Мой друг Петербург-2

…Я почти месяц не видела солнца. Питерский зимний день короток, больше похож на сумерки, зато к вечеру на снег падают отсветы ярких витрин, тени деревьев расцвечены веселым переплясом огней на елочных гирляндах…
На работу к 9, значит – вставать в 6, когда солнце еще и не думало подниматься над горизонтом. Вместо рассветных лучей – звездное небо. Оттуда, сверху, сыплется крупный разлапистый снег.
Горячий чай с корицей… Не будит, но погружает в медитативное состояние. Все еще хочется спать, но на улице меня ждет свежий ветер, зимний ветер Петербурга.
Спускаюсь по лестнице. В дверь парадного придется стучать изнутри. За ночь снегу намело по пояс, спасение придет в лице дворника с большой снеговой лопатой.
Машины во дворе засыпало на метр-полтора выше крыш, даже зеркала заднего вида не видны из этих сверкающих холмов. Первую узкую тропинку к подворотне придется протаптывать мне, и хорошо, что в высокие ботинки не набивается ледяная крупа.
Трамвайные пути заметены, значит, к метро придется идти пешком.
Не могу отделаться от мыслей, что эта зима – такая же холодная и снежная, как в блокаду. Еще немного, и я, засыпая на ходу, услышу, как совсем рядом бухает артиллерийская канонада, увижу сгорбленную тень идущего рядом человека. Он похож на скелет, обмотанный во все тряпки, какие только можно найти в доме, и он идет с санками, на которых стоит ведро снега. Если сжечь книги, можно согреть воду, а горячая вода – это лучше, чем ничего, ведь дневная пайка хлеба умещается в детской ладони…
Гудит машина, и я просыпаюсь от кошмара. На перекрестке стоят веселые, хорошо одетые люди, рядом призывно горит вывеска кафе, пахнет свежей выпечкой, и почему-то щемит где-то глубоко внутри, за сердцем.
Война – это не страницы из книг. Это не кадры из фильмов. Это где-то рядом, всегда рядом, вот здесь, только протяни руку, дотронешься. Это тонкие до прозрачности ломтики хлеба, которые бабушка нарезает к обеду. Это ордена и медали покойного деда. Это короткая строчка на листе бумаги в архиве ЦАМО, в графе «Невосполнимые потери», где стоит твоя фамилия.
Это твои собственные кровь и слезы, пролитые в спортзале, на полосе препятствий, когда сердце колотится где-то под горлом, а в голове бьется одна мысль – я могу! Потому что могли – они, те, кто полз по Дороге Жизни, кто собирал на улице замерзающих горожан, кто сутками не спал в госпиталях и дежурил на крышах в лютый мороз… И если ты однажды не сможешь подняться на дрожащие от усталости ноги, останется только плакать от осознания того, что двадцать первый век тебя прожевал и выплюнул, и ты слабее тех, кто жил здесь совсем недавно, кто дрался до последнего и выходил победителем, потому что дрался – до последнего.
А ведь они, так же как мы, просто жили. Никто не ждал войны. Никто никогда не ждет войны. Она обрушивается внезапно, с корнем выдирая все планы и мечты…