Плетение бисером помогло раненому бойцу восстановить моторику рук и нормализовать речь

В мае прошлого года житель Житомирской области Александр Смирнов попал в Артемовский военный госпиталь с тяжелейшей контузией и множественными осколочными ранениями. Тогда он сильно заикался — так, что не мог произнести ни слова. У него дрожали руки, немели ноги, мучили нестерпимые головные боли. Невероятно, но преодолеть последствия контузии Александру помогло… плетение бисером. Сейчас речь мужчины полностью нормализовалась. Но когда он вспоминает, как, будучи раненым, спасал боевых побратимов и командира, волнуется и начинает заикаться.

— Если бы не лейтенант Ермаков, я бы давно Богу душу отдал, — говорит 41-летний Александр Смирнов. — Ценой своей жизни командир уберег меня и еще четверых ребят от смерти. В 2015 году я был призван на службу и попал в 30-ю танковую бригаду, где меня назначили механиком взвода. Мы стояли на так называемой нулевой позиции возле села Луганское Донецкой области. С трех сторон нас окружали подразделения боевиков. Местность открытая, наше укрепление было видно издалека. Свою позицию мы называли «тир для сепаратистов»: уж очень они любили нас обстреливать. Каждый день гатили из минометов.

Когда начинался обстрел, командир Саша Ермаков загонял нас в блиндаж, а сам стоял в проходе и прислушивался к каждому взрыву. Мы ему говорили: «Почему ты там стоишь? Опасно ведь». «Я отвечаю за людей, — объяснял лейтенант. — Мне важно, чтобы вы остались живы». Так и случилось: когда в блиндаж попала минометная мина, все ребята выжили. Потому что Саша принял на себя большую часть осколков.

Помню, бахнуло, и резко наступила темнота, на какое-то время я потерял слух. А потом услышал крик командира: «Нога!» Подумал, что нас засыпало землей: в блиндаже пыль стояла стеной, не было видно даже света лампочки. На войне есть правило: если обстреляли, сначала ощупай себя (нет ли ранений), а потом беги спасать других. Ощупал: вроде бы целый. Только сделал шаг, кто-то как закричит! Оказалось, я наступил на раненую ногу нашего наводчика. Я замер, где стоял: «Хлопцы, все живы?» Отозвались по очереди: мол, порядок, живы.

Аккуратно пробрался к выходу из блиндажа, смотрю: наш командир лежит с перебитыми ногами и весь в крови. Спросил: «Что у меня с глазом?» «Саша, его нет, — ответил я. — Выбило осколком». Тут и хлопцы стали кричать: шок прошел, начали ощущать боль от ранений. Я взял аптечку и начал быстро перевязывать ребят. По рации сообщил командованию, что есть раненые, требуется помощь. «К вам никто не поедет, — говорят. — Выбирайтесь сами».

Человеческий организм очень индивидуален и реагирует на ранения или контузию по-разному. Кто-то сразу ощущает боль, а кто-то — через час, а то и два. В случае контузии один боец может «отключиться», другой — временно оглохнуть или ослепнуть, третий — потерять связь с реальностью, а четвертый будет ощущать лишь звон в ушах. Так было и с Александром.

— Тогда я не заметил, что ранен, думал, один не пострадал, — рассказывает Александр Смирнов. — А хлопцы были «тяжелые»: у всех осколочные ранения и контузия. Думал, как довезти ребят до больницы. Обстрел-то продолжался. Из техники у нас был только танк. Завел его и понял: нужна подмога, ведь в одиночку раненых на броню не погружу. Вспомнил, что неподалеку от нашей позиции в «секрете» сидят два разведчика. Позвал их. Я срезал висевший между деревьями гамак, и мы с разведчиками погрузили в него командира. Потом вынесли раненых бойцов из блиндажа, уложили всех на танк. А я забрался внутрь этой машины и повез ребят по старой «бетонке» Дебальцево—Артемовск: туда минометные мины не долетали.

Дорога была — ужас: вся разбита взрывами, да еще заминирована. Наш командир много раз просил командование прислать саперов, но этого так и не сделали… Я вел танк по заминированной «бетонке» и уповал только на Бога. И он сберег. По всему пути стояли противотанковые ограждения. Не знаю, как я ухитрялся разворачивать их и расчищать себе дорогу. Наверное, был в состоянии шока.

Подъехал к блокпосту на Луганско-Мироновском перекрестке, а навстречу — машина из нашей бригады: везут на позиции хлеб и воду. Мы с хлопцами погрузили раненых в эту машину, и она помчала в Артемовский госпиталь. А я присел на землю, закурил и только тогда ощутил боль в ногах. Осмотрел себя: так и есть, «наловил» осколков. Бойцы блокпоста вызвали медиков, те приехали и доставили меня в Артемовский госпиталь, где уже находились мои боевые товарищи.

На пятый день мне сообщили, что наш командир Саша Ермаков скончался от полученных ранений. Тогда у меня случился нервный срыв. Я уважал Сашу безмерно, редкий был человек… Известие о его смерти ударило по мне больше, чем контузия и осколочные ранения вместе взятые. До сих пор не могу смириться с потерей друга и командира...
 

— Как получилось, что вы увлеклись плетением из бисера?

— Из Артемовского госпиталя меня перевезли в Житомирский, а там работает замечательный специалист, психолог Елена Масик. В то время я болезненно переживал смерть командира: не мог спать, постоянно курил. Первое, что сделала психолог: помогла мне совладать с эмоциями. Потом спросила, как я восстанавливаю моторику рук после контузии. Контузия — очень коварная штука. Ударная воздушная волна поражает весь организм, и последствия проявляются у всех по-разному. Например, я начал заикаться через месяц после травмы. Однажды утром проснулся и понял, что не могу нормально разговаривать. Были дни, когда я не мог произнести ни слова, особенно если нервничал. После контузии часто нарушается моторика конечностей. У меня самопроизвольно сгибались пальцы, дрожали и не слушались руки. Бывало, хочу взять пачку сигарет, а не могу.

«Врачи посоветовали делать точечный самомассаж, — говорю психологу. — По два часа в день. Но это скучно, еле выдерживаю». — «А если вместо массажа заняться рукоделием?» И тут я вспомнил, как однажды до войны помог дочке-школьнице выполнить домашнее задание. Нужно было сплести сережки и браслет из бисера. Дома была книжка по плетению, почитал, разобрался что к чему. За вечер сплел и сережки, и браслет.

Я прислушался к совету психолога. Позвонил жене, попросил ее привезти набор для плетения бисером. И начал плести все, что на ум приходило. То конфетницу смастерил, то подушечку для иголок, то миниатюрный чайный сервиз. Соседи по палате ахали: «Как ты это делаешь?!» «Да я и сам не знаю, — говорю. — Как-то само собой получается». Свои композиции я плету без схем и чертежей, поэтому каждое изделие уникально. Когда начинаю нанизывать бисеринки на проволоку, еще не знаю, что получится. К слову, по ощущениям плетение бисером напоминает точечный самомассаж, только оно намного приятнее и увлекательнее.

«Свои композиции я плету без схем и чертежей, поэтому каждое изделие уникально», — говорит Александр

— Первые свои поделки я дарил врачам, — продолжает Александр. — Потом стали поступать заказы: одна медсестра попросила сережки, вторая — ожерелье. Мне это было в радость. Плетение меня успокаивало. Соседи по палате первыми заметили, что я начал меньше заикаться. Чуть позже и сам стал замечать: разговариваю свободно, без затруднений. Кроме того, перестала болеть голова, пальцы стали послушными, прошла дрожь в руках. Я удивился: неужели это плетение бисером дало такой результат?
 

— На пальцах рук расположено множество нервных окончаний, связанных с корой головного мозга, — говорит медицинский психолог Житомирского военного госпиталя Елена Масик. — Задействуя пальцы, а также массажируя их, человек стимулирует работу передних долей коры головного мозга, отвечающих за логическое мышление, творчество и речь. Наши предки знали об этом секрете много веков назад. Неспроста маленьким деткам делают массаж ладошек и пальчиков под стишок «Сорока-ворона кашу варила». Это не забава, а способ ускорить развитие речи у ребенка.
 

Недавно ученые выяснили: стресс активизирует работу миндалевидной железы в головном мозге, а она играет ключевую роль в формировании эмоций, которые, в свою очередь, влияют на организм в целом. Если человек переживает сильное нервное потрясение, у него проявляется депрессия, агрессия, страдают функции отдельных органов и систем организма. Проведя научный эксперимент, ученые обнаружили: нормализовать состояние пациента поможет… рукоделие. Это связано с тем, что мелкая моторика пальцев рук переключает активную работу мозга с миндалевидной железы на кору передних долей.

Кроме того, уже доказано: любое творческое занятие оказывает крайне благотворное влияние на людей с разного рода недугами. По моим наблюдениям, если пациенты Житомирского госпиталя совмещают медикаментозное лечение с мелкой работой рук, они быстрее других идут на поправку.
 

— При каких заболеваниях показано рукоделие?

— Контузия, травмы головы, в период после инсульта, при посттравматическом синдроме и психологических расстройствах. Кроме плетения бисером, можно заняться вязанием, вышивкой, лепкой, сборкой домиков из спичек, рисованием, мозаикой из яичной скорлупы… Это будет стимулировать работу передних долей головного мозга и тем самым способствовать успокоению, выздоровлению, улучшению речи.
 

— А если пациенту не нравится такая работа?

— Тогда надо искать другой способ занять себя. Но важно, чтобы человек получал от этого удовольствие. Своим пациентам я советую вспомнить, что их радовало в довоенной жизни: спорт, рыбалка, грибная охота… Например, один из моих пациентов успокаивает расшатавшиеся нервы, перебирая карбюраторы.

— Как мне объяснили врачи, концентрация внимания во время плетения бисером помогает клеткам мозга восстанавливаться, — продолжает Александр. — А также подавляет агрессию. Да я и сам убедился, что это так. Раньше чуть что, сразу хватался за сигарету. А теперь, если нервничаю, переключаю внимание на бисер, и все тревоги уходят на второй план.

Психолог с интересом наблюдала, как я делаю композиции из бисера, и однажды предложила мне обучать этому искусству других раненых. Правда, желающих было немного: большинство мужчин считают рукоделие сугубо женским занятием. Один парень захотел сделать декоративную вазочку для жены, второй — брошку. Сели рядышком, я показал что и как, и начали вместе плести. Знаете, это выглядело очень трогательно: здоровенный парень пытается крупными, неумелыми пальцами поддеть бисеринку, а она то и дело выскальзывает. А он пыхтит, старается, так сильно хочет жену порадовать.

Работая с бисером, ребята открывались, рассказывали, что у кого на душе. Наши встречи превратились в сеансы психотерапии. Как потом признавались хлопцы, больше нигде они так откровенно не обсуждали пережитое на фронте. После этого я всерьез задумался о создании творческого реабилитационного центра для атошников.

Хочу, чтобы в этот центр приходили ветераны АТО и их родные. И каждый бы занимался тем, что ему по душе: лепил фигурки из глины, рисовал, плел что-то из бисера… Пусть бы открывали в себе скрытые таланты. И заодно обсуждали бы свои проблемы, вместе искали пути их решения. Сейчас пытаюсь найти спонсора, готового оплатить аренду помещения. Может, прочитав статью в вашей газете, отзовутся волонтеры. А возможно, меня поддержат власти Житомира. Очень на это надеюсь.
 

— Недавно видела пост в «Фейсбуке». Боец восхищается вашими работами и просит интернет-пользователей поддержать вас. Пишет, что вы уже не сможете зарабатывать той профессией, которая кормила до войны.

— Через пять месяцев после ранения выяснилось, что у меня… перелом позвоночника. Я получил его, когда взрывная волна подняла меня и швырнула о стену блиндажа. До этого я много раз жаловался врачам на сильную боль в спине, у меня часто немели руки и ноги. Но медики не могли найти причину. Когда меня направили на медкомиссию в Житомире, один из врачей посоветовал сделать МРТ. Снимок показал перелом трех поясничных позвонков. Как объяснили врачи, меня спасло то, что я несколько недель лежал в Артемовском госпитале почти без движения. За это время позвонки немного восстановились, но развились грыжи.

Самое интересное, что с диагнозом декомпрессионный перелом позвоночника меня признали… годным к воинской службе! Пришлось ехать в Киев и там проходить еще одну медкомиссию. Столичные врачи оказались более гуманными, чем их житомирские коллеги, и написали заключение: «С такой травмой служба в армии невозможна». Теперь вот с большими трудностями увольняюсь из воинской части. Но это тема уже для другой публикации.

Возвращаясь к вашему вопросу: да, работать строителем уже не смогу. И это мучит: как теперь семью кормить? Друзья долго убеждали меня, что можно попробовать продавать композиции из бисера. Я стеснялся, отказывался, а потом задумался: что в этом плохого? Если людям понравятся мои поделки и найдутся покупатели, я бы с радостью занялся любимым делом. И на днях разместил фотографии изделий из бисера на своей странице в «Фейсбуке».
 

— В соцсетях тут же появились положительные отклики. Люди пишут, что, учитывая историю мастера, изделия приобретают особую ценность. Уже есть первые покупатели. Поздравляю.

— Признаюсь, я не ожидал такой реакции. И очень благодарен всем за поддержку.

Ирина Копровская, газета «ФАКТЫ»