Студенты на овощах

А ездили ли вы на овощи? Смогло ли государство обойтись без вашего ударного труда в сельскохозяйственной отрасли? Без нашей группы – никак не смогло. Посему, жарким летом лень-считать-какого года, сразу после поступления на факультет зарубежной филологии ГУ, нам объявили, что вся группа в полном составе направляется на помощь славным труженикам села. Как же без таких доблестных то ли абитуриентов, то ли студентов – забьем на терминологию, но мероприятие сие было поименовано «абитуриентской практикой».

Отработка практики являлась делом абсолютно добровольным. Единственное «но» - если ты отказывался, то тебя отчисляли.

Самую малость отступив от доклада, дабы вплести этническую составляющую в нить моего повествования, хочу сообщить, что происходило это в Узбекистане. В свое время так вышло, что мои родители (не спрашивая мнение трехлетнего меня), уехали по распределению из Санкт-Петербурга в Ташкент. Думали, что поедут на два года, а вышло так, что я успел два университета там закончить. Но вы не переживайте, мы потом все равно вернулись на историческую Родину. Так что все хорошо у меня. ;)

Ну, так вот. В назначенный день и час наша «европейская» группа недостудентов расселась по автобусам, махая в окно изможденным родителям, только что перенесшим стрессовый период поступления своих чад в высшее учебное заведение. Матери глотали слезы, отцы – слезы и пиво, дети – только пиво. Прощальный гудок – и вот уже деревья и дома за окном автобуса поплыли назад. 

Пора огласить в общих чертах состав практикантов. Те, кто учился на филологических факультетах, наверное, уже примерно догадываются о формуле разделения абитуриентов по первичным, вторичным и прочим половым признакам. В общем, 15/50. Пятнадцать, значит, студентов мужского пола, и пятьдесят девочек женского, получается, пола. Девочки… что у нас были за девочки! Любовно выращенные родителями в оранжерейных условиях, получившие блестящее довузовское образование, знающие назубок всю азбуку этикета и, не сомневаюсь, умеющие ездить на лошадях. Ярко накрашенные, с вычурными прическами, одетые в умопомрачительные брендовые шмотки и спрятавшие глазки за рэйбановскими очками. Более предусмотрительные парни взяли с собой алкоголь и жратву. А более непредусмотрительные девушки сжимали в одной руке баул с косметикой, в другой пакет с нарядами. Ну, не буду совсем уж напраслину возводить – в пути многие из них вытащили из сумок чтиво – кто Байрона в оригинале, кто Шекспира, кто Cosmopolitan. 

И ехали мы о-очень долго. По росчерку пера какого-то великомудрого чиновника, увезли нас за тридевять земель, к самой границе тридесятого государства Казахстан, где среди благоухающих полей и бескрайних садов (или наоборот?) ютилось необозначенное на карте село с совершенно непонятным русскому человеку названием – что-то вроде «Кирдык».

Скрипнули тормоза, замерли колеса, чихнув напоследок, прекратили реветь натруженные моторы, и мы вышли.

Вышли мы, и… дружно офигели.

(Примеч. автора: с целью минимизации содержания мата в топике, прошу в дальнейшем слово «офигеть» читать как «охуеть»).

А, нет-нет-нет! Вру!

Сперва-сначала офигели местные жители.

Вот тут придется дать небольшое пояснение. Ташкент – столица Узбекистана – вполне себе современный город, в котором живет (жило) много русских, а девушки, в том числе воспитанные не в строгих мусульманских семьях узбечки, спокойно ходят в своих платьицах-топиках-сарафанах, без опасений быть линчеванными разгневанной толпой. 

Но если сядешь ты на машину, и поедешь в область – попадешь в другой мир. Здесь еще не прошел феодальный век. Люди живут в домиках из глины и соломы, не имеют телевизоров, не знают русского языка. Женщины прячут головы под платками, прячут ноги под штанами, и прячут все остальное под длинными бесформенными платьями. За случайный публичный показ кусочка обнаженной пятки могут быть жестоко избиты мужьями. В общем, я много могу рассказать обо всем этом, но как-нибудь потом. Вы уже поняли – приехали мы в самое захолустное захолустье. 

На чем мы там остановились? А, вот: «Сперва-сначала офигели местные жители». 

Ну конечно они офигели, еще бы!

Когда из автобусов выкатился целый косяк длинноногого, миниюбочного и микрошортичного великолепия.

Кирдык-таун замер.

… Из ослабших от общего офигевания организма рук с глухим стуком на землю падали мотыги; вытаращивались глаза и раскрывались рты; потекли по подбородкам неконтролируемые слюни; кто-то со сдавленным воплем свалился с виноградника; дехканин с перевернутой назад головой переехал на арбе ногу другому дехканину, который этого даже не заметил; перестали кричать ишаки, замерли птицы, окуклились гусеницы, и даже стих ветер… 

Представьте, что вы идете по Невскому проспекту – тут останавливается автобус, и из него вываливается небольшой батальон топ-моделей, имеющих из одежды только каблуки. Так вот, думаю, что ваша степень удивления и близко не сравнилась бы с тем фурором, которое произвело появление наших девиц.

А почему же офигели мы? 

А мы просто увидели тот отель, в который нас привезли. 

Это был великолепный кособокий барак, выполненный из неизвестной науке смеси природных материалов, и разделенный на две части. М/Ж, так сказать. Собственно, на гигантский туалет он и был похож. Мы даже обошли вокруг, ища, где же размещена пригласительная надпись «Добро пожаловать в ад!».

Девочки раскисли, захныкали, и осторожно тыкали в барак палочками, боясь подойти ближе. Самые смелые все же подходили к дверям, и заглядывали внутрь. Тут было впору пасть духом и самым стойким. Ржавые, переломанные, пыльные раскладушки стояли вперемешку с бурыми, бесформенными тюфяками, явно списанными за негодностью из областного лепрозория. 

Хныканье стало превращаться в безысходное подвывание и причитание. Многие кляли себя, что сделали неправильный выбор между отработкой практики и отчислением из университета. Автобусы уехали, пообещав вернуться через две недели. Выбора не было. Вернее, был: ночевать на улице, или осваивать данное совсем не жилое помещение. Унылая процессия павших духом абитуриентов потянулась в барак, разделяясь на две двери в соответствии с половой принадлежностью.

Девочки легли орошать слезами самопальные подушки, мы же, заняв горизонтальное положение, стали перед сном травить анекдоты. Не знаю, возможно, избыток кислорода оказал дурманящий эффект на мой рассудок, но один из анекдотов показался мне таким до одури смешным, что я просто зашелся от смеха. Я истерически хохотал, задыхался, брызгал слюнями, держался за живот, и неистово катался по тюфяку. Фиг его знает, сколько времени длился припадок, но в какое-то мгновение я осознал, что укатываюсь в полной, применим даже слово «звенящей» тишине. Я умолк и скосил глаза. Надо мной навис заместитель декана по не-помню-какой части, отправленный следить за моральным обликом практикантов, проверять выполнение плана, и присваивать выделенные из бюджета деньги.

- Фамилия? – зловеще вопросил зам декана.

- Муссолини, - я попытался выкрутиться, свалив грядущую кару на другого.

- Спрашиваю еще раз, потом ты отчислен. Фамилия!

- <Настоящая фамилия>, - понурился я.

- За мной. Остальные – спать! - развернувшись, он пошел к двери.

Я поплелся следом. Наказание оказалось не таким страшным. Показав мне мусорный бак, замдекана приказал вынести его на помойку. На вопрос – а где, собственно, помойка – неопределенно махнул в темноту. Совсем нестрашное наказание. Но не для меня. Ибо и-за проблем со зрением я и так почти не вижу в темноте, а в полной тьме, да не незнакомой местности – можно сказать, что меня отправили на задание с завязанными глазами. Но я, конечно, все равно пошел. Ежесекундно оглядываясь, чтобы не потерять из виду единственную 5-ваттную лампочку, освещавшую наше жилище. Ответственный же. И метров через сто вдруг телепортировался вниз. Как оказалось, неподалеку пролегал нормальный такой овраг, метра 3-4 глубиной. Про этот овраг будет далее еще история. Ну а лично мое знакомство с ним состоялось в тот миг, когда я с воплем ссыпался в него, и сделал пару-тройку полнометражных кувырков, в обнимку с мусорным баком, который радостно сопровождал наши кульбиты грохотом и мусорными фонтанами, преимущественно в меня. Приземлившись, наконец, на дно оврага, я кротко и смиренно возблагодарил Господа нашего за благополучное приземление, и с чувством выполненного долга выкарабкался из него, вернулся в пенаты, и, наконец, завершил первый день своей практики, благополучно уснув на своем матрасоместе. 

А там настало и первое утро наших аграрных подвигов. Замдекана, ткнув пальцем, назначил двух протестующих девиц ответственными по кухне, остальную же полусонную толпу угнали в поле. Собирать нам поручили помидоры. План простой – 50 ведер с каждого, собранных и доставленных в тракторный прицеп. Назначив Серегу ответственным за подсчет нормативов, насяльнике ушел на совещание пить арок (узб. – «водка»). 

Солнце палило нещадно. Заниматься физическим трудом никому, как ни удивительно, не хотелось. Серега почивал на лаврах. С целью получения фиктивных галочек все умасливали его со всей присущей фантазией – при реализации всех обещаний, Серега превратился бы в средней руки помещика, содержащего подвал с самыми редкими и элитными алкогольными напитками. А сколько девочек в этот день состроило Сереге глазки – думаю, у него не было за всю жизнь. В результате, к обеденному времени, контрольная тетрадь с заветными галочками гласила о полном выполнении дневной нормы, при этом в прицепе уныло перекатывалось по донышку с десяток ведер. Около прицепа валялись обессиленные непосильным трудом практиканты. Пришедший с проверкой замдекана, засвидетельствовав представшую перед ним картину, разъяренно заревел, и пригрозился подать всю группу на отчисление. Серега был разжалован, и с тетрадкой уселся в тенек сам начальник. Пришлось работать всерьез. Помидоры, помидоры, проклятые помидоры. Кстати, а знаком вам синдром наличия огромного количества халявных овощей? Сейчас, купив на рынке пару килограммов помидоров, вы тщательно разделите его на порции, одну покрошите в салат, другую употребите в борщ, а третью спрячете про запас. А вот когда у вас этих помидоров непочатый край – то наверняка вы будете делать то же самое, что и мы. Мы их ели, мы их пили, мы ими мыли руки и умывались, мы ими кидались, ну и, конечно, частично собирали. Солнце, повторяюсь, палило нещадно. +50 – это вам не какой-то там хиленький сочинский температурный режим. Наши потовые железы работали на износ, мы покрывались пылью и царапинами, обжигались о перегретые цинковые ведра, и кляли всех на свете.

А Ленка описалась.

А если по порядку, то такой экшн развернулся, мама не горюй! От особо беспощадного солнечного удара Маринка, закатив глаза, ушла в обморок. Все забегали, засуетились, кто-то крикнул «Скорую!» - и побежали искать транспорт. Из транспорта нашелся только прискорбного вида мотоцикл, которым владел местный житель, вызвавшийся съездить с кем-нибудь до больницы и вызвать врача. До сих пор мне непонятно, по каким причинам попутчиком оказался не кто-нибудь из парней. На железного коня, патетически тряхнув сиськами, запрыгнула Ленка. Обалдевший от прильнувшего к нему полуголого девичьего тела, дехканин-мотоциклист утопил газ, в секунды разогнавшись по ухабистой дороге до первой космической скорости. От страха Ленка заорала, и обильно оросила доброго узбека, вместе с его транспортным средством. Мотоцикл, и без того достаточно охреневший от собственных открывшихся способностей, видать, охренел еще больше, и, истошно рявкнув напоследок, заглох. Все это – не далее как в 300 метрах от нас. Горемыка-дехканин понуро повел железного коня в поводу в стойло. Красная Ленка убежала сохнуть в поля. От смеха описалось еще двенадцать девочек. 

А Маринку мы сами оживили, выдавив ей на башку пару помидоров.

Часам к пяти охающая и стенающая толпа вернулась «на базу». Тут нас ожидало как минимум два сюрприза.

Сюрприз первый. Еда.

Как выяснилось, обе подряженные на кухню юные абитуриентки в своей жизни подходили к еде только в качестве поедателей, но никогда – в качестве приготовлятелей. Но и совсем ничего не приготовить было чревато линчеванием. Поэтому кастрюлю снеди они все-таки приготовили. И благоразумно спрятались. Что это был за рецепт – я думаю, не постиг бы и единый космический разум. Отличился он только одним – ничего отвратительней никто из нас не ел никогда в жизни. Скорее всего, это была смесь из тушенки, огурцов и манной каши, залитая молоком и томатным соком. Но больше есть было нечего. Парни жевали эту бурду с каменными лицами, сжимая под столом кулаки на представляемых тонких шейках наших кулинарих. Девочки, что те мыши, плакали, подавляли рвотные позывы, давились, но ели, понимая, что иначе падут от недоедания.

Сюрприз второй. Вода.

А вот с этим вышел полный швах. О чем мечтает любой уставший, изнемогающий от жары человек, покрытый сантиметровым слоем пыли, и только что съевший тарелку дерьма? Правильно – ПОМЫТЬСЯ! Подставить свое тело под упругие струи прохладной, освежающей воды! Смыть себя грязь и позор! 

И тут выясняется, что никакого душа у нас нет! То есть, вообще нет! Все что мы имеем из воды – это несколько канистр самовскипятившейся на солнце питьевой воды. И все. Это был глобальный облом. «Кирдык» готов был стать новой колыбелью революции – ибо низы уже реально не могли. Происходи это все в наше время – и разъяренные девицы точно осадили бы хибарку замдекана, расписав обнаженные молочные железы протестующими надписями «Воду – народу!», «Замдекан – деспот!» и т.п. 

В то время обошлось тем, что толпа разгневанных фемин обступили домик начальника, и, отринув догмы, внушенные воспитанием, стали обещать такие кары на его тощий зад, что опешившие парни невольно испытывали желание убежать, на всякий случай. Замдекана заперся изнутри, и клялся на лепешке, что завтра же вопрос будет решен.

Когда волна народного гнева немного поостыла – стали думать, а что же делать дальше. Помог проходящий мимо местный житель. Мы знаками показали, что нам надо, он знаком показал нам пальцем, куда нам идти (нет, это был не средний палец). Пройдя около полукилометра, мы обнаружили… арык. Арык – это так в Узбекистане канава называется. Не путать с «арок» (см. выше). Величаво несущий свои воды вдоль дороги, ирригационный такой арык, метра полтора в ширину, и метр в глубину. С достаточно чистой водой. Рай, короче! К которому и устремилась вся наша запыленная группа. И с наслаждением, вытянувшись в шеренгу по одному, погрузилась в воду.

Помните, какой эффект произвело на аборигенов появление наших девиц? Так то фигня! Теперь представьте, что взору местных жителей предстало пятьдесят свежевыращенных девичьих тел, с кусочками бикини, с трудом сдерживающими натиск всевозможных упругих округлостей. Что началось – это трудно описать. Первые свидетели из местных, подобрав упавшие челюсти, стали суматошно бегать, кричать (допускаю, что-то типа «Порнуху привезли!!!») и через несколько минут все мужское население села было у арыка. Прибегали, побросав кирки, с полей, приезжали на велосипедах, прискакивали на ослах и прочих транспортных средствах. Из какого-то дома неподалеку доносились страшные вопли и поток узбекской брани. Когда голос выкрикнул какое-то особо жуткое проклятье, несколько молодых аборигенов вздрогнули, побежали в дом, и вынесли оттуда безногого старика, который успокоился и расплылся в блаженной улыбке только после того, как его усадили в партер перед арыком. 

Девки фыркали, и возмущались.

Местные не понимали, и хихикали.

Девки вставали из воды, и махали руками.

Местные вытаращивали глаза на предъявленные в полный рост телеса, и убегали за виноградник в зону мастурбации.

Девки плюнули, и забили.

Вниз по течению потекли радужные разводы помад, туши, тональников, румян и пены, постепенно оседая на одном из аборигенов, который в избытке чувств тоже прыгнул в арык, чтобы понаблюдать за всем этим плейбоем с другого ракурса.

Девочки наконец искупались, смыли боевой макияж, подурнев в среднем на 20%, и покинули арык. 

Все местные торжественно сопроводили нас до нашего хостела, включая покрытого авангардистским боди-артом сидевшего в канаве узбека.

Так закончился наш первый трудодень. 

А ночью к бараку начали сползаться тени. Тени ходили вокруг, заглядывали к девушкам в окна, восхищенно вайкали, цокали, и шептали предложения о романтической прогулке под луной, с возможным продолжением в виде скрепления союза двух сердец узами коитуса.

Тени вызвали у девочек реакцию в виде поросячьего визга. 

«Вай, зачем кричаль?» - обескураживались тени.

«А-ааааааааааааааа!» - резонно возражали девушки.

Пришлось идти объяснять товарищам о недопустимости такого поведения в цивилизованном обществе. Пятнадцать крепких парней – сила, с которой пришлось считаться, особенно этнически низкорослому и щуплому местному составу. Которое скоропостижно ретировалось.

После этого, девочки высказали просьбу в виде непререкаемого требования, чтобы половина парней перекочевала в девичье отделение барака, дабы неусыпно охранять их сон. Героически хмуря брови и загрузив во взоры выражение «осознайте весь груз непомерной ответственности, которую вы накладываете на нас своей просьбой», мы мужественно согласились, полным составом. Никто из нас не отступил, и не задрожал перед опасностью. Даа, такое было тогда поколение. Сплошные герои. В общем, в результате пришлось тянуть жребий.

А вот на следующий день, придя с полей, мы с удивлением обнаружили, что душ нам все-таки привезли! 

Это, ребята, нарочно не придумаешь. 

Нет, душ был вполне себе сносный – вытянутый, человек на пятерых, закрытый стенками с четырех сторон света, и сверху, на ножках – корыто с водой. Да… Но чей, чей гениальный мозг выбрал место для установки душа? И поместил его на дно оврага, открывая сверху прекрасный обзор в метровой щели между стенками и водовместилищем? 

Местное население, запасшись семечками, уже давно расположилось на лучших местах по обе стороны оврага. Немалая часть целыми гроздьями расположилась на произрастающих у края оврага деревьях (бельэтаж, значит).

Пыльные девки рефлексировали и истерично махали полотенцами.

Местные щелкали семечки, и ждали зрелищ.

Девки забились в душ, и просили уединения.

Местные не понимали, и чесали кадыки.

Парни грешным делом смеялись.

Девки, окончательно забыв о своих интеллигентных корнях, изрыгали такие ругательства, услышав которые Сергей Шнуров слег бы с сердечным приступом.

Местные недоумевали причинами задержки спектакля.

Девочки разъярились, забили, и разделись догола.

Местные забыли как дышать. С хрустом обломилась ветка под пятью эякулировавшими в унисон узбеками. Такого зрелища никто из них никогда не видел. 

М-да…

Думаю, после отъезда нашего девичьего дивизиона, местное мужское население еще несколько лет мастурбировало просто глядя на наш барак. Возможно даже, его фотографировали и за умеренные деньги продавали из-под прилавка.

Вечером к парням пожаловали гости. Пришел средних лет дехканин, таща за веревку упирающегося барана. Свататься пришел. Видимо, он посчитал нас коллективным мужем эдакого чудесного гарема. Изъяснялись все более жестами. С каждой стороны наблюдалось знание не более десятка слов из языка другой стороны переговоров. Дехканин возбужденно тыкал пальцем в сторону двери, ведущий в гарем, говорил «такой, белий валаса, вай-вай!», причмокивал, закатывал глаза, потом палец начинал тыкать в угрюмого барана, старательно рекламируя его самые вкусные места.

Честно скажу, искушение было велико. Баран реально выглядел очень вкусным. Но мы и тут устояли! Да и жалко нам как-то стало этого дехканина – мы-то без Ленки легко проживем, а он-то как, без своего барана? 

А впереди нас ждали еще двенадцать дней сельскохозяйственного труда. Я поведал вам лишь о двух. И скажу тем, кому возможно предстоит получить приглашение на экзотический тур по сбору урожая: не тащите справки о том, что вы больны хроническим сальмонеллезом и синдромом Туретта. Поезжайте! И незабываемые воспоминания на всю жизнь вам гарантированы! :)

© Kamsky