Мой друг Петербург

Санкт-Петербург – бывшая столица Российской Империи. Город-герой, в котором сплелись азиатская пышность с европейской сдержанностью, построенный на землях, щедро политых кровью, в гиблом месте среди болот.
Родина нескольких поколений моих предков, помнящая звон колоколов и грохот пушек, шум ветра в парусах и крики чаек, плеск волн у гранитных набережных, первые стихи кавалергарда Дениса Давыдова, взлеты и падения императоров, три революции и тяжелейшую 900-дневную блокаду.

На этом официальное вступление можно считать законченным. Я расскажу вам о том, о чем не говорят в рекламных проспектах – все это можно увидеть, только оставшись наедине с Петербургом, без шумных и многословных гидов.
Старые дворы-колодцы. Иногда широкие, иногда тесные и маленькие. Если поднять голову, где-то вверху среди нависающих крыш виднеется небо...
Такого неба как в Петербурге, я не видела нигде.
В ясные дни над городом словно разливается купол безгранично глубокой, безбрежной синевы. Этим простором можно дышать, он пахнет морем и свежим ветром.
В пасмурные дни посеревшее небо словно сливается у горизонта с темными свинцовыми водами Невы. Сумрачная бесконечность, подкрашенная багрянцем заката.
Хочется читать Гейне. Мрачноватого шутника и философа. Он не был петербуржцем, но он явно что-то знал…

Величие мира всегда находится в соответствии с величием духа, смотрящего на него. Добрый находит здесь на земле свой рай, злой имеет уже здесь свой ад.

…И он был совершенно прав.
Иногда мне кажется, что это было сказано про Петербург.

Город, в котором влияние сырости и близких болот не дает забыть о себе никогда. Здесь не хранятся продукты вне холодильника, а пустяковая царапина может обернуться воспалением. Характерный привкус фтора в воде.
Табличка на стене одного из домов: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».
Вкуснейшее мороженое. Легендарные «сахарные трубочки». Солнце на куполе Исаакиевского собора. Приветливые лица прохожих.
Здесь всегда уступают место в транспорте пожилым и беременным. Здесь на улицах не слышно мата. Что, вы услышали? Обернитесь. Это не петербуржец, разве вы не видите?
Здесь, присев на лавочку с книгой о Французской Революции, можно услышать вопрос от опрятного пенсионера с умными глазами: «Что вы думаете о политике Дантона? Ах, вот оно что…» Он будет знать, что Collot d'Herbois – не модный бренд, а Вандея – не лошадиная кличка. Если очень повезет, он даже вспомнит, что ему рассказывал отец о 1917. Мы поговорим о могилах на Сен-Женевьев де Буа, вспомним Гумилева и вежливо поулыбаемся друг другу при упоминании имени цесаревича Георгия. «Ах, ну вы же знаете…»
И разойдемся. Вполне возможно – так и не узнав имен друг друга.

Продолжение следует.