надежных элементов» из числа местных украинцев. И пропагандистское обрамление «золотого сентября» имело в своей основе «братскую помощь единокровным братьям — белорусам и украинцам», то есть фактор украинского советского патриотизма был в 1939 — 1940 гг. умело использован Кремлем во время военных походов против Польши и в Бессарабию. Нечего и говорить, что все эти факторы никоим образом не способствовали улучшению отношения поляков Закерзонья к украинцам. И вот в конце сентября 1939 года Красная армия отошла, планы создания Хомской области в составе УССР, которые лелеял Хрущев, остались на бумаге, а десятки тысяч местных украинцев остались под немецкой оккупацией. И под властью «подпольной Польши», которой руководило эмиграционное правительство... Нужно ли удивляться, что уже в следующем году, как только польское подполье окрепло, начались «зачистки» на Закерзонье, жертвами которых стали тысячи украинцев, особенно люди образованные, искренне и наивно воспринявшие «золотой сентябрь»?

А Берестейщина, ныне — Брестская область Беларуси? На карте 1914 года, опубликованной Российской императорской академией наук, эта территория закрашена в украинские этнические цвета (так же, как и Засянье и Забужье, земли сразу за Сяном и Западным Бугом), то есть речь идет о территориях с абсолютным преимуществом украинского населения... Подчеркиваю, имеем не документ, подготовленный членами тогда еще не существующей ОУН, а результат работы московских исследователей Дурново, Соколова и Ушакова — как один, искренних россиян и подданных Его Императорского Величества. Добавлю, что белорусский оппозиционный журнал «ARCHE» напечатал интересную записку белорусского ученого Печетова в адрес тогдашнего первого секретаря ЦК КП(б) Беларуси Пономаренко, где этнический украинский характер тех земель признавался как факт неопровержимый, но предлагалось провести границу, исходя не из этнических, а политико-хозяйственных, главное — из военно-стратегических соображений. Ведь железная дорога Москва — Варшава — Берлин проходит как раз через Брест. Собственно, о том, что Берестейщина — это украинская земля, говорил еще и такой «украинский националист», как первый секретарь ЦК КП(б)У Никита Хрущев. Он ставил этот вопрос перед Сталиным, требуя включения региона в состав УССР. Однако «вождь всех народов» грозно цыкнул на своего киевского сатрапа — геополитические планы большевистского руководителя исходили из совсем других предпосылок.

Наиболее удачно идею и символику соборности проэксплуатировали большевики. Доходило до почти фантасмагорических ситуаций: первый секретарь ЦК КП(б)У Хрущев, очевидно инфицированный идеями соборности всех украинских земель, сначала в 1939, потом в 1944 году настойчиво просил Сталина включить в состав УССР Холмскую, Брестскую и Крымскую области...

Весьма показательный и сюжет 1940 года с Буковиной. Нарком иностранных дел СССР Молотов в 1940 году, аргументируя перед немецкой (тогда — союзной) стороной присоединение Северной Буковины к «Союзу нерушимому», со всей серьезностью ссылался на решение местных национальных собраний от ноября 1918 года о присоединении к Украинскому соборному государству. Такое решение действительно было. Но касалось оно этнически украинских территорий Буковины, в том числе и горных южных (Сучава), которые остались в составе Румынии. Однако линия границы оказалась выписана так, чтобы удобно было бросать в наступление танки, несмотря на то, что пришлось «отхватить» населенные румынами местности (Герцаевский уезд), которые в состав Буковины никогда не входили. Тогда же Молотов официально заявил, что объединение всех украинских земель закончено.

Прошел год — и Сталин отдал Западную Украину и Беларусь Польше. 30 июля 1941 года в Лондоне премьер правительства воюющей Польши генерал Сикорский и посол СССР Майский в присутствии британского министра иностранных дел Идена и премьера Черчилля подписали межправительственное соглашение, первый пункт которого констатировал: «Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу». Иначе говоря, Западная Украина была обменяна на британскую поддержку в войне. Конечно, в стратегической перспективе Кремль вряд ли собирался выполнять это соглашение (как и произошло позже, когда Красная армия перешла в наступление), но вся «подпольная Польша», да и, очевидно, все политически активные украинцы Волыни и Галичины знали: эти земли опять находятся в составе Польского государства и в случае поражения Германии возобновится довоенная ситуация. Польское эмиграционное правительство и его представители на местах твердо придерживались линии на содержание всех довоенных территорий — в том числе и Волыни, где число этнических украинцев достигало в то время едва ли не 80%, а поляков — только 15% (и то около половины из них составляли те, кто туда переселился из собственно польских земель на 20 межвоенных лет в рамках политики Варшавы по «полонизации кресов»). Иными словами, Сталин спровоцировал поляков на попытку любой ценой удержать Волынь и Галичину, а западных украинцев — на отчаянную борьбу за то, чтобы не быть под Польшей (к тому времени уже было известно о «чистках», проведенных Армией Краевой на Закерзонье...)

А вот кого даже в военные годы не покидала идея собрать всех (или почти всех) украинцев в составе УССР — так это Никита Хрущев. В 1944 году на 6-й сессии Верховного Совета УССР в Киеве он высказал требование относительно того, чтобы демографическое расселение украинцев совпадало с границами их советского государства. А еще в 1942 году по его заданию директор института истории АН УССР М. Петровский в теоретическом исследовании обосновал этно-исторические претензии Украины на Закарпатские земли. В конце февраля 1944 года ученый выступил с обширной статьей в «Советской Украине» под названием «Воссоединение украинского народа в едином украинском советском государстве», где мотивировал необходимость присоединения к Украине Поднестровья, устья Дуная и Южной Буковины. Хрущев, в свою очередь, в письме к Сталину от 20        июля 1944 года предложил создать в районах Польши, которые не вошли после сентября 1939 года в состав СССР и были заселены преимущественно украинским населением, советское правление с целью в дальнейшем, «когда это будет выгодно, провозгласить официально о вхождении этих районов в состав Советского Союза с присоединением к Советской Украине». Так из Холмского, Грубешевского, Замостского, Томашевского, Ярославского районов и ряда других населенных пунктов могла быть создана Холмская область УССР с центром в городе Холм. Предлагал Хрущев и забрать у Румынии ряд районов Южной Буковины, населенных этническими украинцами, однако эти предложения «по политическим соображениям» не нашли поддержки. Так же, как и высказанные тогда же предложения присоединить Крымскую область к УССР, учитывая ее тесные экономические связи с ней. Вместе с тем Сталин учел идеи Хрущева относительно Закарпатской Украины, хотя представители местного православного духовенства просили включить край непосредственно в СССР «в форме Карпаторусской Советской республики».

Однако, что интересно, о судьбе украинцев Пряшевщины и других территорий, которые сейчас принадлежат Словакии, речь тогда даже не велась — Сталину рассказывали об удобном военно-политическом плацдарме за Карпатами, а не о каком-то там «воссоединении всех украинских этнических земель».

Вместе с тем в 1945 году контролируемая марионеточным коммунистическим режимом Польша получила «подарок» от хозяина «звездоносного Кремля» — правобережную часть Перемышля и некоторые районы над Сяном, которые до этого находились в составе УССР и были населены преимущественно украинцами...

В целом же Сталин просто умело и удачно эксплуатировал в своих геополитических действиях идею соборности Украины, к которой он не имел никакого отношения. А то, что идея соборности Украины с 1919 года стала значимым для миллионов людей и для политиков всех стран мира символом — это неопровержимый факт. А подобный символ, как отмечал известный русский философ Павел Флоренский, «является такой реальностью, которая больше себя самой». Коминтерн и Антанта, нацисты и лейбористы, американцы и японцы вынуждены были отныне считаться с этим символом, с его политической значимостью. А когда не считались — то видели перед собой крах своих самых мудрых проектов, как, например, возобновление единой и неделимой «белой» России или утверждение стабильного и сильного Польского государства в качестве восточного форпоста Антанты. Поняв это, наиболее удачно идею и символику украинской соборности проэксплуатировали большевики. Собственно, их идейные наследники собирают из этого «дивиденды» и доныне — с помощью СМИ, а еще — «обновленных» учебников истории для средней и высшей школы.