И пересмотр тем циничнее и трагичнее, что украинский народ – победитель в той войне, заплативший за победу 6 миллионами жизней своих сыновей и дочерей. И война действительно была тотальной, для всех. Для нее не было исключений. В ней принимали участие все. «Экспресс-газета» даже беглым анализом биографий, например, некоторых известных советских актеров доказывает это. Народные, заслуженные, всенародно любимые... Все это было, но потом. А сначала в их жизни была война. В 1941-1945 годах она подбрасывала страшные сценарии, и роль им досталась одна: боец Красной Армии.

Смертельный перевал Этуша. Владимир Этуш знал немецкий – его отправили в разведроту. При отступлении на Кавказе войска шли по горной дороге, лошади оступались и вместе с телегами, на которых сидели бойцы, падали вниз. Многие замерзали на переправах через реки. Но особенно тяжелыми были последние дни войны – люди валились с ног от усталости. Во время допроса немецких пленных Этуш вышел на улицу, а когда вернулся, увидел русских и немецких солдат спящими на полу. «Они лежали рядом: пленные и те, кто должен был их охранять. Я понял, что война одинаково ненавидима всеми», – вспоминает актер. 



Любимая нога Пуговкина. Минька Пугонькин – так звучала фамилия актера – дебютировал в кино в канун войны. Режиссер Григорий Рошаль пригласил 17-летнего парня с тремя классами образования в картину «Дело Артамоновых». Съемки закончились 22 июня 1941 года. Михаил приписал себе лишний год и ушел на фронт. Служил разведчиком в стрелковом полку. Через полтора года Пугонькина ранили в ногу – дело шло к ампутации.

«Доктор, нельзя мне без ноги! Я же артист!», – уговаривал Михаил. 
А к тому времени приказ Сталина вышел: конечности бойцам почем зря не резать. И ногу оставили. Там же, в госпитале, молодого актера по ошибке переименовали в Пуговкина. 



Страшная шинель Тодоровского. В 90-х на кинорежиссера обрушились с критикой за фильм «Анкор, еще анкор»: где это он видел такой военный городок с пьющими офицерами и гулящими женами?! «Я в таком жил», – спокойно отвечал Петр Ефимович. Автор «Военно-полевого романа» признался, что во время войны, будучи военным комендантом на Эльбе, жил с 18-летней племянницей фельдмаршала Паулюса. Человеку, который видел смерть, лицемерить незачем. 

«Самый страшный эпизод – первая ночь, – вспоминал он. – Меня бросили на передний край. Я, новичок, в гимнастерочке, попал под артобстрел. Лежал, прижавшись зубами к земле, – от страха меня колотило. Когда все утихло, один сержант посмотрел на меня: «Пойдемте, я вам шинель найду». Я сразу не понял, что он имел в виду. От этого долго не мог освободиться, знал же: кто одевается с убитого, обязательно погибнет»...



Богатырская сила Смирнова. Богатырь с простецким лицом и носом картошкой – в одном из боев он схлестнулся с фашистами врукопашную и один захватил в плен семерых.

Разведчику Алексею Смирнову везло – даже ранен не был. Но в конце войны получил контузию, из-за которой не мог иметь детей. Это стало для него трагедией. Вернувшись с фронта, порвал с любимой девушкой – не хотел быть ей обузой. Умер одиноким.



Пролетарская смекалка Гуляева. Уральский паренек Володя Гуляев до войны был слесарем авиационных мастерских. А на фронте стал летчиком. Но была история, когда немцы атаковали аэродром, а Гуляев с другими пилотами не успели подняться в воздух. «Катите бочки!», – быстро сообразил Владимир. Емкости затолкали под штурмовики Ил-2, задрали им хвосты – получилась зенитка. Бойцы палили по фрицам из бортовых пушек и пулеметов. Часть уничтожили прямо с земли, а остальных добили, поднявшись в воздух. За его поимку немцы назначили крупную награду.



Военная тайна Гердта. Когда началась Великая Отечественная война, 24-летний Зиновий Гердт был актером в Театре рабочей молодежи. Но при фронтовой студии не остался, в июле 1941-го ушел на фронт. И всю войну скрывал, что он артист. «Я был сапером, дослужился до инженера полка в звании гвардии старшего лейтенанта, – вспоминал Зиновий Ефимович. – Но в самодеятельности не участвовал и, даже когда на фронт приезжали театральные бригады, никому не говорил, что я актер. Помню, когда я умирал в Белгороде от заражения крови, пришла ко мне начальница госпиталя. «Сейчас, – говорит, – у нас актеры из Вахтанговского театра выступают, хотите, я их к вам приглашу?». Пришли ко мне Ляля Пашкова и Саша Граве, которых я хорошо знал. Они меня и не узнали: такой я тогда был. Мне страшно хотелось картошки в мундире. Они раздобыли целый котелок. А у меня всего-то сил хватило полкартошенки съесть»...



Первый выезд Ростоцкого. Для режиссера фильма «А зори здесь тихие...» Станислава Ростоцкого война началась в феврале 1942-го – он служил в запасной стрелковой бригаде в марийской тайге. Ему дали задание доставить в часть дезертира. «Я отправился по адресу, – рассказывал Станислав Иосифович. – Он был дома, у него жена, трое детей. Я сказал: «Ты вернись сам. Думаю, тебя простят». В части соврал, что никого не нашел. Через пару дней беглец явился, и его не расстреляли, а отправили на фронт.

Ростоцкий тоже рвался на передовую. Поехал в командировку в Москву и на попутке рванул под Вязьму. «Там меня задержали и собирались расстрелять. Но начальник «СМЕРШа» сказал: «Ребята, он из тыловой части, где мог спокойно жить, сбежал на фронт. За что же вы будете его стрелять?». Так я оказался в 6-м гвардейском кавалерийском корпусе. Когда первый раз сел на лошадь, командир корпуса меня увидел и сказал: «Что это там за баба ж...й гвозди забивает?». Но меня быстро всему научили.



Потерянные пальцы Папанова. Он ушел на фронт в первый же день войны. В 1942-м под Харьковом, когда немцы перешли в контрнаступление, 20-летний Анатолий командовал зенитной батареей. Под шквальным огнем, без поддержки с воздуха он, как мог, сдерживал неприятеля. Снарядом старшему сержанту Папанову оторвало два пальца на ноге. «Разве забыть, как после двух с половиной часов боя из сорока двух человек осталось тринадцать?», – вспоминал актер.

В училище его взяли с условием, что он сможет избавиться от хромоты, – через полгода Папанов уже мог танцевать. Больше всего актер ценил свою роль генерала Серпилина из фильма «Живые и мертвые».



Спасительный сон Никулина. В 1939 году Юрия Никулина призвали в армию, он – участник Финской и Великой Отечественной войн. Демобилизовали его только в 1946-м. За семь лет Юрий Владимирович не раз был на волосок от смерти, но всякий раз что-то спасало его. Об этих случаях он вспоминал в своих дневниках, хотя вообще о войне разговоров не любил. «Идет артобстрел. Прячемся в земляных ячейках. Из соседней, которая в трех метрах от меня, Коля Саенко кричит, что у него есть папиросы, приглашает к себе на перекур. Вылезать неохота, но курить хочется. Перебегаю к Саенко. Закуриваем. Слышим свист приближающегося снаряда, потом взрыв. Прямое попадание в мою ячейку»...

В другой раз под вражеским обстрелом крепко спящего после нескольких бессонных ночей Никулина вынесли из блиндажа товарищи. Рассказывали потом: он брыкался, говорил, пусть себе стреляют, я спать хочу. Только отбежали, блиндаж разнесло снарядом.



Большая нужда Весника. Евгений Весник всю войну прошел артиллеристом, но две медали «За отвагу» получил за взятие языков. Знакомство с одним из них случилось при довольно комичных обстоятельствах. «Однажды командир бригады полковник Синицын и я, пользуясь нашими неточными картами местности, забрели чуть ли не в расположение немцев. У меня было небольшое отравление, и мне понадобилось выйти из машины по нужде. Укрылся в кустах под балкой, и вдруг на дне балки появляется немец с автоматом. За ним несколько солдат без оружия, без ремней. Я понял, что ведут немецких гауптвахтников. Проходят по дну балки и скрываются за поворотом. Идущий последним решил задержаться. Приспичило человеку. Я, не застегнув штаны, тихонько свистнул. Немец повернулся, и я ему показал пистолетом, чтобы он шел ко мне. Довел его до машины, привезли в штаб, и он оказался очень важным языком», – вспоминал Евгений Яковлевич.



Простительная забывчивость Басова. Когда Владимира Басова спрашивали, за что его наградили орденом Красной Звезды, он отвечал, что не помнит. В тот день его тяжело контузило. Строчки наградных документов тоже скупы: «Повел за собой штурмовую группу батальона на захват опорного пункта немецкой обороны, лично забросал гранатами два вражеских орудия. Обеспечил продвижение наших войск». «На войне тяжело. Этого не понять, если сам не видел войны, – говорил Владимир Павлович. – Это же не кино, пули всамделишные, и смерть всамделишная, и немцы. Помню день, когда мы впервые увидели «тигры». Все были на взводе. Недалеко от меня пожилой боец стрелял из противотанкового ружья и жутко матерился. После боя спросил его: «Малахов, что ты там орал?» – «Как что, товарищ лейтенант? За Родину, за Сталина!».



Огненный танк Заманского. В одном из боев «тридцатьчетверка» Владимира Заманского была подбита и загорелась. Нужно было спасаться, но рядом с Заманским находился его раненный командир. Теряя сознание, Владимир вытащил офицера из объятой пламенем машины.

В 45-м получил медаль «За отвагу» и после победы остался в строю. Однако за избиение оскорбившего его командира взвода был осужден на девять лет. Орден Отечественной войны II степени «догнал» его только в 1985 году...



Недолгий плен Смоктуновского. Когда отец ушел на фронт, на плечи 16-летнего Кеши легла забота о семье. Он учился в фельдшерско-акушерском училище, а в январе 1943-го был отправлен в Киевское пехотное училище. Но за то, что в учебное время собирал остатки картошки в поле, с него сорвали офицерские погоны и отправили на Курскую дугу. 

В одном из боев Смоктуновский попал в плен. «Когда нас конвоировали, мне и еще одному пленному разрешили по нужде выйти из строя, – рассказывал Иннокентий Михайлович. – Второй солдат жестом показал оставаться под мостом, а сам скатился на спине по снегу, смазав наши следы. Я сутки просидел в сугробе, а потом пробрался в деревню, постучался в первую дверь и упал на пороге».

Выхаживали его почти месяц. Окрепнув, Смоктуновский воевал в партизанском отряде.



Спасительный прыжок Юматова. В 1941 году Георгий Юматов поступил в военно-морскую школу и вскоре стал юнгой на бронекатерах Азовской, а затем Дунайской флотилий.

В одном из боев корабельная дворняга, пригретая Юматовым, испугавшись обстрела, прыгнула за борт, он бросился за ней, и в этот момент в торпедный катер попал вражеский снаряд. Kоманда погибла, а Юматов с дворнягой остались живы.

После этого случая он ушел в морпехи. Во время штурма Вены участвовал в рукопашной схватке за знаменитый Имперский мост. Санитары нашли его окровавленным, заваленным трупами немецких солдат. Долго не могли вынуть кортик из зажатой ладони. За героизм награжден матросской медалью Ушакова на цепях.



Тяжелая ноша Гайдая. 18 июня 1941 года Леонид Гайдай окончил школу, а 23 июня 1941 года вместе с одноклассниками пошел записываться добровольцем. 

Когда приехал военком отбирать пополнение в действующую армию, на каждый вопрос офицера Гайдай отвечал: «Я». «Кто в артиллерию?» – «Я». «В кавалерию?» – «Я». «Во флот?» – «Я». «В разведку?» – «Я», – чем вызвал недовольство начальника. «Да подождите вы, Гайдай, – сказал военком. – Дайте огласить весь список». Из этого случая через много лет родился эпизод фильма «Операция «Ы».



Гайдай попал во взвод пешей разведки. На его счету около двух десятков языков. Последним стал толстый майор артиллерии. Возвращаясь с задания, Гайдай подорвался на противопехотной мине и был ранен в ногу. Истекая кровью, 15 километров тащил немца до нашей линии обороны.