Буйные на воле: на Житомирщине пациенты психинтерната держат в страхе целое село

— Я работаю на этой должности 24 года, — рассказывает «ФАКТАМ» директор Довбышского психоневрологического интерната Виктор Карпинский. — Отдал интернату половину своей сознательной жизни. Старался создать дружный, сплоченный коллектив, чтобы пациентам было комфортно. Знаю, есть учреждения, где над больными людьми буквально издеваются, у нас такого не было никогда. Можете сами пройти по территории, заглянуть в любой корпус, пообщаться с пациентами.

Что касается девятого корпуса, — это не мое нововведение. Он существовал всегда. Нас теперь обвиняют, что держим людей в тюрьме, без выхода на улицу, в жутких условиях. Это бред. У нас интернат открытого типа, все подопечные могут свободно выходить за территорию. В девятый корпус отправляли только тех, у кого обострение, невменяемость. Человека в такой ситуации необходимо на время изолировать, успокоить, дать нужные лекарства. Но даже в этот период они могут гулять, для них есть беседка, лужайка. Просто территория корпуса ограждена забором, чтобы буйные не причинили вреда другим пациентам. Получив необходимое лечение (несколько дней или неделя), пациенты приходят в нормальное состояние и возвращаются в корпуса со свободным выходом. Коротко говоря, корпус № 9 — не карцер, а необходимая и кратковременная мера безопасности в период обострения.

— В интернате происходили трагические случаи по вине ваших подопечных?

— Такое случалось дважды. В 1998 году один из пациентов зарезал медсестру. Он вообще-то был тихим, спокойным, даже приходил к ней, помогал по хозяйству. А однажды увидел, как медсестра дома выпила спиртное, и кинулся на нее с ножом. Разрезал горло, нанес пять ножевых ранений в сердце… Оказалось, этот человек ненавидел алкоголь и людей которые его употребляют, вот и сорвался. Такой приступ буйства, конечно, нельзя было предусмотреть. Убийцу приговорили к семи годам принудительного лечения в психбольнице строгого режима.

Второй случай произошел в 2008 непосредственно на территории закрытого девятого корпуса. Один из пациентов затаил злобу на санитара, подкрался к нему во время прогулки и ударил по голове булыжником. Санитар выжил, но остался инвалидом. И вот скажите, разве можно после этого давать буйным пациентам свободу?

— Прокуратура обязала вас снять решетки с окон девятого корпуса и выпустись оттуда всех обитателей?

— Не обязала, а вынудила. В прошлый четверг к нам приехали представители прокуратуры с решением суда об осмотре интерната и доступе ко всем личным делам пациентов. Тогда же я узнал о том, что, оказывается, являюсь преступником. Из-за того, что «ограничивал права и свободу пациентов девятого корпуса» мне теперь грозит до пяти лет лишения свободы. Это был шок. По сути, я стал заложником ситуации. Понимал, что открыть корпус и выпустить агрессивных психбольных на улицу — преступление. Но нарушить закон и предписание правоохранительных органов тоже не мог. Поэтому мы сняли решетки, открыли двери и сообщили нашим буйным подопечным, что они теперь свободны.

— Как они отреагировали?

— Сразу не поняли, что происходит. А потом истолковали слово «свобода» по-своему. Перестали мыться, бриться, убирать за собой, принимать лекарства. А ведь если они прекратят поддерживающую терапию, приступы агрессии участятся, и пациенты вообще не смогут вести себя адекватно. Наши подопечные устроили себе «праздник жизни». Начали покупать водку и напиваться, стали обижать тихих пациентов, живущих в открытых корпусах, забирать у них личные вещи из тумбочек, угрожать персоналу. Несколько подопечных спьяну пришли в местный дом престарелых, заявили, что хотят любви. Двое из девятого корпуса сбежали, мы с трудом разыскали их и вернули на место.

Глава райгосадминистрации, которому я пожаловался на беспредел в интернате, обратился с заявлением в полицию. Правоохранители теперь патрулируют улицы города, но они не могут делать это круглосуточно, поэтому опасность остается. Я спрашивал у прокуратуры, что мне делать, если буйнопомешанный попытается кого-то убить. «Вызывайте полицию», — услышал в ответ. Но до ближайшего отделения полиции 45 километров. Если психбольному с оружием в руках (а мы теперь не имеем права проверять, есть ли у них ножи, заточки и другие опасные предметы) взбредет в голову прирезать кого-то, он не станет ждать сорока пяти минут до приезда опергруппы. Убьет, сбежит — и ищи ветра в поле.

— А кто будет отвечать?

— Я, видимо. Поскольку считаюсь их опекуном, в любом случае оказываюсь виноватым. Меня обвинят либо в нарушении прав пациентов, либо в последствиях их агрессивного поведения. Работать стало невозможно. Сегодня единственный в интернате врач написал заявление об уходе. Еще три медсестры собираются увольняться. Их можно понять, кто же хочет рисковать собственной жизнью?

Корреспондент «ФАКТОВ» наведалась в пресловутый девятый корпус. Внутри огражденной бетонным забором территории находятся несколько человек — курят, смеются. Калитка наружу, которая раньше была закрыта на засов, распахнута настежь. Как и двери самого здания. Неудивительно, что внутри корпуса, где раньше содержали в изоляции буйнопомешанных, теперь нет никого. Кто-то из них пошел мыться (сегодня в интернате банный день), остальные разбрелись кто куда.

* Внутри корпуса, где раньше содержали в изоляции буйнопомешанных, сейчас нет никого

— Некоторые и на ночь могут не приходить — свободные же! — сокрушается медсестра корпуса № 9 Катерина Петруняк. — Где они ходят, что делают, боюсь даже представить. Я работаю здесь уже четырнадцать лет, всегда могла найти к больным подход, уговорить их принять лекарство, утихомирить. Теперь чуть что — сразу грозят убить меня и моих детей.

— А вчера один из буйных принес четыре лезвия и хотел убить санитара, — рассказывает пациент интерната Сергей Литвин, спокойный здравомыслящий парень, страдающий приступами эпилепсии. — Другой сегодня подошел ко мне, обозвал, сказал, что будет со мной разбираться. Многие наши сидят по корпусам, боятся буйных.

Когда прокуратура вынудила директора открыть девятый корпус, мы не могли в это поверить, — рассказывает «ФАКТАМ» медсестра Довбышского интерната Руслана Мишкевич. — Понимали, что начнется нечто невообразимое. И действительно, спустя несколько дней наши подопечные сорвались с тормозов. Посылают всех матом, оскорбляют. Один подошел ко мне, говорит: «Я тебя сейчас возьму (только употребил другое слово)». Я ему, мол, ага, вот только позвоню мужу разрешения спрошу. Шучу, делаю вид, что мне все нипочем. А самой, конечно, жутко. Сегодня он грозит, а завтра и сделать может — насильники-то среди наших тоже есть. Идешь на работу и не знаешь, вернешься ли домой.

В селе вообще паника. У нас в центре школа, куда детишки всегда бегали сами или ездили на велосипедах. Теперь всех их отводят и приводят родители. На кружки, на секцию настольного тенниса детей тоже не пускают. Взрослые и сами на улице стараются не показываться. Прежде любили днем сходить на кофе, вечером встретиться с друзьями, выпить пива, прогуляться по центру. Сейчас на улицах пусто. В восемь вечера в магазине, где всегда были очереди, сидят одни продавцы на кассах. Довбыш будто вымер.

* Теперь все пациенты психоневрологического интерната, независимо от степени их агрессивности, свободно гуляют, где хотят

В этом корреспондент «ФАКТОВ» убедилась лично. Даже в обеденное время на улицах села людей нет. Кругом гнетущая тишина. На школьном дворе тоже нет ни души, хотя только что закончились уроки. Две женщины забирают девочек-первоклашек. На мои вопросы о нововведенном режиме свободы для психбольных только машут рукой.

— Вот бы тому, кто это придумал, пожить хотя бы неделю в селе и посмотреть, что тут делается, — говорят они. — Особенно в те дни, когда пациенты интерната получают пенсии, напиваются и валяются на улицах. А мы ведь не всех их знаем в лицо. Идешь по улице, смотришь на человека и гадаешь — это просто прохожий или пациент девятого корпуса?

— У меня четверо детей, — объясняет сотрудница почты Елена Мищенко, крепко держа за руку маленькую светловолосую девочку. — Раньше спокойно отпускала всех в школу, даже самых младших. Теперь, видите, забираю. Если не могу отпроситься с работы, прошу соседку, и она отводит дочку к нам домой. А как иначе? На днях двое буйных пришли под школу, разделись и показали детям все свои «прелести». Сидим теперь, все калитки на замках, на улицу боимся нос высунуть. Мало того, чиновники, которые устроили весь этот ужас, еще и директора интерната пытаются в тюрьму засадить, хотя он как раз ни в чем не виноват. Мы всем селом будем жаловаться во все инстанции и добиваться, чтобы прокуратура оставила Виктора Станиславовича в покое, а нам дала возможность спокойно жить и не бояться за своих детей.

— Довбышский психоневрологический интернат — учреждение открытого типа, — прокомментировал ситуацию заместитель Новограда-Волынской местной прокуратуры Григорий Гресько. — Зарешеченных окон и изоляции здесь просто не должно быть. Согласно украинскому законодательству и Конвенции по правам человека, никто, кроме суда, не может ограничивать свободу передвижения людей. Проводя проверку, мы обнаружили девятый корпус, где находилось шестнадцать человек. Среди них не было убийц и насильников, как пишет пресса. Только один бывший заключенный, двадцать лет назад судимый за порчу имущества. Социально опасных элементов, которые требовали бы изоляции от общества, мы не обнаружили.

— Подождите, но ведь убийц и насильников там не было только в день вашего приезда. Это всего лишь значит, что на момент вашей проверки у них не было приступов агрессии. Но когда такие люди впадают в буйство и могут совершить рецидив, нужно что-то предпринимать! Раньше их могли изолировать, а теперь агрессивные маньяки по вашей милости могут вырезать полсела.

— Мы не обязывали директора снимать решетки, лишь провели проверку и установили, что в интернате нарушаются права подопечных.

— И еще открыли уголовное производство по этому факту. Конечно, директор вынужден был снять решетки, он же не хочет сесть в тюрьму лишь за то, что выполнял свою работу.

— Мы действовали строго по закону.

— А как по закону должны действовать сотрудники интерната, если психбольные впадают в буйство?

— На практике, я думаю, их должны утихомирить санитары, а директор обязан быстренько подать ходатайство в суд о переводе буйного пациента в учреждение закрытого типа.

— И все это время, пока директор напишет ходатайство, а суд примет решение, санитары будут держать буйного психбольного?

— Прокурор не должен вмешиваться в деятельность этого учреждения, — ответил Григорий Гресько. — Для этого есть Житомирская обладминистрация, директор интерната, Департамент труда. Они обязаны разработать алгоритм действий в экстренных ситуациях, который бы не противоречил закону.

К сожалению, ситуация в Довбыше не уникальна. Недавно с «легкой руки» Ульяны Супрун принято решение закрыть единственную в стране психиатрическую больницу строгого режима в Днепре. Около семисот буйных пациентов, совершивших в невменяемом состоянии тяжкие преступления и находившихся в изоляции, распределяют по обычным психбольницам, где не предусмотрены меры безопасности, а персонал не обучен работе с агрессивным контингентом. В результате 4 октября 2018 года особо опасный убийца, приговоренный к принудительному психиатрическому лечению и переведенный в обычную больницу, сбежал. Сколько буйнопомешанных последуют его примеру, покажет время.

Дария Горская, «ФАКТЫ»