Жена Кирилла Буданова Марианна: 23 февраля муж сказал мне, что в 5:00 утра начнется вторжение России

Сегодня, в самые темные для Украины времена, мы с верой в нашу победу пишем на платформах о главных новостях на дипломатическом фронте, о волонтерах, женщинах-военнослужащих и людях на оккупированных территориях. Также «ELLE Украина» запустил рубрику о женах влиятельных мужчин нашего государства — «Сила украинской женщины». Ведь все мы знаем, что за сильным мужчиной стоит сильная женщина. Наша сегодняшняя героиня — жена Кирилла Буданова Марианна.

По образованию Марианна — психолог. Возможно, именно благодаря этим знаниям ей удается достаточно стойко (а иногда и с юмором) реагировать на критические ситуации и строгие ограничения, уже давно ставшие образом жизни. Несколько ранений мужа в зоне АТО, волонтерство в военном госпитале, покушения на убийство, угрозы, минирование авто, прилеты ракет не только не сломали женщину, но и научили ее главному — ценить только настоящий момент. О подготовке семьи к 24 февраля, политической деятельности на посту советницы мэра и романтике во время войны Марианна Буданова рассказала в интервью старшему редактору ELLE Светлане Кравченко.

О жизни во время войны

Марианна, ваш муж был едва ли не единственным среди высшего руководства государства, кто в публичном пространстве говорил о реальности полномасштабного вторжения и даже показывал конкретные направления, с которых готовится нападение. Как ваша семья готовилась к 24 февраля, были ли у вас собраны тревожные чемоданчики?

Марианна Буданова Вечером 23 февраля муж сказал мне, что в 5:00 утра начнется полномасштабное вторжение. Мы собрались и поехали к нему на работу, с тех пор мы находимся не дома. Сказать, что готовились как-то особенно, не могу: документы, телефоны, комплект одежды на первое время. С тем и уехали. Уже к вечеру я наблюдала за подготовкой первых групп спецназа, которые должны были выдвигаться на Гостомель, за выдачей оружия и амуниции. Все были в ожидании, в 12 ночи ребята ели гамбургеры из McDonald`s. И были готовы к бою.

То есть у мужа не было мыслей вывезти вас на запад страны или в безопасное место за границу?

 Нет, не было даже таких размышлений. Лично я никуда уезжать от семьи не собиралась. Мы все время находились и находимся в Киеве.

Как вам удалось психологически собраться в первые дни полномасштабной войны?

 Скажу откровенно: у меня не было страха или паники. Как жена военного, трижды раненного (два ранения средней тяжести и одно тяжелое), я морально была готова к любым сценариям. Поэтому я действовала четко и уверенно: делала то, что мне говорили делать, все действовали как единая команда и единое целое.

Надо понимать, что мирного времени как такового для моей семьи почти не было. Спустя несколько месяцев после того, как я познакомилась с моим будущим мужем, начали разворачиваться драматические события на Майдане. Потом, как вы знаете, все пошло-поехало: аннексия Крыма, бои на Донбассе, АТО, куда Кирилла отправили одним из первых. Я привыкла жить в постоянном состоянии подготовки и ожидания. Поэтому для меня первые дни вторжения не стали потрясением. Это то, что Карл фон Клаузевиц называл туманом войны — когда она ощущается еще до начала.

О повседневных обязанностях в мирное время

Чем вы занимались до полномасштабного вторжения?

 Сначала я училась, чтобы получить магистерскую степень по психологии. С 2015 по 2017 год я занималась волонтерством в Главном военном госпитале в Киеве. Это очень познавательная история. Я навещала мужа, когда его ранили второй раз, и познакомилась с командой медиков и волонтеров, которые помогали раненым бойцам. Раненых было настолько много, что не хватало рук, чтобы за ними ухаживать. Мы занимались буквально всем: от медикаментов и снабжения пищей до прогулок с ранеными, которые не могли ходить. Помню бойца без ног, которому привезли еще те первые, пробные, пластиковые протезы, как они ему натирали до крови культи, но он был счастлив, что может ходить. Я туда каждый день ходила на 8:30, знала уже всех — от охранников, пропускавших через ворота крепости, до всех врачей. Там сформировалась как будто вторая семья. Помню, что тогда для меня настоящая жизнь была в стенах госпиталя, а не за его пределами.

Как вы пришли к политической деятельности? Как муж отнесся к вашему решению баллотироваться в Киевсовет?

 Как киевлянка я переживаю за будущее Киева. Я хочу видеть нашу столицу наравне с главными столицами мира. Кирилл Алексеевич полностью поддержал меня. Мы вообще поддерживаем друг друга во всех желаниях и начинаниях, помогаем в реализации планов.

Как война повлияла на вашу работу в качестве советницы мэра Киева по предотвращению коррупции?

 Время моего назначения пришлось именно на прошлое лето, когда звучали первые сигналы, что возможно полномасштабное вторжение России. Конечно, никто не отдавал себе отчета в реальных масштабах, но подготовка шла. Я занималась внутренней организационной работой департамента, проверкой тендеров, подготовкой планов и аудита, разными коммуникационными мероприятиями. Но все это прервалось 24 февраля.

Изменились ли ваши рабочие будни за эти семь месяцев?

 Я думаю, что у всех нас жизнь изменилась коренным образом. И это касается и работы, и личного пространства. Появились новые задачи и новые обязанности, спровоцированные войной. Киев должен жить, снабжать людей всем необходимым, реагировать на все текущие запросы. Мы не можем остановиться только потому, что идет война. Как вы помните, в первые дни вторжения люди массово уезжали, все закрывалось. Но даже в такой ситуации мы проводили совещания в зуме и решали срочные вопросы, когда у людей была паника, когда киевляне прятались в метро и бомбоубежищах от ракетных ударов. Все работали ради одной цели — город не должен был остановиться. Киев тогда был прифронтовым городом и главной целью россиян, в городе осталось много киевлян, много было военных, и поэтому нужно было обеспечивать минимальный комфорт и все необходимое. Мы знали, что люди будут возвращаться и Киев мы не сдадим.

Причастны ли вы сейчас каким-то образом к благотворительным организациям или волонтерству?

 Конечно, если ты много лет в этой сфере, то не можешь быть не причастен. К тебе кто-то постоянно обращается с просьбой о помощи. Кто-то просит порекомендовать фонд, кто-то просит спасти его домашнее животное. К примеру, с начала полномасштабного вторжения мы вывозили по несколько автомобилей с котами, помогали с продуктами людям, кормившим бойцов теробороны, передавали необходимые вещи для ВСУ. Запросов всегда очень много, и проблемы не иссякают. Поэтому стараюсь выходить на небезразличных людей и окружать себя теми, кто занимается общим делом: помощью пострадавшим от войны. Как и многие украинцы сегодня, стараюсь делать все, что мне по силам.

То есть к вам обращались и лично за помощью?

 Да, конечно. Когда приходит беда, человек стучится во все двери. Например, многие не знают, куда обращаться, каков алгоритм работы с благотворительными фондами и организациями. Важно направить людей в профильные, надежные, авторитетные в обществе организации. Мы же понимаем, что война не упраздняет все проблемы, которые были раньше. Есть запросы на помощь, потому и подбираются оптимальные пути, как их удовлетворить. Это может относиться к пенсионерам, детям, семьям военнослужащих.

Не замечаете ли вы спада волонтерства в Украине с каждым следующим месяцем войны?

 Напротив! По моим наблюдениям, с 2014 года волонтерство набирает обороты. У украинцев есть такая черта: когда случается большое горе, у нас появляется коллективная сплоченность, общественное единство, чтобы помогать друг другу.

Как показывает практика, уровень приобщенности украинцев к волонтерскому движению беспрецедентный.

 

О том, каково это — быть женой начальника ГУР Минобороны Украины

Каково это — быть женой начальника ГУР Минобороны страны, в которой идет война?

 Сейчас все мы испытываем большую ответственность за свои действия и поступки, и я не исключение. Для каждой семьи военнослужащего, особенно спецназовца, опасность существует всегда. А когда Кирилл Алексеевич стал начальником ГУР Минобороны, то подобные вызовы и риски выросли, равно как и ответственность. Я хорошо помню, как с началом полномасштабного вторжения мое волнение умножилось в несколько раз уже не только за мужа, но и за всех находящихся под его командованием бойцов.

Учитывая специфику работы мужа, предполагаю, что вы не часто видитесь. Как вы переживаете эти разлуки?

 С 24 февраля мы постоянно вместе: 24 на 7. Раньше, когда он ездил в АТО, мы могли не видеться и по три месяца, не общаться неделями, когда был на боевых задачах. Еще тогда я научилась контролировать эмоции. Знаете, человек — такое существо, которое ко всему привыкает. Как психолог по образованию, могу подтвердить, что для возникновения привычки требуется 21 день, а для ее закрепления в среднем 60. Абсолютная правда, которую я проверила лично.

Можно ли привыкнуть к постоянной угрозе жизни?

 Расскажу вам об одном из таких случаев, который произошел в первые месяцы полномасштабного вторжения. Кирилл Алексеевич был на совещании, а я зашла в одну из комнат почитать документы. Сняла ботинки и прилегла на диван напротив окна. И через несколько минут я слышу звук, который не спутаешь ни с чем, — звук прилета ракеты. Я босая, с ботинками в одной руке и с документами в другой. Это может показаться странным, но первая мысль, которая тогда промелькнула в моей голове: надо прикрыть лицо, чтобы если и умру, то хотя бы с непосеченным лицом. Я была готова ко всему, но не ожидала, что в воздухе будет стоять густая, как туман, серая пыль. От нее сразу краснеют глаза и исходит сильный едкий запах. Я вспомнила, что нужно дышать носом, чтобы маленькие частицы от стекла не попали в трахею. В этот момент я выбежала к двери, Кирилл Алексеевич бежал мне навстречу. В этот день мы потеряли нашего побратима. О потерянном имуществе я даже не говорю, потому что все материальное нивелируется во время войны.

Это из тех моментов, о которых говорят: «Смотреть смерти в глаза»…

 После всех пережитых покушений на нашу семью, на моего мужа, на меня мы иначе воспринимаем каждый день своей жизни.

В моменты, когда тебя пытаются убить, похитить, взорвать авто или вырезать дверь в твоей квартире, ты уже начинаешь думать не только о себе.

У меня очень узкий круг общения не потому, что я какая-то не такая, а потому что забочусь о близких, которые всегда будут подвергаться опасности из-за общения со мной. Я всегда беспокоюсь о родителях и берегу их от подобной информации. У нас были даже друзья, с которыми мы общались годами, и они не знали точно, кто мы и чем занимаемся.

Но даже в самые критические моменты мы находим место для юмора, он тоже помогает. Помню, как в один из первых дней включился сигнал воздушной тревоги, меня повалили на пол, сверху был Кирилл Алексеевич, а на нем еще десяток ребят. И я кричу: «Господи боже мой, если меня не убьет ракета, то вы точно задушите».

Не устаете ли вы от такого образа жизни? Это же множество ограничений… Не хочется ли вам делать что пожелаете, общаться или идти куда взбредет в голову?

 Я себя готовила к тому, что мне может чего-то не хватать, но сейчас меня все устраивает.

Я очень быстро подстраиваюсь под ситуацию, есть команда — выполняю.

Как вы поддерживаете друг друга в столь сложные моменты?

 Абсолютно и полностью. Потому что в таких ситуациях, в частности под ракетно-бомбовыми ударами или обстрелами, ты понимаешь, что наибольшее значение имеет настоящее и это мгновение. Поэтому мы стараемся жить в данный момент и ценить тех, кто рядом. Самое простое, что можно подарить, — это объятия и слова поддержки.

Есть ли в ваших отношениях место для романтики? Можно ли попросить вас вспомнить об одном из таких моментов?

 Как бы странно это ни звучало, но и в военное время есть романтика и наши маленькие традиции.

Возможно, у кого-то это не очень вяжется с образом генерала, но мы с мужем пишем друг другу записки с пожеланиями на день.

Один из самых романтичных моментов за этот сложный период, наверное, был в мой день рождения, в первые недели вторжения. Конечно, тогда было не до празднования. К тому же накануне мы потеряли друга. Но даже в самые трудные времена день рождения остается для каждого особенным днем. Все было закрыто. Сложно было что-то купить. И мой муж сделал мне открытку своими руками и вручил, когда я только проснулась. А уже вечером меня ждал букет моих любимых тюльпанов. Не представляю, где он нашел их, но это было очень приятно.

Пожалуй, вопрос, говорите ли вы с мужем о военных действиях, будет странно звучать, поскольку вы сейчас почти всегда вместе?

 Это очень легкий для нас вопрос. (Смеется.)

Мой муж — очень профессиональный человек. И на все темы, которые имеют гриф секретности или государственной тайны, мы не общаемся.

Я никогда не вмешиваюсь в его работу, но, если ему нужна моя помощь или совет по какому-то вопросу, я всегда стараюсь ему помочь. Бывает, что я одна из первых узнаю об успешном выполнении задания, но только после его завершения.

Как психолог по образованию, что бы вы посоветовали украинцам для поддержания своего эмоционального состояния сейчас, когда у многих проявляются «синдром уцелевшего», «синдром отложенной жизни» и так далее? Чем вы спасаетесь?

 Если говорить лично обо мне, то я не самый лучший пример для подражания, потому что у меня несколько атрофированное чувство страха. Стрессоустойчивость для меня норма. Я жена военного, которая должна все понимать и ко всему подстраиваться.

Когда ты выходишь замуж за военного, ты автоматически соглашаешься с тем, что твоего мужа могут в любой момент забрать на войну.

Но всем остальным согражданам я хотела бы посоветовать ни в коем случае не падать духом. Потому что мы все, и я вместе с вами, являемся тылом для наших военных. Даже украинские дети продают черешни или делают игрушки для того, чтобы помочь ВСУ. И еще один момент: ни в коем случае нельзя привыкать к войне. Нужно понимать, что война — это лишь определенный промежуток времени, который когда-то закончится. Эта война точно закончится нашей победой и возвращением всех территорий по состоянию на 1991 год. Если помнить об этом, то нашу силу, веру и воодушевление не поколебать.

Что после победы вы сделаете в первую очередь?

 Как и все патриоты, я мечтаю о поездке в наш освобожденный украинский Крым. Это то, чего нам так не хватало все эти годы.

О ежедневных подвигах украинцев и будущем Украины

Какие эпизоды и моменты внушают вам оптимизм и веру в будущее?

 Я понимаю, что война оставит очень большой отпечаток на наших детях. Это большая проблема, которой нужно заниматься уже сейчас. Следует наполнить жизнь важными смыслами, чтобы дети войны в будущем отвлеклись от бремени прошлого. Конечно, родители пытаются делать все, что в их силах, как, например, матери, которые разрисовывали раскраски с детьми в метро или рожали в укрытиях. Это вообще нонсенс в XXI веке! Но это еще одно свидетельство того, что наша нация несокрушима.

Что бы ни случилось, украинцы всегда будут помогать друг другу.

Вспоминаю тот день, когда моему мужу после тяжелого ранения девять часов делали операцию. И вот в тот момент меня поддержали раненые ребята, которым я помогала в свое время. Это настолько врезалось в память, что даже через 40 лет я не забуду это проявление человечности.

Война окончится нашей победой, потому что мы у себя дома.

Рашисты не имеют ничего своего, даже самоидентичности, тогда как мы хозяева своей земли. У нас разные ментальности, традиции, ценности. Они думали, что мы будем встречать их с цветами, а наши бабушки встретили их с ядовитыми пирожками. Оккупантам не понять, что они не просто принесли ад, но и сами оказались в аду, когда решили захватить хотя бы одно украинское село. Сегодня все украинцы помогают Силам обороны Украины, потому что внести хотя бы маленький вклад в большую победу — это честь. Герои нашего времени живут среди нас, и они меня очень вдохновляют.

Какие перспективы развития для Украины вы видите?

 После победы я всем сердцем желаю Украине, чтобы она стала новым геостратегическим центром Европы, на первом этапе — лидером Восточной Европы, а затем мощной во всех аспектах европейской континентальной страной. Мы должны перейти от объектности к субъектности. Мы доказали свое право на самобытность и суверенность. Конечно, это произойдет не через год, два или пять.

Но весь мир должен понять, что Украина — могущественное государство, с которым нужно считаться.

Редактор ELLE, Светлана Кравченко