Житель Малина рассказал, как в годы войны стал партизаном

"УПАВШАЯ ВОЗЛЕ ПОГРЕБА АВИАБОМБА ЧУТЬ НЕ УБИЛА НАС. СЛАВА БОГУ, НЕ ВЗОРВАЛАСЬ. ИЗ ЕЕ КОРПУСА Я СДЕЛАЛ ЦЕРКОВНЫЙ КОЛОКОЛ. ДО СИХ ПОР СЛУЖИТ!"

 Накануне 22 июня - 69-й годовщины начала Великой Отечественной войны - житель города Малин Житомирской области Леонид Сарнавский рассказал, как 12-летним мальчишкой стал партизаном

По праздникам звонкое многоголосие колоколов Святорождественской церкви слышно не только в селе Заньки, но и по всей округе. Однако нынче разве что несколько стариков знают, что один из этих колоколов в далеком 1943 году сделал из фрагмента стального корпуса фугасной авиабомбы 14-летний Леня Сарнавский - юный участник Потиевского подполья, боец партизанских соединений Маликова и Наумова.

И вот в уютном домике на околице Малина теперь уже 81-летний создатель необычного колокола Леонид Сарнавский рассказывает о событиях военных времен.

"Осенью сорок третьего наши, перепившись, снова чуть не сдали Киев"

Во дворе и в доме у Леонида Антоновича порядок, везде чувствуется рука хозяина, который с техникой на ты.

- Да я еще в детстве научился и кузнечному делу, и слесарному, - улыбается ветеран, показывая свой гараж, который напоминает скорее мастерскую. - В 1941-м закончил шесть классов. Тогда взрослели рано - родителям по хозяйству надо было помогать. Ремонтировал швейные машинки, столярничал, инструмент разный делал.

В войну на полях собирал для партизан оружие. А его сначала надо было привести в порядок. У немецкой винтовки патрон стальной. Если она с застрявшей гильзой пролежала зиму или пару месяцев под снегом, везде пошла ржавчина, вынуть гильзу очень трудно. Но ничего, научился.

А бомбу ту я разобрал осенью 1943-го. Через пару недель после освобождения Киева у нас такое началось!

Немцы, увидев, что советские войска стремительно наступают, бросили под Житомиром эшелон цистерн со спиртом, который хотели вывезти в Германию. Да в самом городе - ящики французских вин и коньяков. Говорят, фашисты готовились Новый год отмечать. А тут наши. Голодные, от тылов оторвались.

И начали гульбанить. Беженцы из Житомира рассказывали нам, что многие наши воины лежали мертвецки пьяные. Их добивали подошедшие без единого выстрела немцы.

Позже я слышал рассказы участников тех событий. Пользуясь нелетной для авиаразведки погодой, фашисты тихонько сосредоточили под Бердичевом подтянутый из Северной Африки мощный танковый кулак - и как жахнули! Даже не все танки успели перекрасить, на многих был такой желтовато-коричневый камуфляж, под цвет пустыни.

Автор романа "Берег" Юрий Бондарев так и писал: "Когда мы драпали под Житомиром..." В то время Бондарев был командиром противотанковой батареи, которую фашистские танки вскоре превратили в крошево. Советским войскам пришлось снова оставить Житомир, Коростышев, Радомышль, Попельню, Брусилов. Нависла угроза повторного взятия немцами Киева.

Я также читал, что, узнав об этом, Сталин пришел в ярость и порвал уже подписанные указы о присвоении командующему 1-м Украинским фронтом генералу армии Николаю Ватутину званий маршала и Героя Советского Союза. (Героя Ватутину дали посмертно, лишь в 1965 году, по ходатайству маршала Георгия Жукова и других известных полководцев.) В район села Ставище из-под Новороссийска была срочно переброшена 18-я десантная армия, в которой воевал начальником политотдела Леонид Брежнев. А с Белорусского фронта отозван для исправления ситуации генерал армии Константин Рокоссовский. Ему в случае необходимости надлежало заменить Ватутина.

Немцы рвались к Малину, откуда открывался прямой путь на Киев. Наши войска, окопавшиеся на рубеже Чоповичи-Потиевка-Заньки-Радомышль, яростно оборонялись. Станцию Чоповичи защищал экипаж танка Т-34 младшего лейтенанта Владимира Вайсера, метко стрелявшего по "тиграм" и "пантерам" из элитной фашистской дивизии СС "Адольф Гитлер". Когда те все-таки подожгли "тридцатьчетверку", молодой командир вытащил из горящей машины раненых механика и башенного стрелка, чьей-то шинелью потушил огонь и вернулся в танк. Владимир продолжал стрелять, пока боевая машина снова не превратилась в факел. Вайсеру посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

А возле села Заньки в декабре 1943 года принял бой с семью немецкими танками экипаж Т-34, которым командовал 19-летний младший лейтенант Василий Ермолаев из знаменитого гвардейского Кантемировского танкового корпуса. Этот мальчик только накануне вечером прибыл из училища на фронт, еще пороху не нюхал! Так в течение ночи и на рассвете он со своими двумя товарищами уничтожил шесть вражеских танков, в том числе два "тигра". Когда же еще один "тигр" поджег "тридцатьчетверку" и у наших кончились бронебойные, командир приказал стрелку-радисту покинуть машину, а сам вдвоем с механиком-водителем пошел на таран. Ему и механику-водителю Андрею Тимофееву тоже посмертно присвоено звание Героев Советского Союза.

"Пулю из моей ноги шофер вытащил... плоскогубцами!"

- У моих родителей в селе Прибуток неподалеку от дома на пригорке был старый погреб, - продолжает рассказ Леонид Сарнавский. - Во время обстрелов мы в нем прятались. Для утепления сверху была насыпана горка земли, и фашисты издали приняли погреб за дзот. Принялись бомбить.

Метрах в ста от хаты рванула, наверное, тысячекилограммовая бомба. Погреб подпрыгнул, казалось, вместе с нами. Хату разворотило, она загорелась, а воронку от взрыва мы с односельчанами потом лет десять всяким мусором засыпали...

Советская авиация тоже бомбила: наши села не раз переходили из рук в руки. Однажды, когда затихло, вышел из погреба - надо было выгнать в поле жеребят. И в бурьяне вдруг споткнулся обо что-то твердое. Обернулся - хвост бомбы из земли торчит!

Я вернулся домой, взял сапку и начал осторожненько вокруг землю разгребать. Благо почва у нас на Полесье песчаная. Авиабомба оказалась здоровенная, с доброго поросенка!

- Не боялись, что взорвется?

- К тому времени кое-что соображал. Если бомба вошла в землю на глубину около метра, значит, что-то не сработало. Брак какой-то.

Взял уздечку, зацепил за хвостовик. Вдвоем с товарищем вытащили бомбу из ямы и поволокли в поле. Во время передышек разглядывали находку и обнаружили надписи, что это бомба советская, весит 64 килограмма. Я сам в то время столько не весил!

На минуточку представил себе, что было бы с погребом и с нами, взорвись она.

- Зачем тащили в поле?

- Как зачем? Чтобы взорвать. Окончательно обезвредить! Хлопцы выломали сосновый кол и начали дубасить по бойку - носику бомбы, чтобы выкрутить взрыватель. Ребята, не надо, говорю, а вдруг... Хлопцы думали, если после падения бомбы с самолета взрыватель не сработал, то не сработает никогда. Очень хотели посмотреть, что там внутри. Оружие, я вам скажу, завораживает!

Чувствую, мне лучше уйти. Если взорвется - всех по кусочкам будут собирать. Подождите, говорю, отгоню жеребят. А хлопцы продолжают бить по взрывателю. Ну, думаю, дураки. И не подхожу, издалека наблюдаю.

Я же стреляный воробей! В июле 1941-го немец прострелил мне ногу. Фронт, как сообщало радио, еще был под Ровно. А на опушке леса под соседним селом Дорогунь приземлилась гондола с двумя вражескими разведчиками. Так у нас называли аэростат, что-то вроде маленького дирижабля. Мотора у него не было, только баллон с устройством, которое позволяло менять количество газа в воздушном шаре. Гондола была привязана к старому дубу.

Бегу в райцентр - село Потиевку, в милицию. С тремя милиционерами садимся в полуторку - двое в кабине, двое в кузове. Мне тоже дали винтовку. Но милиционеры совершили ошибку. Им надо было переодеться в гражданское, винтовки спрятать. А мы, дураки, выставили оружие, мчимся! Немцы, возившиеся возле той гондолы, издалека заметили нас и поняли - не колхозники едут.

Вдруг вижу - из деревянного борта щепки летят. И одна из них, как мне показалось, впилась в ногу. Да так больно! Гляжу - а ниже колена пуля торчит, в кости застряла. Вот (задирает штанину. - Авт.) след на всю жизнь остался. А вторая пуля ранила старшего политрука.

Одного фашиста мы застрелили. Другой сумел скрыться во ржи. Если бы нас не ранило, поймали бы. А пулю у меня из ноги шофер... плоскогубцами(!) вытащил. Раны промыли свежей мочой и перевязали...

"Корпус фугаса не долетел до товарища буквально метр"

- Однако слышу - хлопцы, что возились с бомбой, кричат: иди сюда! - продолжает Леонид Антонович. - Ножичком выкрутили стопорные винтики, вывинтили головку. Вынули капсюль, похожий на авторучку, боек. Капсюль потом бросили в костер - он стрельнул, как винтовочный патрон. Я кресалом - спичек не было - поджег кусок сухой губки, которая на березах растет, и бросил внутрь бомбы. Оттуда повалил черный дым. Мы оттащили бомбу на откос дорожной насыпи.

- А если бы бабахнуло?!

- Э-э, аммонал и тротил взрываются не от температуры, а от детонации. В огне аммонал горит. Я же раньше для партизанских мин тол из снарядов выплавлял и знал что к чему.

Когда взрывчатка выгорела примерно наполовину, дал Степе Вишневскому головку от бомбы: закрути насколько сможешь и беги куда видишь. И мы с Иваном Йосипчуком отбежали. Я лег навзничь, чтобы видеть, если что-нибудь будет лететь, и ловить.

Через пару секунд рвануло так, что крыльчатка оторвалась от корпуса - фр-р! - взлетела выше, чем вон та труба бумажной фабрики. Метров на семьдесят вверх. Потом - гуп об землю. А сама бомба полетела рикошетом от земли, словно камушек над водой, и не достала до Степы буквально метр! Степа и Ваня, слава Богу, и сейчас здравствуют.

Пришел мой отец. Наверное, услышал грохот. Взвалил стальной "кувшин" на плечо и отнес домой. Дома я молотком ударил по бомбе. Она так зазвенела, что в соседних Заньках батюшка услышал. И на следующий день приходит: Леня, дай нам эту бомбу в церковь, у нас колокола немцы забрали на цветной металл. Пожалуйста, говорю, сначала перерублю ее надвое.

Я ведь сызмальства умел коня подковать, мог в горне сварить стальную шину для колеса телеги. Словом, из пальца тракторной гусеницы сделал два зубила. Закалил, как положено. И постепенно разрубил бомбу на две части. В те времена "болгарок" в селе не было. А толщина корпуса бомбы - десять миллиметров! Добрая сталюга...

Батюшке Василию колокол понравился. Интересный человек был наш священник - и чарку любил, и на гармошке играл. Если надо крестить ребенка - воз соломы привезешь, так он с тебя и денег не возьмет. А колокол тот служит до сих пор!

- Когда немцы уходили из Занек, они заминировали церковь, чтобы наши не могли использовать ее как наблюдательный пункт, - продолжает Леонид Антонович. - И батюшка позвал меня на помощь. Я ведь, когда был в партизанах, не раз сам делал и устанавливал мины, придумывал всякие ловушки. Поэтому довольно легко разобрался в системе минирования церкви, снял с колокольни 13 противотанковых мин. Ими потом в лесу было очень удобно рвать сосновые пни. Дров не хватало, деревья рубить не разрешалось. А смолистые пни давали хороший жар.

Говорят, Заньковская церковь построена в 1738 году. После войны мы с отцом Василием ее ремонтировали: резали двуручной пилой доски для пола, варили из подсолнечного и льняного масла олифу, красили. А по селам собирали то, что люди могли пожертвовать для реставрации храма. Наверное, поэтому Господь меня и сберег...

Большая радость для меня была, когда людей удавалось спасать от смерти. Помню, полицаи придрались к мужчине: ты, мол, еврей, поехали в Радомышль. А там фашисты (в основном свои же, украинские полицаи!) уничтожили более двух тысяч человек. Многих - целыми семьями, с детьми!

Я говорю: да вы что, ведь это цыган! "Ну-ка расстегивай штаны, показывай свой кецик!" - скомандовал полицай. Тот показал. Не обрезан. Отпустили. Но фашисты и цыган не любили. Так я того бедолагу отвел в лес к партизанам.

А однажды мы прознали, что из Коростеня немцы будут везти евреев в Киев, в Бабий Яр, и устроили в лесу возле железной дороги засаду. Когда увидели мотодрезину, которая тащила товарный вагон, выстрелили несколько раз. Небольшой состав остановился.

Вагон качался. Стальной запор был закручен толстой проволокой. Я перерубил ее топором - он до сих пор хранится у меня в сарае. Отодвигаем дверь, а там люди. Даже мужчины плакали, не верили в спасение. С некоторыми мы встретились после войны, подружились.

...Едем с Леонидом Антоновичем в Заньки. Надо же посмотреть колокол! Церковного старосту и звонаря Анатолия Михайленко нашли на другом конце села - помогал травить колорадских жуков на огороде. Пока Анатолий Наумович переодевался, возле калитки собрались старушки, которые поначалу приняли журналиста "ФАКТОВ" и старого партизана за охотников за иконами и собирались не пустить нас в храм.

Наконец звонарь открывает церковь. По крутым деревянным ступенькам взбираемся на колокольню. Старые некрашеные деревянные стены выглядят как новые. В старину из сосны не качали смолу, и дерево светится, как янтарь.

Анатолий Наумович распахивает ставни и мы видим вверху несколько колоколов. "Вот он, мой родненький!" - указывает палкой Леонид Сарнавский.

В колоколе мы заметили отверстия, очень похожие на пулевые. Внутри напротив дырок - небольшие вмятины. Рядом с "бомбой" висят два колокола поменьше - желтые снарядные гильзы калибра 122 миллиметра.

Под окном колокольни замечаем ряд выжженных на стене черточек толщиной с палец. Десятка полтора. На другой стене - десятка два. "Немецкие снайперы тут работали, - объясняет Михайленко. - Каждого убитого нашего воина огнем зажигалки или свечки отмечали..."

Спрашиваю, в каких перезвонах принимает участие колокол, сделанный из орудия убийства? Оказывается, только в праздничных, жизнеутверждающих. Для поминального звона используется другой колокол - с более толстыми стенками, издающими низкие печальные звуки.

К сожалению, настоятель храма отец Владимир Шевцов не смог встретиться с нами: "по совместительству" он заведует медпунктом в селе Велика Рача. В юности будущий батюшка окончил медицинское училище, после армии - мединститут. Работал на родине врачом-терапевтом. Однажды оказал помощь приехавшей в село настоятельнице Житомирского Святоанастасиевского монастыря схимомонахине Рафаиле, которой стало плохо с сердцем. Два года потом матушка убеждала его, светского, невоцерковленного человека, что людям надо лечить не только тело, но и душу. И доктор Шевцов окончил духовную семинарию...