Мой День электромузыки

В начале всех начал Бог создал наш Мир. Во всяком случае, так написано в Библии.

В начале XX века нашей эры молодой учёный и музыкант Лев Термен создал первый в мире электромузыкальный инструмент, которому впоследствии дали имя «терменвокс».

В начале 60-х годов XX века в Житомире на заводе «Электроизмеритель» был создан первый в СССР промышленный электромузыкальный инструмент «Эстрадин» (эстрадный инструмент), который получил имя «Романтика».

А всё началось с того, что студент-первокурсник Одесского Электротехнического института связи Лёня Федорчук услышал на студенческом балу, посвящённом встрече 1957 года, музыку, которая потрясла его своим фантастическим звучанием. Это играл какой-то зарубежный электроорган. Он влюбился в эти звуки раз и навсегда. И тогда само собой созрело решение посвятить свою жизнь созданию электромузыкальных инструментов.

Судьба свела Лёню с Виталием Ивановичем Волошиным, который приняв его в свой конструкторский отдел Житомирского завода «Электроизмеритель», дал ему возможность начать экспериментировать с электромузыкой.

Первый электромузыкальный инструмент, созданный Федорчуком и Волошиным, представлял собой хаотическое нагромождение радиоэлементов, соединённых между собой на письменном столе. Клавиатурою были контакты реле, которые замыкались пальцами на печатную плату. 

12 февраля 1964 года впервые данная конструкция была продемонстрирована комиссии во главе с главным инженером завода А. Г. Назарчуком. В стенах лаборатории зазвучала электронная гамма – музыкальные звуки, рождённые электроникой. С этой поры ежегодно 12 февраля на заводе отмечался День электромузыки. 

Я подключился к деятельности лаборатории в апреле 1969 года, когда начались работы по созданию электронного баяна «Эстрадин-8Б». С этого времени уже ни одно празднование Дня электромузыки не обходилось без моего участия. Да что там празднования! Для меня все последующие годы превратились в сплошной День электромузыки.

Я, как и Лёня Федорчук, влюбился в электронные звучания, открывая в них всё новые и новые горизонты для своего творчества. Каждый новый «Эстрадин», рождённый в совместных муках творчества, расширял мой кругозор и заставлял искать новые краски и оттенки для музыкальной палитры. У каждого «Эстрадина» был свой неповторимый характер, свои привычки, свои предпочтения, свои любимые игры. И к каждому нужно было найти свой подход, свою тактику, свои решения.

А когда наши питомцы вдруг начинали капризничать, мне приходилось выслушивать их жалобы и претензии. Потому что приборы из-за ограниченности их параметров не всегда могли показать, что беспокоило того или иного «Эстрадина». А мне как музыканту при тщательном и внимательном слуховом контроле, обследуя каждую кнопку, каждый переключатель, каждый регистр, каждый эффект инструмента, удавалось услышать, в каком его «органе» находится неполадка.

Я настолько сроднился с нашими электромузыкальными инструментами, что, подписывая свою грампластинку с записью электробаяна, ставил следующую подпись: «Грибер-эстрадин».
Лёня Федорчук на это новшество реагировал так:

- А что, это абсолютно оправданно. У тебя другого имени и быть не может. Никто не может сыграть на Эстрадине так, как ты. Я ведь слушал многих. Кто только не пытался играть. В твоей жизни сейчас такая полоса, что ты можешь быть только Эстрадином.

Иногда какой-нибудь скептик говорил нам:

- Почему-то ваши электробаяны пользуются спросом у свадебных музыкантом. Профессионалы же предпочитают играть на тульских заказных баянах.

Лёня Федорчук в таких случаях шутливо замечал:

- Да и в жизни так: один пьёт коньяк, другой – водку, а третий предпочитает самогон.

Я обычно реагировал на такие замечания следующими словами:

- Электронный баян «Эстрадин-8Б» пользуется спросом у разных музыкантов, в том числе, и у профессионалов. Что же касается тульских заказных баянов, то они не являются электронными. Поэтому сфера их применения не может быть сопоставима с электронным баяном.

Или вдруг раздавалось такое мнение:

- Мне кажется, что для вашего электробаяна не хватает музыканта с именем, то есть знаменитого баяниста, такого, как Паницкий, Бесфамильнов. При этом я нисколько не умаляю достоинств Альфреда Грибера.

- А Вам это и не удастся, - тут же парировал Лёня. - Потому что наш Альфред – экстра-музыкант. Он необыкновенный талантище и совершеннейший ас в Эстрадинах. Я им восхищаюсь и не знаю других музыкантов, которые могли бы составить ему хоть малейшую конкуренцию. И я Вам объясню, почему я так думаю. Мы пересекались со многими баянистами того класса, о котором Вы говорите. И поняли одно: никакой суперпрофессионал, выходя на сцену, не станет рекламировать инструмент. Он будет рекламировать только себя, а об инструменте постарается вообще не говорить. Главное, чтобы всё сверкало…

Поскольку в таком разговоре речь шла и обо мне, я тоже считал целесообразным внести кое-какую ясность:

- Такие знаменитые баянисты, как Паницкий или Бесфамильнов, занимаются своей личной концертной деятельностью. К тому же, они не играют на электронном баяне. У них своя жизнь. Да и не всякий классический баянист может легко переучиться игре на электробаяне, который нужно любить и чувствовать, как самого себя.

Иногда я слышал обращённые ко мне неожиданные суждения:

- У Вас есть талант, и не только музыкальный. Вас уважают партийные власти. Вам удаётся также ладить с отделом культуры.

Я реагировал на это с улыбкой:

- Это не мне удаётся ладить с отделом культуры, а им со мной. Просто у них нет другого выхода. Я, пожалуй, единственный музыкант, который представляет с честью электромузыкальные инструменты Житомирского завода «Электроизмеритель» как в нашей стране, так и за рубежом. К тому же многие властители любят похвастаться достижениями города и области перед своими гостями, а также послушать хорошую музыку. Поэтому они приходят сами и приводят своих гостей на мои выступления. Но чем я горжусь, так это тем, что я никогда не пресмыкаюсь перед «сильными мира сего». И чувствуя это, они и уважают меня.

- Вам, уважаемый Альфред, вообще везёт в жизни, - продолжал тот или иной собеседник. – Вот Вы уже два раза побывали за границей. А я знаю многих музыкантов высокого класса, которые работают в государственных оркестрах СССР, но так и не смогли выехать за границу, даже в социалистические страны. И знаете, почему? Потому что им это не позволяла пятая графа. Короче говоря, все евреи плохие. Но, оказывается, есть и хорошие евреи, такие, как Вы.

- Я выезжал за границу, не потому, что я был, как Вы выразились, «хорошим» евреем,- объяснял я своему оппоненту. - Это происходило в силу того, что демонстрировать наши электромузыкальные инструменты, как это делаю я, никто не может. И не потому, что я гениальный музыкант, а другие – нет. Просто так это случилось. Так распорядилась судьба, так легла карта. И даже тогда, когда более ретивые чиновники пытались воспрепятствовать моему выезду за границу, у них ничего не получалось.

- Что Вы имеете в виду? – тут же последовал вопрос.

- Со мной произошёл такой случай перед поездкой в Югославию в 1980 году. Я в своей анкете не упомянул о том, что женат вторым браком. И в Торгово-Промышленной Палате СССР один чиновник мне заявил, что он не может выпустить меня за границу за такое сокрытие важных данных. Я сказал ему: «Хорошо, я не поеду. А кто будет защищать престиж СССР вместо меня? Вы?». И, выйдя из его кабинета, я пошёл звонить в Министерство приборостроения. Уже через полчаса я был вызван обратно в кабинет, где меня отлучили от заграницы. Хозяин кабинета вежливо попросил меня написать добавление к моей анкете, в котором мне следовало указать данные о своём первом браке. И всё. Через час я уже брал билет на поезд в Загреб. Так что моё еврейство здесь совершенно ни при чём.

Я был уверен, что профессионализм и творческая самоотдача делу, которому ты служишь, приводят человека к желаемому результату. Для меня таким результатом было признание моих успехов как профессионального электромузыканта и подающего надежды инженера-конструктора. Поэтому мне и сегодня приятно читать строки моего друга Лёни Федорчука:

«Ведь ты был у нас не просто Грибером-Эстрадином. Я до сих пор вспоминаю, как ты помогал Яше Тенебауму составить схему ударного состава для электробаяна «Орион». Никто из нас этого бы сделать не смог, несмотря на качества Тененбаума, Фукса и мои. Ты не только составил рисунки ритмов и участвующих инструментов, но, насколько я помню, ты даже прорисовал для Яши все схемы ударника в микросхемах. Ведь это была работа квалифицированного электромузыканта и настоящего конструктора. И ударная часть совместно с басом и аккордами была лучшей из всех наших инструментов! На этот момент ты уже был конструктором-профессионалом. А это, знаешь ли, мало кому удаётся. Тебе удалось, потому что ты не только классный музыкант, но и умнейший инженер».

Приятные слова, ничего не скажешь! Тем более от друга, который никогда не кривил душой. Лёня и сейчас вспоминает:

«Так нас жизнь вела, брат, - мы с тобой всегда друг друга понимали лучше других. Получалось, - а я это чувствовал на 100 % - что ты всё время озвучивал то, что творилось в моей душе. Это тоже надо было чувствовать. Но я в этом никогда не сомневался. И ты, думаю, тоже.

Мне так хорошо от этой мысли, что судьба так нас свела, что я мог длительное время совершенно справедливо восторгаться тобой, слушая тебя. Я был от этого счастлив тогда и счастлив сейчас, потому что у меня было соприкосновение с тобою. А это – незабываемо.

Я на тебя всегда смотрел и чувствовал тебя, как некое своё отражение. Понимаешь, так у нас генетически как-то произошло. Вроде это два человека, а чувствуется, как сиамские близнецы».

И я ощущал нас «сиамскими близнецами». Бывало, достаточно было только взгляда, чтобы понять друг друга. Кажется, это называется таким понятием, как «родство душ».

Последней нашей общей любовью был, несомненно, электронный баян «Орион». Я вообще ощущал его, как продолжение себя. Всё лучшее, всё самое интересное на то время мы старались воплотить в этом инструменте. И я думаю, что у нас это получилось. Под словами «у нас» я имею в виду весь наш дружный творческий коллектив единомышленников НИО-17. Каждый вложил в «Орион» кусочек своей души. И он уже тогда был круче и интереснее всего того, что делалось в мире.

Лёня Федорчук писал мне недавно:

«Эх, как ты играл тогда! Я вспоминаю, как ты делаешь сольное вступление на правой клавиатуре. А потом при нажатии кнопки аккорда или баса на левой клавиатуре вдруг всё взрывается ритмом, – и каким! Я помню, как слушатели в недоумении – «Откуда это взялось?» - начинают взорами искать другого музыканта, ударника. И не находят. Полный балдёж!

А у тебя ещё кнопка ритма под подбородком, которой ты всегда можешь сделать ритмическую паузу. А затем проиграть, солируя, мелодию и снова запустить ритм. Красота, да и только! На то время это была абсолютная фантастика!

Ты воспринимался, на мой взгляд, волшебником. Представь себе, что ты «Ориона» не слышал вообще. И вдруг какой-то парнишка вот так, не отходя от стула, берёт и играет тебе «Токкату» Поля Мориа с полным оркестровым звучанием.

Ты в это состояние «вползал» постепенно, через тернии, привыкал к нему постепенно, сам над этим думал и трудился. А если вот так сразу это услышать – ведь ошалеть можно.

Я это вынянчивал 20 лет и то ошалевал от мурашек в спине. Фантастика живьём!»

А какие планы были у нас в то время! Кроме «Ориона», был создан целый ряд перспективных инструментов – электроорган «Солярис» («Эстрадин-314»), новый синтезатор «Альтаир» («Эстрадин-231»). Разрабатывались новые проекты усилительной техники, реверберации. Яша Тененбаум трудился над программным проектированием электромузыкальных инструментов. Было взято правильное направление!

Но всем этим планам не суждено было исполниться. В 1985 году Лёня Федорчук уехал в Иркутск, и наш отдел осиротел, в полном смысле этого слова.

Лёня был не просто нашим начальником. Он был тем стержнем, который держал всю нашу конструкцию. Он был тем цементирующим началом, который скреплял всю нашу конструкцию. Он был генератором идей, вдохновителем всех начинаний, чутким собеседником, умным руководителем,  гениальным инженером и конструктором, весёлым и жизнерадостным человеком, верным и преданным другом и товарищем.

После отъезда Лёни всем стало понятно, что без него уже ничего не будет. И люди, которых Лёня собирал вокруг себя годами, постепенно стали расходиться по другим местам.

Но каждый год 12 февраля мы все звоним друг другу и поздравляем с нашим общим профессиональным праздником – Днём электромузыки. Перефразируя классика, мы все можем сказать, что это «Праздник, который всегда с нами!».

Вот и в этом году 12 февраля Лёня Федорчук послал по интернету всем нашим такое поздравление в День электромузыки:

«Дорогие мои друзья! От всего сердца поздравляю вас с нашим праздником – Днём электромузыки! Много лет мы были верны избранной нами профессии. Мы жили этим, работали, вместе грустили и радовались. Эти связь и дружба наша долгая останутся с нами навсегда. Мы честно работали и сделали всё, что смогли. Счастья, здоровья и успехов вам, мои сподвижники!»

Я подписываюсь под каждым словом в этом поздравлении. Хочу только добавить, что если мы создали то, что создали на строгом дефиците материалов и комплектующих, то всем нам за это полагаются только почёт и уважение. Потому что памятников при жизни нам всё равно никто не поставит.

Но зато мы с Лёней Федорчуком нашей общей книгой воздвигнем памятник тому времени и всему нашему электромузыкальному братству!