в продолжение эволюции и деградации.

текст не мой но мысли интереснейшие.

Александр Минкин
журналист

Конец цивилизации
15 октября 2013, 22:43


«Глупец! хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами».
Брань черни в «Пророке» Лермонтова.


Половина взрослых жителей России не читают книг вообще (свежие данные ФОМ). Ещё сколько-то «затруднились с ответом». Ещё 6% сказали «одну в год»; небось соврали, постеснялись сказать, что не читают.

Набираешь в поисковике «Гомер» — интернет предлагает тебе сперва дурацких симпсонов, а уж потом — великого слепца, автора «Илиады» и «Одиссеи». Наберёшь «Цезарь» — первая дюжина адресов: салаты, а одноимённый человек — один из величайших людей в истории — во втором десятке.

Эпоха кончилась. Радикально уничтожено одиночество — необходимое условие творчества. Жёны, друзья и прежде мешали, но человек всё же часто и подолгу оставался один. Теперь даже полное отсутствие людей не даёт одиночества.

6 апреля 2012 года в «МК» был опубликован «Человек Цитирующий». Сегодня — продолжение темы.

Воздух над головой теперь не тот, что во времена Гомера, Пушкина, Бродского. За последние 25 лет в атмосфере повисла густая сеть — телефонные сотовые излучения, телерадиоволны, Wi-Fi. (Когда в августе 1967 года рано утром впервые включили антенну Останкинской телебашни, мы шли к ней по земле, усыпанной красивыми птичками. Они привыкли там летать, излучение стало для них большой и последней неожиданностью. Мы, строители, потом никогда не испытывали искушения пообедать в ресторане «Седьмое небо» на высоте 325 метров. И птички там больше не летают.)

Человечество экранировало себя. Для надёжности надело наушники. Непрерывно орёт телевизор, в магазинах, ресторанах оглушительная музыка в нагрузку к покупкам и еде. На рок-концертах громкость просто вышибает мозги, затыкаешь уши — удары низкого звука бьют по почкам, по печени, как опытные менты дубинкой (не оставляя следов)…

Ну и как тут божественный глагол до слуха чуткого коснётся? Как расслышать шёпот в грохоте? Есть пословица «когда говорят пушки, музы молчат». Нет, музы не молчат, их просто не слышно.

Мы экранировали, закрыли себя от первоисточника. Подыхаем от жажды, но всё плотнее забиваем все щели, чтобы ни капли не просочилось оттуда.

Удобно, прогрессивно, выгодно… Эти слова защитников интернета, телевизора и мобильных телефонов — ничтожны. Вспомните, как прогрессивно и выгодно был построен китобойный флот; уже ни китов, ни флота. Много полезного электричества дали ГЭС, ради которых затоплены колоссальные пространства в России; ухудшился до гнилого климат в Москве, вокруг которой налиты моря: Иваньковское, Икшинское, Истринское, Клязьминское, Пестовское, Пироговское, Химкинское и др. Прогрессивный ЦБК на Байкале; прогрессивная АЭС в Чернобыле; талидомид — прогрессивные таблетки от депрессии (после которых матери в США рожали безруких и безногих); удобная прогрессивная лазерная указка втыкается в глаз лётчика; исчезло Аральское море, а были так современны, выгодны и прогрессивны искусственное орошение и рекордные урожаи хлопка.

И мы — последние (исторически). Ибо наши дети — то есть наша молодежь выросла с гробовой игрушкой, с кнопками.

Зачем писать? Есть кнопки. Психоневрологи утверждают, что почерк, мелкая моторика, тонкие движения пальцев формируют тонкие движения души, тонкость восприятия… Но кто ж психоневролога будет слушать. Глупец! хочет уверить нас, что надо писать прадедовским способом, отказаться от достижений цивилизации! У нас каждый день новые чудесные гаджеты!

Чтобы писать буквы, нужен во много раз более высокий интеллект, принципиально иной интеллект, чем для того, чтобы нажимать кнопки. Кнопка — тык. Буква — сложнейшее сочетание движений ума и мышц. Сравните: пальцы (и душа) скрипача-виртуоза и — палец, нажимающий play или курок. На кнопку и заяц в цирке нажимает. Попробуйте научить его писать.

В мозговых структурах человека есть центр, который отвечает за письмо. Если, например, опухоль блокирует такой центр, человек писать не может.

Красивому почерку тысячи лет уделялось огромное внимание. Каллиграф — редкая, почётная профессия. Почерк — зеркало души (почти такое же ясное, как глаза, а иногда ещё яснее; почерк почти не умеет врать). Почерк = индивидуальность. Опытный графолог по почерку определит пол, возраст, опьянение, слабоумие, психические расстройство, эмоциональное состояние и даже судьбу… И вдруг всё это богатство исчезло. Чем бы ни была полна душа (высотой или низостью), что ни сочиняй человек (поэму или донос), стар ты или молод, спокоен или взволнован — на экране, на бумаге абсолютно безликие холодные буквы. Почерк исчез, исчезла личность.

Бездушная болезнь


Человечество знает душевные болезни; страдание, горе могут свести с ума. Есть выражения «скорбный умом», «затмение рассудка»…

Не дай мне Бог сойти с ума,
Нет, лучше посох и сума…

— нищета, тюрьма, смерть — всё лучше, чем безумие…

Откуда ни возьмись появляются новые болезни. Не знаем, как появились чума, холера — ибо они были до науки. Но вот новинка — СПИД — у людей начинает исчезать иммунитет. Больные становятся бессильны перед любой инфекцией. Так, гемофилик уязвим — ерундовая царапина, и он умирает от потери крови. Древние греки умирали от ностальгии, от потери родины.

А если от потери души?

Вообразите эпидемию новой болезни: с какого-то момента рождаются только дальтоники — люди, не различающие цвета. И постепенно, с вымиранием нормально видящих, — умрёт живопись; картины великих мастеров в глазах новых поколений — просто серые тряпки. Розы, тюльпаны имеют только форму. Цветы — без цвета. Серые шарики мимозы…

Что означают слова Гомера «встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос»? Ничего. Серый восход, серый закат… Слово «пурпурный» станет бессмыслицей.

Но эпидемия новой болезни уже пришла. Стремительно утрачивается вкус к чтению и к слову. Радио, ТВ, соцсети, пресса — всё скользит вниз, к языку Эллочки Людоедки (в её словаре было 15 слов; главное — ей хватало! и все её понимали без труда).

Людоеды и людоедки в соцсетях сводят словарь от двухсот тысяч слов к двадцати. Да, мы отлично понимаем друг друга, но…

Фолкнер непосилен, Мандельштам непосилен… Длинно, туманно, непонятно. Амёбы едят, размножаются, но человеческая речь для них даже не шум, они не слышат.

В 1932 году Мандельштам ощутил роковой поворот назад, точнее — спуск в немоту, в темноту.

Если всё живое лишь помарка
За короткий выморочный день,
На подвижной лестнице Ламарка
Я займу последнюю ступень.

Поэт идёт в обратную сторону. От человека — к ящерицам — к червям — к одноклеточным.

…Мы прошли разряды насекомых
С наливными рюмочками глаз.
Он сказал: «Природа вся в разломах,
Зренья нет, — ты зришь в последний раз!»

Он сказал: «Довольно полнозвучья,
Ты напрасно Моцарта любил».
Наступает глухота паучья,
Здесь провал сильнее наших сил.

И от нас природа отступила
Так, как будто мы ей не нужны,
И продольный мозг она вложила,
Словно шпагу, в тёмные ножны.

И подъёмный мост она забыла,
Опоздала опустить для тех,
У кого зелёная могила,
Красное дыханье, гибкий смех.

Стихи требуют осмысления. Кто этот «Он», который говорит поэту «ты зришь в последний раз»? Кто говорит «довольно полнозвучья»? Если бы этот «Он» хоть раз попал в середину строки, мы бы сразу поняли смысл прописной буквы. Но оба раза «Он» — в начале строки; как хотите, так и понимайте.

Это стихотворение почти никогда не вспоминают. Угроза («наступает глухота паучья») скоро сбылась политически:

Мы живём, под собою не чуя страны.
Наши речи на десять шагов не слышны.

Казалось, страшнее сталинских лагерей ничего быть не может. И когда сталинизм рухнул (точнее, обветшал, зубы выпали), эти стихи стали читать в прошедшем времени — как памятник минувшей эпохе. А про «Ламарка», про спуск к одноклеточным, вообще забыли. Оказалось, смысл стихов 1932-го важнее и страшнее лагерного.

Что такое «глухота паучья»? Это же написал поэт — значит, пророк. Значит, это прозрение?

Не обычная, а паучья глухота. Что делает паук? Он обматывает паутиной, обездвиживает, выпивает кровь. В паутине висит бывшая муха, оболочка — всё на месте: крылья, ножки, глазки. Внутри она пустая.

Наступает или наступила? Человечек обмотан паутиной (всемирной), обездвижен. Всё на месте: ручки, ножки, глазки, голова. Внутри пусто. Сидит перед экраном, где бегают фигурки, убивая и насилуя друг друга. («убивая друг друга» звучит даже лучше, чем «враг — врага».)

Когда придумали слово «интернет» — всемирная паутина, авторам, вероятно, нравился образ: изумительно тонкая невесомая невидимая сеть. Вряд ли они думали про хищное насекомое.

Темнота паучья. Бог, написано в Библии, создал свет. Тьму не создавал. Но стены, потолок, глухой подвал — там полное отсутствие света, абсолютная тьма, созданная человеком.

Электроника закрыла небо. Если хотите, можете написать «Небо» (с большой буквы). Экраны, конечно, светятся. Это фосфоресцирует тьма; это свечение только притворяется светом.

Экраны (ирония языка) экранируют нас от света.

Смерть духа хуже смерти тела. Лучше быть съеденным червями, чем превратиться в червя.

Считается, что крысы в некоторых аспектах умнее человека; храбрее; у них даже этика есть, сострадание. Но если человек вживит электрод крысе в мозг, в центр удовольствия, она будет нажимать педальку и скоро сдохнет от голода и жажды, хотя рядом полная кормушка и полная поилка. Это очень известный опыт середины ХХ века. Тогда трудно было поверить, что человечество сядет за клавиатуру и уже не встанет.

Человек отменён. Он уже почти ликвидирован (как проблема). ТВ + компьютер + интернет + мобильник… Это не только контроль расходов, мыслей, склонностей, намерений. Это ещё и паралич воли. Люди вроде бы понимают, что часами читают и лайкают чушь. Но оторваться не могут.

Кино с доставкой на дом, новости с доставкой на дом, теперь и «друзья» постоянно с вами Вконтакте, в Facebook.

Всё предсказано


Брэдбери в своём самом знаменитом романе «451° по Фаренгейту» описывает жизнь людей, у которых всегда включён телевизор. Никакие просьбы героя, никакие ссылки на болезнь не могут заставить его жену выключить огромные экраны (во всю стену).

Он слышал, как в гостиной вопили «родственники».

Милдред стояла у его постели, с любопытством разглядывая его. Не открывая глаз, он видел её всю — сожжённые химическими составами, ломкие, как солома, волосы, глаза с тусклым блеском, словно на них были невидимые бельма, накрашенный капризный рот, худое от постоянной диеты, сухощавое, как у кузнечика, тело, белая, как сало, кожа. Сколько он помнил, она всегда была такой.

— Тебе пора вставать, — сказала она.

— Пожалуйста, выключи телевизор. Можешь ты уважить просьбу больного человека?

— Но там сейчас «родственники»! Это моя любимая программа.

Это написано в 1953-м. Тусклые глаза — определение точное.

Через 12 лет, в 1965-м, Стругацкие опубликовали «Хищные вещи века», там к телевизионным сериалам прибавился «слег» (смесь интернета с наркотиком), социальная сеть. Вот разговор героя со счастливым продвинутым пользователем:

— Это же конец. Это конец взаимодействию человека с природой, это конец взаимодействию личности с обществом, это конец связям между личностями, это конец прогресса.

— Это страшно, потому что непривычно. А что касается конца, то он настанет только для реального общества, только для реального прогресса. А каждый отдельный человек не потеряет ничего, он только приобретёт, ибо его мир станет несравненно ярче. Его связи с природой — иллюзорной, конечно, — станут многообразнее, а связи с обществом — тоже иллюзорным — станут и мощнее, и плодотворнее.

«Мир станет несравненно ярче» — это вам скажет любой наркоман.

Герой Стругацких (в 1965-м!) говорит:

— Люди, ушедшие в иллюзорный мир, погибают для мира реального. И когда в иллюзорные миры уйдут все — а ты знаешь, этим может кончиться, — история человечества прекратится. И нет ни малейшей возможности доказать им, что это гибель, что это позор…

В 2000 году немецкий физиолог Райнер Пацлаф написал книгу «Застывший взгляд» — о том, что происходит под действием ТВ с психикой человека, особенно с психикой детей:

«Чем больше маленькие дети смотрят телевизор, тем чаще и тяжелее возникающие у них нарушения речи. Телеэкран блокирует спонтанные творческие игры и естественные движения. Это приводит к дефициту в формировании функций головного мозга, а страдают при этом творческие способности, фантазия и интеллект».

Гордая глупость


«Трудно понять, — жалуются интернетные комменаторы, — слишком много букв». (Это я поправил для ясности. В реальности эта жалоба выглядит так: «многа букаф, ниасилил».)

Множество книг на магазинных полках не равно умножению мудрости. Наоборот. Всё те же сто шедевров, которые уже во времена Пушкина и Чехова были разбавлены чтивом в десять раз, теперь разбавлены в миллион. Это уже не спирт, не водка, даже не пиво, даже не кефир. Мутная вода.

Человек может выпить ведро, раздуться, лопнуть, но пьяным от мутной воды он не станет.

Можно прочесть весь глянец, но умнее не станешь. Наоборот, станешь беспросветным идиотом.

У человека книги нет общих понятий с человеком глянца. Вот пример:

Они сидят в кружок под низким потолком,
Освистаны их речи и манеры.
Но вечные стихи затвержены тайком
И сундучок сколочен из фанеры.

Прочтите подросткам. Они удивятся: какая связь? Абсурд. Выучивание стихов и сколачивание сундучков? — в огороде бузина, а в Киеве дядька. Простые строки Окуджавы стали ребусом, бессмыслицей.

Эти строки о том, что чтение стихов могло привести и приводило в концлагерь. Сундучок из фанеры — для теплых вещей на случай ареста. А сколачивают его, потому что чемоданов нет в продаже. Но откуда нынешним подросткам это знать.

Читать, рискуя свободой и жизнью, — вот на что недавно были способны обыватели. Не за антиправительственные стихи, не за призывы к восстанию, а за чистую лирику (за Есенина, Мандельштама) могли уничтожить человека. Век-волкодав душил не только крестьян, но и читателей.

Книги, вечные шедевры — их не смогли уничтожить ни огонь, ни жестокие режимы. Насмешка судьбы: их вытеснила порномашина, теперь она называется всемирной сетью.

На полках всё ещё стоят книги, их никто не сжёг. Но телесериалы сожрали время для чтения, отучили читать. 4000 лет учили, а за 20 отучили.

Культура, русская литература — то есть мы — как пересохший Арал. В конце 1980-х в печати и на ТВ попадались кадры бывшего Аральского моря: бесконечные пески и лежащий на боку корабль, ограбленный и развалившийся. Корабль на песке. Никому не нужен. И зачем корабли там, где нет воды? Человек ХХI века смотрит и не понимает: что это? зачем? Так мы смотрим на гигантских истуканов острова Пасхи — что это? зачем? Еще немного, и так будут смотреть на книжные полки.

Книги стоят на полках в квартирах. Но читают ли их? Люди пересели к экрану, к монитору (бог Маниту у Пелевина).

Кончается цивилизация читателей. Началась цивилизация пользователей. Писателями стали все. Миллиарды людей ежедневно пишут, что они ели, куда поехали, как покакала собачка. Этот мусор заполнил паутину. Там равенство. Там Гамлет хуже собачки, потому что собачка свежая, сиюминутная, поэтому вылезает на экран сама. А до Шекспира надо докопаться, потратить усилия.

Сидящий у компьютера привязан к тем миллиардам людей, которые оправляются в интернете. Даже в метро, в адской давке в час пик, вы не так стиснуты сотнями людей, как в интернете, где сплошное выдохновение, где миллионы чихают и кашляют, а миллиарды комментируют (и 99 процентов этих сообщений так примитивно, что даже инфузория туфелька кажется Аристотелем).

Душа — локатор. И, конечно, есть помехи. И есть те, кто специально глушит. Так в СССР глушили, например, «Голос Америки». Глушилки на той же волне издавали скрежет, треск, писк, визг. А теперь централизованное государственное глушение не нужно. Мы сами глушим. Сами себя подключили к непрерывному шуму.

Руслан и Людмила, ковёр-самолет, волшебная палочка и терпеливая Золотая рыбка… Детское счастье от чтения так велико, что мелюзга легко отказывается от еды, сна, игрушек — лишь бы папа почитал. Ребёнок (если у него ещё не сбита человеческая настройка) легко отказывается от жизненно необходимых вещей, от хлеба насущного ради иного, нематериального. Ради ничего, по мнению жлобов. Ради всего, ради души.

Это безошибочный выбор. Ибо сказано: «Что толку, если приобретёшь весь мир, а душу свою потеряешь».

И вот человеческая настройка отдана экрану, который всех детей поголовно кормит жестокостью, паскудством. Добрый герой перестаёт побеждать (как Иван-царевич). Благородный герой перестаёт погибать (как Гамлет). Эти герои просто исчезли, они — неформат.

В том мире, который, размножаясь, производят сникерс с прокладкой, нет книг вообще. А следовательно, нет и героев. В том мире нет ни Дон Кихота, ни Ричарда Львиное Сердце, ни ученого Паганеля, ни печального весельчака Тиля Уленшпигеля.

В мире ТВ-рекламы нет справедливости, достоинства, ума. Человеческие добродетели отняты у людей и отданы товарам. Чистота отдана стиральным порошкам и прокладкам. Стойкость — батарейкам и жвачке. Честь отсутствует. Доброта отсутствует. Рекламные люди ничего не читают. Не работают. Только жуют и без конца моют посуду — в точности как еноты в Уголке Дурова.

Чтение — непростая работа. Дети в школе скользят по текстам — «проходят Пушкина», «проходят Лермонтова»…

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.

Это первые четыре строчки известного томного романса; во взоре грусть, в бокале кагор, дама млеет… Но что здесь написано?

Выхожу... Не на машине выезжаю, глядя на знаки, светофоры и чужой бампер.

Выхожу один… Чтобы услышать разговор звёзд, надо быть одному. Надо быть без наушников, без радио — без ничего.

Выхожу один я на дорогу… Это — не на сцену, не на красную дорожку, не на Ленинский проспект. Это — на верную дорогу, на истинный путь.

Не иду по дороге, а выхожу на. Откуда? — из тьмы, из чащобы, ущелья. Блуждал, заблудился и — вот счастье — вышел на дорогу; и душа освободилась от страхов и беспокойств; и — услышал…

Пустыня внемлет Богу, а толпа — нет. Богу не перекричать динамиков (не важно: митинг или дискотека).

Блуждал один — вышел на дорогу.

Толпа не может выйти.

Толпа не может заблудиться.

Толпа не может понять, что заблудилась.

Толпа не может понять, ибо не думает.

Толпа не человек. Она «что», а не «кто». Она неодушевлённое. И население не «кто», а «что».


фото: Александр Минкин

Манкурт


Проснувшись, вы включаете телевизор или радио. Значит — выключаете одиночество. Вы добровольно включаете толпу.

Если бы у Пушкина в глуши, в деревне, в ссылке, в карантине (в Михайловском, в Болдине), в кибитке, в коляске, в телеге — были интернет, радио и мобильник, у нас бы не было ни Онегина, ни Годунова… Он же непрерывно звонил бы друзьям на Сенатскую. Твиттер Пестеля, твиттер Рылеева, информационные сообщения из Зимнего дворца.

Не было бы Гоголя, Достоевского, Чехова… Вероятно, великой русской литературы не было бы вообще. И не только русской.

Посмотрите, как измельчала литература. Посмотрите, как она расплодилась. Трудно сказать, что быстрее: падение в ничтожество или взрыв массы писателей. Возможно, это один процесс.

Возможно (и очень похоже), что человеческая цивилизация остановлена.

(Немцы во время Второй мировой были очень обеспокоены, узнав, что англичане разрабатывают какие-то «радары», чтобы обнаруживать и сбивать самолёты. А немцам нравилось бомбить Лондон. Тогда немецкие шпионы оставили на подоконнике вражеского секретного конструкторского бюро несколько проволочных головоломок. Английские учёные на несколько недель потеряли интерес к созданию локатора. Шла война; но проволочные игрушки остановили поиск спасения от смерти.)

Айтматов в романе «Буранный полустанок» (1980) описал манкурта. Манкурт — человек, лишённый памяти, раб, тупая скотина. Вот как его делали: на обритую голову пленного налепляли кусок сырой верблюжьей шкуры; ссыхаясь на солнце, он стискивал череп, причиняя дикую боль и помутнение рассудка.

Родственники не стремились выкупить манкурта, ибо это было чучело прежнего человека. Бессловесная тварь, абсолютно покорная и безопасная.

Через 10 лет в Голливуде делали знаменитый фильм «Вспомнить всё». Герою (в исполнении Шварценеггера) на голову вместо куска верблюжьей шкуры надевали шлем с электроникой. Но цель та же: беспамятство, покорная кукла, бывший человек.

Теперь не надо никакого насилия. Совершенно свободные люди покупают и надевают наушники. Даже стоя рядом, слышишь, как они повизгивают, оседлав голову человека; а что у него в барабанных перепонках? Вот они — в метро, большинство. Челюсти жуют бессмысленную резинку, в ушах бессмысленный скрежет, пустые глаза. Попробуйте вернуть его к жизни. Интересно, что он (она, оно) вам процитирует?

Произведя водородных бомб столько, что можно 40 тысяч раз уничтожить планету, люди остановились и стали думать, как сократить ядерное оружие и как остановить других (младших дикарей). Это оказалось в некоторой степени возможным, ибо:

а) учёные убедительно доказали (предсказали) ядерную зиму и, как результат, смерть всего живого на Земле;

б) производство такого оружия — и значит, контроль — в руках государства.

Ядерная зима — так назвали последствия атомной войны. Взрывы водородных бомб поднимут в атмосферу такое количество пепла и пыли, что Земля будет на несколько лет (или десятков лет) экранирована от солнечного света. Температура на планете понизится быстро и резко, останутся, вероятно, только бактерии и, может быть, тараканы.

Телефоны, компьютеры и пр. не считаются оружием. Их производство диктует выгода. Этих аппаратов сделаны миллиарды, и никого не интересует, что происходит с атмосферой.

Птицы исчезают, пчёлы умирают, человек тупеет… И всё это случайно совпало с взрывным ростом производства электроники?

Звёздные войны или самоубийства?


…Где внеземные цивилизации? Земляне ищут их уже сто лет. Безрезультатно. Хотя логика говорит: они должны быть; и более развитые, чем мы; и следы их деятельности обязательно должны быть заметны. Но их нет; и всё чаще учёные склоняются к мысли, что внеземные в какой-то момент изобретают что-нибудь для своего исчезновения. Что-нибудь смертельное.

Последние двадцать лет мы живём в совершенно другом мире, чем предыдущие двадцать миллионов лет. Сила излучения на улицах, в магазинах, в аэропортах такова, что скоро сможем заряжать телефон от «ничего». Довольно интенсивное «ничего».

Все люди, все дети, все зародыши в утробе, все сперматозоиды (которые мечтают стать зародышами) ежедневно, ежеминутно подвергаются лучевым атакам.

Беременные говорят по мобильнику часто и подолгу, рассказывают подругам о своем самочувствии, о внимательности/невнимательности предполагаемого отца. Всё это время от телефона (излучателя) до головы зреющего ребёнка нет и полуметра. Телевизор мерцает — помехи! А ребёнку ничего? И наивные спрашивают: откуда взрывной рост нервных болезней, уродств и т.д.?

Живот умный; говорит «я наелся». А радиацию не чувствуем, хоть и нахватались чрезмерно. Дым, вонь — затыкаем нос; яркий свет — зажмуриваемся; непомерный вес — что-то внутри говорит «брось, надорвёшься». А электроника не вызывает пресыщения, отторжения, отвращения. Инстинкты её не замечают, нет природного чувства, нет органа. А лёгкость употребления затягивает быстрее, чем наркотик.

Компьютер, ТВ и т.п. попали в руки слабодушных, а главное — не имеющих иммунитета. Как корь, которую из Европы завезли на коралловые острова; умерли все аборигены.

Робинзон смог повторить все достижения своей цивилизации: построил дом, приручил коз, сделал вино. Герои «Таинственного острова» сделали лифт, взрывчатку… И реши они выпускать стенгазету, сделали бы и бумагу.

Сегодня человек не повторит ничего, на чём держится его жизнь. Даже если подарить ему гидроэлектростанцию — не поможет. Потому что он абсолютно не знает, как «это» работает. Не знает ни принципа, ни технологии.

Эйнштейн говорил, что на Четвёртой мировой войне люди будут сражаться дубинками. Так он описывал последствия Третьей мировой войны (атомной). Но не исключено, что мы, минуя ядерную войну, сразу перейдём к дубинкам. Да, в общем, уже и перешли.

Шкловский предложил одну из самых убедительных теорий «конца цивилизации» — одичание.

Сажаем детей к телевизору (чтобы не мешали), дарим компьютеры и стрелялки (потому что у всех есть) — сами отдаём ребёнка волкам и шакалам. Потом глядим на этого маугли: ах, откуда такая жестокость?!

Цивилизация — это система запретов (а вовсе не свобода).

Книгочеловечество на наших глазах заменяется телечеловечеством. Оно не знает запретов.

В Деяниях св. апостолов рассказано о приходе Павла в Афины. Картина интересная.

В Афинах Павел рассуждал ежедневно на площади со встречающимися (с кем попало. — А.М.). Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним. Одни говорили: «что хочет сказать этот суеслов?», а другие: «кажется, он проповедует о чужих божествах», потому что он благовествовал им Иисуса и воскресение. И, взяв его, привели в ареопаг («взяв», потащили не в КПЗ, а типа в Кремль. — А.М.) и говорили: можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влагаешь в уши наши. Посему хотим знать, что это такое?

Афиняне же все и живущие у них иностранцы (понаехавшие. — А.М.) ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое.
(Деяния, гл. 17).

За Иисусом ходили тысячи. Как они без динамиков слышали Нагорную проповедь? Приди он сто лет назад, его, может быть, распяли бы снова. Сегодня его просто не услышат. Не интересно.

Две тысячи лет назад горожане интересовались идеями. Теперь их интересуют цены и размер экрана.

…Ждали Конца света. Какого? Бог выключит Солнце? Взорвёт всю Галактику или только Землю?

Ждут Конца света, не замечая Конца цивилизации. По сути это и есть конец света — то есть наступление тьмы.

Имеют уши и не слышат; глаза упёрты в экран — и не видят.

Оригинал

http://www.echo.msk.ru/blog/minkin/1177996-echo/