​По ту сторону баррикад. Боец житомирской 95-й рассказал о русском отце и войне на Донбассе

Защитник Донецкого аэропорта и сын российского военного рассказывает, как воевал против своих русских друзей в Донбассе и как война поссорила его с отцом.

Сергей Галян – боец 95-й житомирской отдельной аэромобильной бригады и защитник Донецкого аэропорта. Его отец – полковник российской армии из российского Пскова. Война в Донбассе сделала их военными противниками.

Сергей родился в Потсдаме, в тогдашней ГДР. Потом семья переехала в Россию, жила в Самаре, потом, до 2004 года, в Грузии на российской военной базе. Когда пошел слух о выводе российских баз с территории Грузии, предчувствуя очередной переезд, мать забрала Сергея на свою родину, в украинские Черкассы. Отец со временем переехал в Псков. Звал к себе, но Сергей с матерью приняли решение остаться в Украине.

"После школы я поступил заочно в университет, пошел служить на контракт. Отслужил, поехал к отцу во Псков. Побыл там около двух месяцев, как раз, когда здесь был Майдан. Вернулся перед Новым годом, побыл на Майдане, посмотрел, где правда и где что. Потому что говорили то одно, то другое, - вспоминает Сергей. - А потом начался конфликт в Донбассе. Так как я служил, у меня было много друзей контрактников, многих из них мобилизовали. И я не мог не пойти. Ради друзей и ради того, что не смог бы потом смотреть на себя в зеркало".

В августе 2014-го Сергея мобилизовали. Спустя два дня он сразу поехал в зону АТО – была хорошая подготовка. А осенью была ротация в Аэропорт в составе 95-й аэромобильной бригады второго батальона. Демобилизовался через целый год.





- Я был на донецком направлении. Бахмутка Луганской области, Донецкий аэропорт. В аэропорту у меня была ротация девять дней, в новом терминале. Как раз, когда фотограф Сергей Лойко там находился несколько дней. Совпало, что мы там познакомились, когда затишье было, обменялись парой слов. Спрашивал у него совета.

- Как отец, российский военный, отреагировал на то, что вы воюете в Донбассе?

- Как только началось вторжение в Крым, мы прекратили общение. Мой дядя по линии отца (он мне иногда был ближе, чем отец) занимает высокую должность в одной из госструктур. С ним вообще прекратили переписку. Я понимал, что это болезненно.

С отцом тоже... Мало писал. Понимал, что ФСБ все читает, прослушивает, хотя мы только восстановили на тот момент отношения. Я и так редко приезжал в Россию. И тут, из-за этой ситуации…

Отец писал: "Серега, ты не понимаешь. Там просто мужиков на Донбассе достало". Я понимал его точку зрения, холодно пытался что-то ему доказать, но толку? В один момент он перестал это говорить. Когда от моей тети узнал, что я в зоне АТО (я ему не говорил). Но, несмотря на взгляды, переживал, спрашивал, все ли хорошо, жив ли я.

У меня два друга – действующие военнослужащие российской армии. Так вот они были на территории Украины, в Донбассе, в августе. Написали мне, когда была там непонятная ситуация. Тогда неизвестно было по поводу российских войск – российские они, не российские? Но я лично уже знал, с чем имеем дело. Это был период Иловайского котла.

Я им, конечно, благодарен, что они писали мне. Они единственные из россиян, кто понимали про пропаганду, про все это. Все остальные друзья и родственники – нет.

- Ваш отец, военный, сам не был в Донбассе?

- Надеюсь, что он туда не ездил. Как-никак он, уважаемый офицер, воевал в Чечне, и для него понятие офицерской чести штука серьезная. Сомневаюсь, что он мог согласиться на такую командировку.

А позиция у него такая, да. Это все пропаганда в России. Тяжело поверить в другую реальность, если 20 лет смотрите первый канал, всегда ему доверяете. Вряд ли вам придет в голову, что это может быть ложь. Так они думают.

- Кто-то из ваших друзей или знакомых вообще изменил взгляд на происходящее?

- Только те военнослужащие, о которых я говорил. Они контрактники. Один из них еще до этого говорил: мол, я все понимаю, это информационная война. Они такого же возраста, как я. Один поменял точку зрения, побывав на Донбассе. Говорит: все это бессмысленно.

- Официально с какой формулировкой их отправляют в Украину? Что озвучивают в качестве предлога для такой "командировки"?

- Когда им отдали такой приказ и до тех пор, пока они находились у границы с территорией Украины, в пару километрах, им говорили, что они просто демонстрируют силу. Боевой приказ. Никаких подробностей толком. Выполняй такую задачу и все.

Я то пошел воевать потому, что давал присягу. Меня так учил отец: не изменять присяге. Я знал, какие друзья в украинской армии – не бендеровцы, не убийцы. Я это понимал и по-другому поступить не мог.

То же самое эти молодые контрактники. Нормальные ребята. Не так там и много таких уж головорезов. Но приказ есть приказ.

- Все-таки есть разница. Вы присягали здесь и пошли защищать эту страну, а они что пошли защищать?

- Вернемся к истокам пропаганды. Им что сказали? Русскоязычное население притесняют, оно страдает, мирные жители погибают. Им сказали: "Вы идете спасать мирных жителей. Ребята, вот такая ситуация, надо помочь мирным жителям". Там, мол, просто убивают, расстреливают женщин и детей. Этих женщин и детей спасти надо. Какой нормальный человек откажется?

Это потом им стало понятно.

Но когда по телевизору говорят одно, а там другое... Поэтому многие добровольцы российские и приходят на таких порывах. Смотрят по телевизору, как там "убивают" русских, гражданских, и идут их защищать.

- Вы говорите "потом им стало понятно". Стало ли? Что-то изменилось, когда стали цинковые гробы приходить в Россию, в Псков, где ваш отец живет?

- Что касается войны, тут к трупам привыкаешь и все в порядке вещей. Но для них, естественно, это было шоком. У меня три русских товарища, два из них были на территории Украины, один был тогда у себя во Пскове. Когда пришли первые гробы, он написал мне, позвонил. Говорит, столько-то пришло гробов, штатных, военных. Не то чтобы там мобилизованных. Говорит: все в шоке, кипишь, погибшие... Как они, мол, могли появиться?

Мы тут все понимаем, говорит, что это [гробы] из-за действий в Украине. Говорит, они тоже переживали, что в сентябре их подразделение могли дернуть. Понятно, что никто не хочет туда [в Донбасс]. А отказаться не так и просто, если ты на контрактной основе служишь.

- А что им говорят официально? Вот ранен человек или умер в Донбассе. Что напишут как причину смерти? 

- Честно говоря, не знаю. Не спрашивал у них.

- Не пересекались с кем-то из знакомых из России на войне?

- Нет. Ну как? Если пересеклись бы, то только через прицелы.

Был другой момент. Один из тех ребят – россиян выставил фотографию в соцсетях: они там сфотографировались на фоне названия украинского поселка в Донбассе. А я в тот момент был в Славянске. И мне написал какой-то молодой украинский активист, парень: "Сергей, добрый день. А вы знаете, что у вас в друзьях – военнослужащий российской армии, который сейчас находится на территории Украины?".

Я, понятное дело, как-то тогда не следил за активностями в соцсетях. С одной стороны, даже приятно удивился, что есть такие активисты, которые выслеживают российских военных по соцсетям. Единственное, что не смог даже посмотреть фото – через пару часов он удалил страницу. Наверное, ему начали писать, засветили где-то. Через пару дней восстановил страничку, но уже без этого фото. Я только помню, что был он в камуфляже "Партизан", популярной среди военных РФ.

- С украинскими товарищами, которые сейчас в АТО, общаетесь?

- С моими мы поддерживаем связь чисто информативно. Вы на связи? Вы дома? Вас не дергают? Все спокойно? Больше их – подразделение моих товарищей – не дергали. Я понимаю, что, если их или меня еще начнут дергать, значит, активизация войны начнется.

- Как думаете, война еще долго будет продолжаться?

- Свою точку зрения говорить не буду. Я бывший солдат, не из военных начальников. Но лично мне хочется верить, что будет спад. Потому что у меня очень много друзей там. Много друзей потерял. И я просто хочу, чтобы оно в любом виде, в любом случае заморозилось и активизации больше не было.

Все это зависит не только от нас. И глобальная экономика, и экономика Российской Федерации, и активизация РФ в сирийском направлении, и санкции – все сложно, потому тяжело что-то говорить. Если им это нужно, в любую минуту можно прекратить. Если не нужно, будет, как с Приднестровьем.