Анатолий Иванчихин про карате, школу Иванчихина и уличные драки

Житомирские старожилы наверняка помнят, как в начале восьмидесятых годов прошлого века среди городской шпаны происходили целые уличные побоища, в которых порой участвовало по нескольку сотен бойцов. Целые районы (Полевая, центр, вокзал, скверик, Малеванка) сходились стенка на стенку, пытаясь выяснить, какой район сильнее. Автору тоже посчастливилось принять участие в нескольких таких «сражениях».

Свидетельствую как очевидец: если на «поле боя» в рядах одной из сторон были замечены «иванчихинцы», противник в панике убегал, даже не пытаясь оказать сопротивления. Про самого же Иванчихина вообще ходили невероятные слухи: одни рассказывали, что он легко может подпрыгнуть на высоту два метра и пробить ногой дыру в кирпичной стене. Другие будто бы видели, как на военном полигоне Иванчихин разбросал, словно котят, личный состав нескольких рот за то, что они мешали ему ловить рыбу… Но оставим слухи: человек-легенда нашего города Анатолий Александрович Иванчихин сам поведал читателям «Эхо» о своей жизни.

 — Родился я в 1949 году в Союзе Советских Социалистических Республик, точнее, в деревне Бастаково Сасовского района Рязанской области. Тогда не было мобильной связи и секса по телефону, телевидения и поющих геев, коррупции и независимой Украины. А родители Одного Конкретного Донецкого Парня и «пересічної» Газовой Королевы, возможно, совершенно искренне, планировали сделать для страны что-то более полезное, чем то, что они в итоге сделали. Впрочем, единым отцом всех детей СССР в ту пору был могучий хачик Сталин. Матерью — Коммунистическая партия, поэтому моя биологическая мать оказалась как бы не у дел: ей оставалось лишь вытирать мне сопли и стирать пеленки.

— В нашей деревне жил один пожилой китаец, которого все называли Сато. В прошлом — монах монастыря Шаолинь, эмигрировавший, чтобы избежать репрессий у себя на родине, в Советский Союз. Невероятно, но Сато, буддист, конфуцианец, после длительных размышлений и медитаций пришел к выводу, что оптимальным местом жительства для человека в то время были не страны Азии, не Япония, не сытая Америка, не культурная Европа, а голодная, укутанная от стужи колючей проволокой коммунистическая Россия!
Поначалу он, как и многие китайские эмигранты, осел на Дальнем Востоке. Женился на женщине, которая была родом из моего села. Когда в конце тридцатых годов прошлого века китайцев начали массово депортировать в Китай, семья решила переждать смутное время в глубинке, в Бастаково.

Видимо, Будда что-то не поделил с Иисусом, поэтому детей в дружной рязанско-китайской семье не было. Жили бедно, в старой бревенчатой избе, которая стараниями хозяина приобрела очертание сказочной китайской пагоды. Вокруг был разбит красивый восточный сад на камнях. В красном углу, как член семьи, сидел вырезанный из березовой колоды Будда, по обе стороны от него висели на гвоздиках православная икона и портрет Ленина. Эту хату, как чудо местного значения, показывали всем приезжим!
Зарабатывал на жизнь Сато тем, что пас коров. В Бастаково было два стада: одно колхозное, приблизительно на триста голов, а другое — людское, голов на тридцать. Китаец пас людское стадо. «Колхозное не хацу,— говорил он.— Там много нацальников, но нет хозяина. Людское хацу — там много хозяев и ни одного нацальника!». Как я сейчас понимаю, некоторые элементы системы физической подготовки шаолиньских монахов и приемы восточной медицины Сато умудрялся использовать при… выпасе коров. Например, после еды коровы у него не лежали на пузе, пережевывая жвачку, а (невиданное дело!) бегали трусцой по полю против направления вращения Земли. Чтобы буренкам не досаждали оводы, на рога им Сато привязывал какую-то траву, которая отпугивала оводов в радиусе трех метров! В течение дня все стадо у него обязательно (и с аппетитом!) съедало порцию определенного сорта белой глины, смешанной с травами,— в результате ни у одной коровы никогда не было проблем с желудком! Кроме того, ежедневно каждая корова обязательно должна была быть вымыта со скребком и щеткой! В результате такой пастушеской методики коровы в людском стаде давали в сутки 3–4 ведра молока и никогда не болели, в то время как в колхозном надои не превышали одного ведра и коровы постоянно находились под контролем ветеринара!

В те годы за колхозные трудодни практически ничего не платили и коровы для людей были, без преувеличения, кормилицами. Поэтому селяне чуть ли не молились на Сато, пылинки с него сдували!

— Однажды жена китайца тяжело заболела. Моя мать (она была сельским фельдшером) взялась ее лечить. За время лечения мама сдружилась с семьей Сато и, конечно же, рассказывала им про меня, про то, что я рос хилым, болезненным ребенком. Когда лечение было закончено, Сато пришел к нам домой и сказал маме: «Вы спасли мою жену, которую я очень люблю. Я бедный человек и не могу отблагодарить вас деньгами. Но, если хотите, буду тренировать вашего сына, чтобы он никогда больше не болел!». Мама согласилась, и я начал заниматься у Сато. Забегая наперед, скажу, что с тех пор в жизни ничем более серьезным, чем насморк, не болел, хотя разменял уже седьмой десяток! Теперь-то я понимаю, что Сато поначалу долго присматривался ко мне — можно ли мне приоткрыть свои знания? Первые полгода мы занимались одной лишь физической подготовкой: ежедневно кроссы по 10 километров, упражнения на гибкость, силу, координацию. Было очень тяжело, ведь мне тогда едва исполнилось шесть лет! И только увидев, что я не сломался, не сдался, китаец постепенно начал учить меня основам единоборств. Сразу внесу ясность: он не говорил, что вот мы занимаемся у-шу или каратэ,— тогда и слов таких никто не слыхивал! Сато просто показывал: стань так, сделай такое-то движение рукой, такое-то ногой. Дыши вот так. Думай при этом вот так. Он не объяснял, что это за прием, как он называется, я просто повторял все за своим учителем, уверенный, что мы занимаемся… обычной лечебной физкультурой. Летом мы тренировались в поле возле коров. Зимой — в избе Сато. Так прошло 11 лет.

Что заставляло меня ежедневно, в жару и метель ходить на изнурительные тренировки? Обыкновенное детское тщеславие. Занятия «физкультурой» под руководством Сато позволяли мне без труда выигрывать все спортивные школьные соревнования от первенства школы до первенства области! Во времена Советского Союза, когда спортом занималась практически вся молодежь, когда в массовом сознании был развит культ спорта и силы, побеждать было очень почетно. Я стал местной знаменитостью! Я привык стоять на всевозможных пьедесталах и слышать, как в мою честь играет торжественная музыка! Я радовался зависти сверстников! Лишь сейчас осознаю, что мое тщеславие не мог не заметить Сато. Он ничего мне не говорил, но и не открывал, к сожалению, глубинных тайн боевых искусств.

— После окончания школы у меня была мысль остаться в родном селе и продолжать занятия со своим учителем (я был его единственным учеником). Интуитивно я уже понимал тогда, что то, чем мы занимаемся с Сато, не просто физкультура. Но мать убедила меня, что в жизни нужно иметь надежную профессию, и я после службы в армии (служить посчастливилось в спортроте) поступил в Донецкий медицинский институт. Почему в Донецкий? Во-первых, Донецкий медицинский институт в то время очень высоко котировался в стране. Во-вторых, Донецк в 70-е годы прошлого века был совершенно особым регионом СССР: если в Рязани на магазинных полках была только ржавая килька и хозяйственное мыло, то в магазинах Донецка прилавки ломились от десятка сортов колбасы, были завалены конфетами, бананами, ананасами — словом, невиданными для меня доселе продуктами!

Учился я на «отлично» — физкультура Сато и конфуцианское отношение к жизни помогли мне с легкостью закончить мединститут с красным дипломом. Еще на первом курсе я познакомился со студентом из Конго Жераром, который занимался такой же «физкультурой», как и я. Кстати, вычислилили мы друг друга по походке — у людей, занимающихся единоборствами, особый шаг. Поначалу мы долго присматривались, «принюхивались» друг к другу. Потом начали тренироваться вместе. От Жерара я и узнал, что Сато, оказывается, учил меня не физкультуре, а искусству каратэ! У моего напарника была нелегальная, привезенная из Франции литература по этому виду единоборств, из которой я узнал названия приемов, освоенных мною еще в детстве.

— В середине 70-х годов я принял участие в первом, еще нелегальном чемпионате СССР по каратэ. В те времена советские каратисты старались не упускать друг друга из виду: общались, перезванивались, по возможности встречались, обменивались литературой. Году эдак в 1973-м кто-то предложил провести чемпионат страны, чтобы определить сильнейшего каратиста Советского Союза. На «обкатку» идеи и организацию соревнования ушло около двух лет. Нужно было соблюдать крайнюю осторожность — ведь формально в СССР каратэ разрешено не было. Наконец в августе 1975 года в подмосковном городе Мытищи состоялся первый чемпионат СССР. В нем приняло участие 45 сильнейших каратистов из всех уголков Советского Союза от Прибалтики до Камчатки. Я тоже принимал участие в этих соревнованиях и занял пятое место.

— После окончания мединститута попал по распределению в Житомир. И здесь с благословения учителя Сато организовал первую секцию каратэ. Как я уже говорил, карате в те годы было формально не разрешено. Чтобы получить «добро» на проведение занятий, Сато посоветовал мне взять в ученики сыновей каких-нибудь влиятельных городских начальников. Я принял в свою группу несколько таких ребят, и дело пошло. Так в Житомире возникла школа каратэ Иванчихина. Шел 1978 год. Не успели мы как следует встать на ноги, как в 1983 году каратэ в СССР было окончательно запрещено. Возможно, одна из причин такого решения была в эпидемии массовых молодежных драк, прокатившихся по всей стране. Я, как законопослушный человек, прекратил занятия. Но некоторые мои «продвинутые» ученики начали создавать свои подпольные группы. И когда в 1989 году каратэ вдруг опять разрешили, в Житомире и области уже существовало несколько десятков сильных самостоятельных школ! Я тоже возобновил тренировки.

В те годы в моей школе иногда одновременно училось до 1500 человек! Катастрофически не хватало мест в залах. Мне нужны были самые лучшие, поэтому на тренировках новичкам давались огромные физические и психологические нагрузки. Было нормальным явлением, когда, допустим, в понедельник записывалось в школу 100 человек, а в пятницу оставалось всего 10. С оставшимися и шла дальнейшая серьезная работа. В те времена каратэ было несколько другим, чем теперь. Каратист ставил себе цель не только победить противника, но и победить законы физики — все поголовно увлекались «летающими» прыжками, разбиванием твердых предметов. Это требовало каждодневных изнурительных тренировок.

Но в середине 90-х что-то случилось в обществе: каратэ с голого энтузиазма незаметно перешло на коммерческие рельсы. Культ здорового тела вытеснил культ могучего кошелька. Каратисты уже не желали побеждать законы физики, а желали, сохранив брюшко, «вырубать» противника легким движением мизинца, а лучше — бейсбольной битой. Пришел в упадок из-за отсутствия финансирования массовый спорт. Вместе с инфляцией росла аренда залов. Мои лучшие ученики уже по-своему смотрели на каратэ, на систему подготовки, на коммерческую сторону занятий. И мое детище «Школа Иванчихина», подобно зеркалу, разбилось на тысячи осколков. На этот раз навсегда. Моя эпоха прошла. В 1996 году я прекратил свою деятельность в качестве тренера.

 — В своей новой жизни уже более 10 лет работаю в городском гидропарке разнорабочим. Первые шесть лет работал вообще без зарплаты. Что там зарплата, не было даже места, чтобы переодеться,— я прятал сумку с вещами под кустом. За эти годы в одиночку расчистил от зарослей городской пляж. Теперь возле админздания парка у меня есть свой кабинет-сарайчик. Руководство парка иногда подбрасывает мне каких-нибудь денег. Но не в деньгах дело. Мне хочется оставить после себя память еще и в виде чистого пляжа, сотен посаженных деревьев, ухоженного гидропарка. Бывшие ученики меня не навещают. Сам по-прежнему тренируюсь. На каждый свой день рождения обязательно пробегаю марафон.

Применить свои знания в каратэ на практике мне пришлось всего один раз в жизни. Поединок продолжался не больше секунды — на меня кинулся хулиган с ножом. Я не хотел наносить ему увечья и применил не травматический, а шоковый прием — резко хлопнул своего противника ладонями по ушам и пошел своей дорогой. Хулиган, наверное, еще минут пять стоял в той же позе неподвижно… Стоило ли 57 лет жизни посвящать тренировкам ради одного секундного поединка? Много размышляю об этом и зачастую прихожу к разным выводам. Я никогда не нарываюсь на конфликт. Стараюсь придерживаться восточной мудрости, которая гласит: предотвращенная схватка — выигранная схватка. Люди, как правило, чувствуют энергетический потенциал, накопленный в тебе, и не допускают в твоем присутствии многих вольностей. Сожалею лишь о том, что мало успел передать своим ученикам — дал им, может быть, 10 процентов того, что умел сам. В то же время и Сато дал мне, по моим прикидкам, не более 10 процентов своих знаний. Но задача учителя и не заключается в том, чтобы передать ученику полностью все свои знания, а в том, чтобы указать правильный путь.

— Сейчас я провожу время в общении с природой. Работаю, тренируюсь, живу, не болея, размышляю: не это ли настоящее счастье? Дело, начатое мною в Житомире в далекие семидесятые, давным-давно живет уже без моего участия. Ученики моих учеников давно сами стали мастерами. Слышал, что среди них есть заслуженные мастера спорта, чемпионы Украины и Европы. Дочка выросла. Мы с женой состарились, но до сих пор интересны друг другу. В свободное время увлекаюсь живописью — рисую в стиле «ню». Может быть, это покажется смешным, но я никогда не пройду мимо курящего человека, будь он старик или подросток,— всегда остановлюсь, напомню о вреде курения…

В советские времена я не был коммунистом, чувствовал — в стране что-то происходит не так. Зато теперь я убежденный коммунист! Если в СССР при всех его недостатках с каждым годом простому человеку жилось все лучше, то в независимой Украине — все хуже. Не хотели изучать капитализм Маркса в теории — изучайте теперь на своем горбу! Ношу фуражку с красным околышем. На фуражке надпись — «Смерть буржуям!».

Мой учитель Сато умер в конце восьмидесятых годов. Жалею, что не остался с ним до самой его смерти,— через 20–30 лет занятий я стал бы выдающимся мастером.

«Школа Иванчихина» воспитала таких выдающихся мастеров, как Валерий Ярощук, Александр Дорофеев, Олег Грибан, Александр Тарабукин, Иван Горецкий, Дмитрий Корягин, Олег Мерлушкин, Георгий Жерновых и др. После второй легализации каратэ в СССР в 1989 г. на базе «Школы Иванчихина» были созданы клубы каратэ «Белый тигр», «Бушидо», «Джиттэ». В связи с этим встал вопрос о создании Житомирской областной федерации каратэ-до, которую возглавил Валерий Ярощук.