Рэмбо курит в стороне

Мощно и главное убедительно!
ЗНАЙ НАШИХ ДЕДОВ!!!
Таких победить НЕВОЗМОЖНО! )

Круто!!!

Откуда информация, кто напечатал?От советского инфорбюро,не убедительно , по этому топику будет много вопросов, думаю не только у меня.Не думайте, что я против Красной армии, я за,но повторяю, не убедительно.

На 3: Информация взята здесь:
http://fishki.net/photo/1234104-iz-otchetov-o-velikoj-otechestvennoj.html

Правда или нет- не знаю. Однако, что надо было наговорить офицерам красноармейцу, чтобы он так разозлился...

Иногда ничего!
Мой дед рассказывал, сослуживец получил письмо от выживших соседей, что его семью сожгли гитлеровцы. Все - пленных он больше не брал! И НИКТО не перечил! Уничтожали любителей расширить жизненное пространство - очень часто жестко молча без сантиментов!

На 6: Кто к нам с мечом прийдет, тот от меча и погибнет ( Александр Невский).

Безусловно!

"Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами." (Молотов, 22 июня 1941 г."

Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!



Принято считать, что эти слова принадлежат новгородскому князю Александру Невскому, герою сражения со шведами на Неве и с рыцарями-крестоносцами на Чудском озере. И произнес он их якобы в назидание послам Ливонского ордена, которые после Ледового побоища (летом 1242 г.) прибыли к нему в Великий Новгород просить «вечного мира».

На самом деле Александр Невский к этим словам не имеет никакого отношения — в немногих летописных источниках, которые о нем повествуют («Софийская первая летопись» и «Псковская вторая летопись») нет никаких упоминаний ни этих слов, ни других, хотя бы отдаленно на них похожих.

Автор этих слов — советский писатель Петр Андреевич Павленко (1899—1951), и впервые появились они в его киносценарии «Александр Невский». Их, согласно сценарию, и произносит главный герой фильма: Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет. На том стояла и стоит русская земля! (см.: Павленко Н. А. Александр Невский: Киноповесть //Собр. соч. Т. 4. М.,1954). Фильм (режиссер Сергей Эйзенштейн) вышел на экраны 1 декабря 1938 г., и с той поры эти слова ассоциируются с именем Александра Невского как его личная, «историческая» фраза.

Очевидно, в основе этой фразы лежит известное евангельское выражение : «Взявшие меч, мечом погибнут». Или в полном виде: «Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Евангелие от Матфея, гл. 26, ст. 52).

Подобное выражение было хорошо известно еще в античном мире, в доевангельские времена. Например, в Древнем Риме оно бытовало в качестве крылатого выражения: Кто воюет мечом, от меча и погибает — Quigladioferit, gladio pent [кви гладио фэрит, гладио пэрит).

Цитируется как назидание и предостережение на будущее поверженному или потенциальному агрессору.

песец

Если правда - реально круто!!!!!!

но что смутило
пасионар, какое отношение имеешь к этому ты?
постоянно примазываешься
комплекс неполноценности?
ты о себе что-то подобное раскажи
о себе
а не о картинках танчиков и самолётиков

Стилистика речи в принципе соответствует тому времени. А насчет того, что некоторые солдаты пленных не брали - правда. А бывало и так:
Из автобиографической "Книги о разведчиках" Г.Егорова:"Где-то здесь же в один из тех дней, когда мы ликвидировали сталинградскую группировку и когда нам с Иваном Исаевым, шедшим в головном дозоре, сдавались немцы и оптом и в розницу, встретились двое русских. Пожилой человек (это, в тех моих понятиях, мог быть сорокалетний или еще моложе) и молодой парень, примерно наш ровесник или чуточку постарше. Остановили — кто такие? Говорят, пленные, из лагеря сбежали. Для чего-го погребовали документы. Не помню, что показал «старый», а молодой долго рылся в бумажнике. Иван не вытерпел, выхватил у него бумажник (недоброжелательство к парню появилось с самых первых секунд — уж больно морда у него широкая, в лагере на баланде такую не наешь, и шею тоже). Иван стал копаться у него в бумажнике, извлекать какие-то бумажки. Все сказала фотокарточка: этот хозяин бумажника стоит в обнимку с немцем (не помню, с солдатом или офицером) на фоне проволочных заграждений, лагеря, немецкая сигарета в зубах, оба видимо, очень довольны своей жизнью.
— Хорошо, видать, жил в лагере-то, — со зловещими нотками в голосе заметил Иван. [229]
— Что вы, гражданин начальник. Разве там жизнь была! Это товарищ меня сфотографировал...
— И морду тебе товарищ наел тоже?
Иван закипал. Неделю назад наш взвод разведки весь погиб, покошенный из пулемета в упор. И в Иване все еще клокотало внутри, искало выхода.
— Та-ак! — наступая на мордастого, проговорил он, побледнев.
Его трясло. Он наступал на мордастого, сталкивая его с тропинки. И когда тот ступил в глубокий снег Исаев, не снимая с груди автомата, дал короткую очередь.
Я ничего не сказал, посмотрел только, как Иван бросил на труп бумажник со всем его содержимым — кому надо, разберется.
А Иван повернулся к перепуганному насмерть «старику» и уже поспокойнее, но все еще дрожащим голосом сказал:
— А ты, отец, давай шпарь на Вертячий — есть такой хутор. Там тебя встретят. Давай топай...
Тот заторопился сколько было сил, поминутно оглядываясь. Иван вдруг окликнул его. Он замер, обреченно, как вкопанный. Иван запустил руку в бездонный шинельный карман через прореху в маскхалате, долго там шарил, шурша патронами, наконец извлек банку тушенки.
— На, лови, — крикнул он «старику». — Подкрепись. А то и ног не дотащишь до Вертячьего...
Мне казалось тогда: человек так был напуган, что даже банка тушенки не обрадовала его.
Когда немного отошли, я сказал:
— Зря ты, Иван, застрелил парня. Особисты разобрались бы, что к чему, законно бы сделали все это.
Иван, как ошпаренный, обернулся — словно ждал этих слов.
Таким взъерошенным я его не видел никогда — наверное, только сейчас прорвалось наружу все, что копилось и оседало в нем за эти тяжелые дни.
— Законно?! Здесь законы устанавливаю я! — Он сердито потыкал пальцем вниз, себе под ноги. — Эта земля пока ничейная. Войска — вон где идут, — кивнул он назад. — А здесь я хозяин. И закон здесь — это моя совесть! Понял?.. — И чуть тише, но так же настойчиво продолжал: — Ванька Сыпченко что, жить не хотел? А Гошка Звягин? А все остальные двенадцать?.. А этот ряшку наедал, с фрицами обнимался!.. Да еще боялся заразу подхватить.
И уже много спустя, охолонув, неожиданно заговорил:
— Осенью под Котлубанью у нас один разведчик уполз к немцам. Перед этим десять дней не могли мы «языка» взять. В стельку все вымотались. Он не выдержал, сдался в плен. На следующий же день они побили все наши батареи и штаб полка разбили — выдал гад... Так вот сейчас я все дни только о нем и думаю. Если бы он мне попался — он бы мне душу облегчил, камень бы с нее снял тяжелый. Я бы из него печенку вынул!.. — И, словно заканчивая разговор, добавил: — А этот из той же компании. Зря ты его жалеешь. А особистам и без него делов хватит...
Я, хоть и упрекнул Ивана, но в душе был с ним заодно"