Бойцы 30-й бригады готовы воевать и дальше, если поменяется руководство. ВИДЕО

— В АТО я участвую с начала июля, — рассказывает боец первого батальона 30-й отдельной механизированной бригады Андрей. — Имею военный опыт, в свое время служил в Ираке, вот и попросился защищать родину. Для того чтобы меня зачислили добровольцем, пришлось военкомату купить… люстру, иначе не брали. В нашу задачу входило патрулирование территории, охрана блокпостов, зачистка взятых под контроль населенных пунктов. Мы ночевали в погребах разбитых домов, спали на свежескошенной траве. Но иногда приходилось спать и под открытым небом в проливной дождь. О полевой кухне не было речи. Питались тем, что находили в огородах и тех же погребах. Частенько пили воду из лужи или слитую из радиаторов машин.

Боец рассказал, что многие села на Донетчине сожжены. На обочинах дорог грудится разбитая техника, кучи снарядов от танков и артиллерийских установок.

— Первые большие потери мы понесли у подножия Саур-Могилы, — продолжает Андрей. — Здесь, на открытой местности, по непонятным причинам простояли два часа, за это время нас буквально изрешетили «Градом». В том бою потеряли около двадцати бойцов, шесть машин и танк. Утром уцелевшим приказали взять штурмом высоту. Вражеская минометная атака не прекращалась. Когда почти заняли высоту, поступил новый приказ: отступить! Все были в недоумении: зачем отходить, ведь мы почти достигли цели?! Но приказы командования не обсуждают.

Отступили, переформировались и пошли атаковать село Степановку. Трое суток пытались его захватить, понесли огромнейшие потери. Село буквально накрыл ракетный смерч, «Грады» «перекапывали» наши позиции. Тогда я понял, что такое настоящий ад. Считаю, что решающее преимущество в бою за Степановку террористам обеспечили танки Т-90, которые, видимо, зашли с территории соседнего государства. Первый батальон нашей бригады вынужден был оставить позиции под угрозой окружения. А что мы могли противопоставить врагу, не имея тяжелой артиллерии? Нас взяли в кольцо. По рации мы постоянно спрашивали, что делать, но ответа не было.

Когда бойцы поняли, что их, скорее всего, бросили командиры, то растерялись. Выяснилось, что большинство офицеров еще до вражеской атаки уехали на уцелевшей технике. Потом они признались, что считали всех солдат… погибшими.

— Командир роты сказал: «Или мы здесь все ляжем, или все живые уйдем», — вспоминает Андрей. — А потом тихо сел в машину и… уехал, не попрощавшись. Мы поняли, что о нас никто не позаботится, нужно самим о себе думать. Отступали под не прекращавшимся обстрелом танков и тяжелой артиллерии.

— Как вы выбрались из окружения и попали домой? — интересуюсь у бойца.

— Я уцепился за цистерну бензовоза, на котором уже было более десятка земляков, — отвечает Андрей. — Потом пересели на «Урал», он довез до поселка Солнечное, а оттуда в Мирное. Здесь заказали за десять тысяч гривен микроавтобус, в который втиснулось 18 человек, и поехали в Новоград-Волынский.

— По прибытии сразу явились в штаб бригады или какое-то время были дома?

— Уже на следующий день я пришел в штаб, заявил, что жив-здоров и готов воевать дальше, — говорит Андрей. — Однако меня обозвали дезертиром и даже пригрозили открыть уголовное дело.

Бойцы в один голос утверждают, что во всем виноваты командиры, которые предательски их оставили. И считают, что нужно обвинять не простых солдат, а именно офицеров.

— Я участвую в АТО с марта, ушел воевать еще в первую волну мобилизации, без прохождения какой-либо медкомисии, — рассказывает разведчик 30-й отдельной механизированной бригады Павел. — Меня вызвали с работы, дали полчаса на сборы. Пообещали, что буду отсутствовать не более 45 суток, а меня не было дома полгода! Но не об этом сейчас речь. Идет война, и мы обязаны защищать свои семьи, родную землю. Я полагаю, что офицеры вели себя не просто безграмотно, а предательски. Очень много происходило странностей. Например, когда давали приказ о перемещении колонны, мы практически всегда нарывались на боевиков. Накануне, как правило, вражеские танки пристреливались, а как только колонна начинала движение, нас буквально расстреливали. Самое интересное, что у террористов были точные ориентиры — они знали, где должна пройти украинская армия, и ждали нас. Тот из колонны, кто потерялся по дороге, тот и… выжил. При этом командиры не давали приказа менять позицию.

Может, нас попросту продали?! Расскажу только о нескольких странных «совпадениях». Однажды офицер приказал заночевать в подвале полуразрушенной школы. Но бойцы не пошли туда, нашли другое место, поспокойнее. Так вот, ночью школу обстреляли из тяжелой артиллерии, и место, где мы должны были спать, превратилось во вспаханный ров. Если бы послушались командира, то, скорее всего, остались бы лежать в братской могиле.

Нас обстреливали круглосуточно. Лишь однажды, в тот день, когда на позиции на час приехал народный депутат Владимир Литвин, не стреляли.

— С какой целью приезжал высокий гость?

— Он подарил солдатам часы, но лучше бы привез бронежилеты, еду и воду, — замечает Павел. — В день нам выдавали по шестилитровой бутылке воды. Этой водой мы мылись, брились, стирали, утоляли жажду и… немного оставляли на всякий случай, вдруг завтра сюда никто не доберется.

— Какое оружие у вас было?

— В основном у всех автоматы. Но по кому стрелять? Ведь мы практически не видели противника! Нас с огромного расстояния расстреливали вражеские «Грады» и артиллерия. Рядом, в шести километрах, граница России. Так нам запретили не то что стрелять, смотреть в том направлении. Комбриг приказал буквально: «Стоять и наблюдать».

— Много в батальоне было погибших?

— Значительно больше, чем докладывает высшее командование, — уверяет Павел. — Тела лежат опухшие, слышен трупный запах. Невозможно забрать погибших…

Как установила военная прокуратура, начавшая проверку по делу о дезертирстве в 30-й отдельной механизированной бригаде, как минимум 83 военных самовольно вышли из зоны боевой операции. Разобраться в ситуации прибыли представители Генерального штаба Вооруженных Сил Украины. Проверяется также информация о действиях командиров, якобы покинувших вверенный им личный состав.

— Так сложились обстоятельства, что бойцы вынуждены были оставить позиции, — объясняет первый заместитель начальника главного управления по работе с личным составом Вооруженных Сил Украины Александр Голоднюк. — Сейчас с этим разбираемся. Я готов выслушать всех бойцов, чтобы понять, что случилось, кто виноват, и принять советующие решения.

Пока никто не обвиняет бойцов в дезертирстве. Они действительно покинули место расположения и без законных на то оснований вернулись домой. Учитывая ситуацию, меры уголовной ответственности к ним приняты не будут. Вместе с тем ребята на данный момент являются военнослужащими и если не вернутся к обозначенному пункту сбора на протяжении десяти дней, то, согласно действующему законодательству, могут понести ответственность. После возвращения к месту постоянной дислокации бойцы пройдут обязательную индивидуальную подготовку в составе подразделений. С ними будут работать психологи, которые изучат морально-психологическое состояние солдат и окажут при необходимости помощь.

Бойцы высказали много нареканий в адрес своих командиров. Я доведу эту информацию до высшего руководства. Не исключено, что после проведенного расследования будут возбуждены уголовные дела по факту деятельности или бездеятельности офицеров.

— Какие все-таки потери понесла 30-я бригада?

— На 22 августа у меня официальная информация относительно 44 погибших, 12 пропавших без вести и примерно трех сотнях находящихся в плену. Хотя таких людей нужно называть не пленными, а такими, кого незаконно удерживают в неволе. Принимаются все меры для того, чтобы их освободить.

— Следует ли родным собирать деньги для выкупа?

— Вопрос о выкупе не стоит. Сепаратисты используют наших военнослужащих не для обогащения, а прежде всего для обмена. На данный момент террористы несут значительные потери. Враг, загнанный в угол, пытается сделать все возможное для нагнетания панических настроений среди населения. Мы должны не поддаваться на провокации и всеми силами помогать нашим воинам приближать победу, которая однозначно будет за нами.